Омут моря моего

Тёплое. Такое тёплое, согревающее дыхание касается щеки Пик в уютном свете керосиновой лампы. Фингер сжимается в объятиях Жана и кое-как занимает, насколько это позволительно, наименьшее пространство рядом с ним. Она остерегается даже немного прикоснуться к его телу. Пока слишком рано. Кирштайна с головой выдаёт рваное дыхание, от чего он, вечно невозмутимый, смущается пуще прежнего. Но, преодолевая страх отвержения, всё же позволяет себе упереться щекой в самое темечко темноволосой крохе. Пик это чувствует. Всё чувствует: его тяжелое, с перебоями дыхание, тепло его рук и его чувства… Его чувства она тоже чувствует. От чего стесняется поднять на Кирштайна глаза. Нет, скорее омут серо-голубых глаз, в котором Жан при удобном случае робко тонул. Её взгляд, хотя она это и не видит, сейчас напоминает оленёнка Бэмби. А Жан-то всё видит. Ну… Стоит начать повествование обо всём по порядку. Товарищами за бравое дело, Фингер и Кирштайна, было назвать сложно, хотя цель они преследовали общую. Между ними, островитянами с Парадиза и почётными марлийцами, была ощутимая пропасть. Пик избегала частых встреч с новыми союзниками, потому как меньше всего ей хотелось доживать свой век в сцепке с новобранцами. Однако, стоит упомянуть, её от остальных марлийцев отличали непринужденность по отношению к «демонам Парадиза». Девушка не позволяла себе упрекнуть чужестранцев, начать открытую стычку, иными словами, старалась проявить благосклонное дружелюбие. Жан был этаким недоделанным проводником между двумя бывшими враждующими сторонами, но ещё недостаточно бывшими, чтобы остыть от боли утрат своих мёртвых друзей. Если же Пик эта роль удавалась более менее легко, то Жану, хотя вида он не подавал, давалась с тяжкими усилиями. В душе он, конечно, не ненавидел этот странный народ, но какой-то симпатии не испытывал, более того, не желал иметь с ним какую-либо связь. Ему милее было даже умереть, превратится в бездушного, неразумного титана, чем стать одним из этих… «почётных». Вот так, два абсолютно чужих друг другу человека, оказавшись в эпицентре всеобщего негодования, взвалили на себя роли дипломатов, разрешающих споры товарищей. Вот так, превозмогая свою гордость, стали проводить время рядом друг с другом. Они, мучительно ломали себя ради процветающего мира, разрушали невидимые баррикады, воссозданные когда-то их предками, упивающихся в жажде власти. От чего-то в груди становится так глухо и больно, сердце так истощённо изнывает, будто и вовсе сейчас навсегда перестанет биться, оставив за собой только глубокую кровоточащую рану под рёбрами. Пик цепляется за хлопковую рубашку Жана со всей силы и зарывается лицом, утыкаясь в его широкие плечи. Эту простую для неё вещь она подарила молодому человеку недавно, в честь их первой маленькой победы — хрупкого, но всё же, перемирия новоиспеченных товарищей. Фингер прижимается к нему, про себя молясь, чтобы, непроизвольно выступившие, горячие слёзы не оставили след на белоснежной ткани и он не понял, каково сейчас ее состояние. Ведь на душе скребли кошки. Кирштайн, заливаясь краской от смущения, позволяет себе осторожно обвить худенькую девушку своими большими руками и, прикрыв глаза, упирается подбородком в самое темечко. Вдыхает цветочный или всё же какой-то медовый запах её жгучих чёрных волос. Но расслабится не может, зная… Нет, он до сих пор не может принять тот факт, что Пик отведено не так много времени на этой гнилой, устланной кровью, земле. В душе он готов кричать от боли, от этой невыносимой тяжести ближайшей утраты родного человека. Он позволил себе впервые, полюбить кого-то так сильно, без остатка. Жан Кирштайн, некогда упрямый, трусливый «лидер группы», отдал всего себя, на растерзание времени, которое должно было вот-вот разорвать его связь с Пик Фингер. Быть может, им суждено быть вместе где-то в другом мире, но только не здесь, не в этой жизни. А потом… Как это по обыкновению бывает, одним пасмурным утром, лениво прогуливаясь по мосту и почёсывая затылок, Жан вдруг взглянул на бегущую ему навстречу маленькую барышню по новому. И сердечко чаще забилось. Что на него именно повлияло, он не понимал: может её отвага, может её человеколюбие, да в конце концов её красота. Она была очень красива для Жана, даже если сама была иного мнения. Он даже пропустил тот момент, когда начал испытывать к ней что-то помимо ничего не обязывающих товарищеских взаимоотношений. Так или эдак, а отныне каждое утро Кирштайн тщательно подбирал свою одежду и следил за аккуратностью причёски. Они лежат в обнимку на белых простынях убаюкивающей каюты, оба наполненные странными и глубокими чувствами. Жан понимает, что те ощущения, которые сейчас оставляют его в этой постели, которые заставляют краснеть перед Пикачу, это определенно чувства как минимум привязанности, а как максимум… Любви. В этом он уверен, несмотря на долгие годы односторонней, одинокой любви к Микасе Аккерман. Нет, он не перестал вдруг испытывать к ней чувства, как только в его жизни появилась эта кроха. Однако, неожиданно даже для него самого, что-то более сильное и более живое вышло на передний план. Его чувства к этой девушке были иными. Он не хотел быть в стороне. Не хотел быть последним. Не хотел снова уступать кому-то на подобие суицидника Эрена. Ему хотелось проводить все своё время с Пик и хотелось видеть ее рядом с собой, оберегать. Даже просто по-товарищески. В отличие от Жана, Пик не понимала ни своих чувств к Кирштайну, ни того, к чему может быть привести их такая странная, но будоражащая связь. Уж такой Фингер человек, о любви она вряд ли подумает даже перед самым последним вздохом в своей жизни. О какой любви может идти речь, если на этой прекрасной земле ей осталось не так много времени. Пик считала своим долгом защищать товарищей, но не искать любовь. Жан внимательно наблюдает за её подрагивающими ресницами и размышляет, о чем же сейчас думает Пик. А она, отпустив наваждение в виде слёз, просто заливается краской, и смущение перекрывает все ходы ее мыслей. «Чёрт. Хватит боятся этой милахи» — Кирштайн нервно сглатывает предательски подступившую слюну и с трепетной, не свойственной ему обычно, нежностью, подхватывает подбородок девушки, нехотя заставляя взглянуть ее в свои глаза. Пик с опаской реагирует на действия Кирштайна, но всего за несколько секунд берёт себя в руки, хмурит брови и сжимает до лёгкой боли, сжатые в кулаки нежные руки. Девушка жмурится, а спустя мгновение распахивает ресницы, впираясь взглядом в изучающие, внимательные глаза напротив. Орехового оттенка очи её почти сразу начинают убаюкивать и Пик расслабляется, чувствуя, что по крайней мере сейчас, она точно в безопасности. -Жан, знаешь… — Кирштайн внимательно следит за жестами её ладони, которая вначале осторожно ложится на его шею, а затем мягко перемещается на его щеку. Пик поднимает на него смущенный с поволокой взгляд. -Ты первый человек в моей жизни, к кому я испытываю подобные чувства. — А затем Фингер просто приподнимается поставив ладони по обе стороны от Жана и смотрит на этого долговязого парня, будто всё находится в её руках. Жана очень сильно смущало, когда Пик вот так брала и демонстрировала свое некое превосходство. Смущало и вместе с тем, возбуждало… Жан, пытающийся вернуться в реальность, самодовольно улыбается, но выходит что-то вроде глуповатой улыбки. И перехватывает ничего не ожидающую Пик за бёдра, подминая под себя. Теперь уже блондин нависает над прекрасной девушкой сверху. -Я знаю это Пик, ведь ты мне уже говорила. — Жан целует Пик сначала в шею, а затем, едва помедлив, заглядывает в серо-голубые глаза, смущенные и так жаждущие его поцелуя. Его… Как же это странно. Пик мягко улыбается, когда Кирштайн в очередной раз мешкается и пытается взять всё в свои руки. Она, немного привстав, впивается влажным, жарким поцелуем в губы напротив, попутно обвивая шею своего любимого. И прижимается к нему всем телом настолько сильно, насколько была только способна.  — Я люблю тебя. — на секунду оторвавшись от поцелуя прямо в губы шепчет Жан, а затем углубляет поцелуй. Он мягко валет Пик на спину, но не наваливается, а старается быть нежным и не дай Бог не навредить этой крохе своей всё же мужской силой. А что было дальше… Мы с вами не узнаем. Ведь дальше начинается новая глава в жизни Пик Фингер И Жана Кирштайна, в которой они должны разобраться в своих чувствах, узнать получше и, в конце концов, открыто и искренне полюбить друг друга.