Жертва

      Восприятие реальности пришло вместе с глубоким вдохом. Следом, по глазам болезненно ударил яркий свет, так, что веки тут же сомкнулись вновь. Увиденное во тьме продолжало эхом расходиться по сознанию Лестера, но с каждым быстрым ударом сердца становилось всё более абстрактным и размытым. Ещё вдох — и разум полностью позабыл тот ужас, сковавший душу, кажется, на целую вечность, оставив после себя лишь неприятное послевкусие, словно это был обычный кошмар. А может, действительно просто кошмар? В это было особенно легко поверить, лёжа головой на мягкой подушке и нежась под шёлковым одеялом, понемногу шевеля слегка затёкшими конечностями.       Пугающая мысль не заставила себя долго ждать, ведь он совершенно не помнил того, как вернулся в «Единорог». Если он вообще вернулся в «Единорог». — Святая Терра…       Открыв глаза, Лестер обнаружил себя в незнакомой комнате, освещаемой ярким оранжевым сиянием восходящего солнца. Расписной высокий потолок, стены, обшитые красным деревом, и мебель, один взгляд на которую вызывал ассоциации исключительно с удобством и изыском. Но из всего самым притягательным оказалось окно, растянутое от пола до потолка — и, смотря в него с кровати, Лестер не видел ни соседних зданий, ни даже деревьев. Лишь чистое ясное небо, уходящее в бесконечный горизонт. Это значило ровно одно — он всё ещё в «Пике». Окинув взглядом постель и разведя руки в стороны, он невольно отметил её королевский размер и удобство, а следом быстро вернул руки к себе, со странной смесью облегчения и разочарования нащупав на себе исподнее.       Тяжело вздохнув в третий раз, собравшись с силами, Лестер откинул одеяло и, приподнявшись, осторожно опустил ноги на пол, до конца пока не понимая, в каком состоянии находится организм. Стопы тут же утонули в приятном мягком ворсе, а мышцы отозвались лёгкой, но вполне терпимой болью. Более удивительным оказалось то, что с каждым мгновением самочувствие становилось всё лучше и лучше, не столько физическое, сколько ментальное. Вернулись спокойствие и ясность ума, а вместе с ними и давно утраченное понимание того, что значит выспаться: ведь, получается, это была первая за несколько дней ночь, проведённая в постели. Неужели спокойный сон теперь стал настолько поразительной роскошью?       Наконец поднявшись, Лестер поспешил утолить разгоравшийся в нём интерес и тут же направился к окну, заодно разминая ноги энергичными шагами. Страха он не испытывал, сам при этом понимая, что стоило бы. Вместо этого им завладел охотничий азарт.       Вид перед Лестером раскинулся действительно впечатляющий: ему открылась Коронель, которую он до этого мог видеть лишь в тёмное время суток, поднимаясь на лифте, и обширные крестьянские поля, и яркие цветущие фруктовые сады, и даже усадьбы столичного дворянства. Это был первый раз, когда он мог столь основательно и неспеша рассмотреть Нова Порту с настолько большой высоты, практически с мальчишеским интересом разглядывая мельчайшие детали. Это смогло вызвать на его лице улыбку, ведь таким неожиданным способом он выполнил первый шаг к своей давней мечте — увидеть родной мир с орбиты. И пусть широкое окно гостиницы совершенно не походило на узкий иллюминатор пустотного корабля, сейчас Лестер предельно ясно понимал, что достижение этой цели стоит самых больших усилий: ведь даже так открывшийся вид полностью завладел всем его вниманием.       Оторваться от окна удалось при помощи значительного усилия воли. Нужно было идти дальше, но точно не в таком виде. Оглянувшись, Лестер быстро нашёл, что искал — его одежда была аккуратно сложена на одном из стульев. Вместе со шпагой и шляпой. Отсутствовала лишь бронзовая маска, что вызвало на лице дворянина ироничную ухмылку. Неспешно одевшись и в последний раз окинув взглядом спальню, Лестер открыл резную деревянную дверь.       Новое помещение тоже утопало в солнечном свете — большие окна теперь составляли целую смотровую галерею. Всё такая же роскошная мебель, пол, покрытый мраморной плиткой, изобилующий причудливыми механизмами массивный вокс-фонограф, частично выполненный из золота. И два высоких, широкоплечих незнакомца во флак-броне и с лаз-карабинами в руках. Впрочем, краткий миг напряжения мгновенно спал, ведь они оба старательно сделали вид, что игнорируют присутствие дворянина, как ни в чём не бывало продолжив прерванный его появлением разговор, ведущийся на незнакомом языке. Охрана? Или, скорее, телохранители? — Где госпожа де Кастильон?       Несмотря на то, что улик было собрано достаточно, Лестер не мог знать наверняка, а потому в его тоне проступило заметное волнение. Не слишком ли многое он о себе возомнил, решив, что этим утром он проснулся именно в её номере? Но, к счастью, один из иномирцев, спустя миг крайне тревожного для дворянина ожидания, кратким кивком указал в нужную сторону. Проследив взглядом, Лестер увидел ещё одну прозрачную стену, но на этот раз ведущую к просторной открытой веранде, на которой даже нашлось место для небольшого ухоженного сада, в самом центре которого стоял небольшой столик. И два стула. На одном из которых, повернувшись спиной к остальному номеру и наслаждаясь открывшимся бескрайним видом, расположилась она.       Вопреки ожиданиям Лестера, попадание на открытый воздух не проявило каких-то значительных перемен. Несмотря на высоту, дышалось легко и комфортно, а вместо могучего ветра его встретил не более, чем приятный бриз. Даже температура не сильно отличалась от той, что была в номере. Лишь справившись с сиюминутным удивлением, Лестер вспомнил, как отец в своё время рассказывал об установленных здесь полях-ловушках — понятных исключительно марсианскому техножречеству устройствах, схожих с теми, при помощи которых Маяк Доброй Надежды удерживается на низкой орбите. В этой титанической башне они выполняют схожую функцию: гася колебания и удерживая конструкцию на месте. Отец даже предполагал, что без помощи полей «Небесный Пик» тут же рухнет, переломившись под собственным весом. Побочным эффектом стала собственная атмосфера, возникшая вокруг башни, что, в свою очередь, позволило организовать комфортные открытые пространства, в том числе и на такой высоте.       Расположившись на удобном, со слегка отведённой назад спинкой стуле, Изабелла встретила приблизившегося Лестера мягкой дружелюбной улыбкой. Дворянин, как бы ни силился, не смог распознать никакой хитрости или уловки, никакого двойного смысла. А потому, сдавшись, точно так же открыто улыбнулся в ответ. — Хорошо выспался?       В тоне же прозвучала насмешка — или ирония, которая должна была бы что-то значить… Но только вот что? — Лучше, чем многие дни до этого, — снова не стал лукавить Лестер, но улыбка тут же исчезла с его лица. — Я не помню, как оказался здесь. — Пришёл своими ногами. В основном, — показательно игривым тоном ответила она, после чего внимательно взглянула на него глубокими фиалковыми глазами. — Ты же не шутишь?       Дворянин отрицательно мотнул головой, тут же вызвав тревогу во взгляде Изабеллы. — Последнее, что помню, это как ты усадила меня за стол к своим загадочным друзьям. Мы обменялись парой фраз, а дальше… Ничего. — Да, это многое объясняет, — задумчиво протянула принцесса так, что сердцебиение Лестера тут же ускорилось. — Я заметила перемену в твоём поведении, но не стала предавать этому особого значения. — То есть я был… В сознании? — Как видно, не совсем, — Изабелла вновь улыбнулась: — Ты разговаривал. Действовал, — после небольшой паузы осторожно добавила она. — И рухнул на пол лишь в лифте. — Это объясняет, почему у меня так болит спина, — Лестер вздохнул, пытаясь удержать эмоции под контролем. — А что я тогда говорил?       Теперь Изабелла улыбнулась с показательной издёвкой. Слишком поздно Лестер осознал глубину своей ошибки — так напрямую задавать столь важные вопросы. Возможно, принцесса действительно воспринимает его благосклонно, если это, конечно, не притворство или игра, но, прежде всего, она продолжает оставаться частью высшего света Нова Порту, где открыто и доверительно вести важные дела не принято. И сейчас Лестер дал ей — а может быть, и всем остальным маскам — рычаг влияния на самого себя. — Присядь, — ожидаемо вместо ответа протянула Изабелла. — И дай мне свою руку.       Требовательный взгляд не оставил возможности к сопротивлению, так что Лестеру осталось лишь покорно подчиниться, с комфортом растянувшись на необычном стуле. На столике, стоявшем между ними, место занимали две чайные пары, с чашками, полными чего-то похожего на рекаф, и небольшая металлическая коробочка, слишком утилитарная на вид, чтобы считать её личной собственностью принцессы. Через мгновение Лестер положил руку на край стола, после чего Изабелла, к его нескрываемому удивлению, с совершенно хозяйским видом принялась закатывать рукав его дублета.       Мягкие прикосновения её тёплых пальцев и рука, словно случайно дотронувшаяся до его ладони. Этот мимолётный телесный контакт тут же пробудил воспоминания о вчерашнем вечере, ярко и в подробностях сохранившийся в памяти Лестера. Но как его воспринимать? Каким словом назвать то, что между ними произошло? Томительная сладость тут же обернулась горечью, ведь чем бы оно ни было, это всё равно обман. Обман, мастерски возведённый упорным трудом сестры Аврелии. Те эмоции, которые Лестер испытывал и продолжает испытывать, скорее всего, не его, и являются не более, чем следствием манипуляций ордена Фамулус. Догадывается ли Изабелла, что её предполагаемая тяга к нему заложена извне? И самое главное, имеет ли Лестер хоть какое-то моральное право пользоваться этим знанием, обрушившимся на него страшным проклятием? Для дела — да. Но ради себя?       И всё же она была ослепительна. В естественном солнечном свете её красота приняла другой вид, менее вызывающий, но вместе с тем ещё более совершенный. Или же это заслуга смены гардероба? Сейчас, по сравнению с вечером, у неё была другая причёска, другие украшения и другое платье, уже местного покроя с традиционно высокой талией, закрывающее всё недозволенное.       Закончив с рукавом дублета, она привычным жестом открыла загадочную металлическую коробку, взяла оттуда небольшой кусок едва заметного прозрачного пластыря и наклеила его на вену у самого локтя Лестера, для надёжности несколько раз пройдясь по нему ладонью. — Детокс, — наконец пояснила она. — Моё спасение после самых бурных вечеров. И не переживай, к полудню он сам полностью уйдёт в кожу. — Видел его лишь в виде инъекций. И свежести после него у меня никогда не было. — Просто на службе у твоей семьи нет магоса Адептус Механикус. — Она невинно пожала плечами. — Думаю, весь секрет именно в этом.       Задержав ладонь на его руке чуть дольше, чем это было необходимо, Изабелла, наконец отодвинулась назад, пусть и оставшись к нему вполоборота. Душа Лестера требовала задать ей ещё один вопрос, но второй раз совершать ту же ошибку он был не намерен, и вместо этого просто молчал. Молчал, неотрывно наслаждаясь её красотой. Что же было прошлым вечером? Что он сказал им тогда? Что он сказал ей? Какие действия он совершал? — Что? — Даже Изабелла в конечном итоге не выдержала его пристального взгляда.       Лестера вдруг сковала неожиданная волна смущения, так что он сосредоточил внимание на своём локте. Пластырь на ощупь оказался похожим на студень и явно имел какую-то органическую природу. — Думаешь, это со мной случилось из-за ягоды? — Если ты, конечно, не принимал чего-то ещё, — принцесса согласно кивнула и вновь игриво улыбнулась. — Впрочем, такой эффект у неё проявился впервые. — И вы что, даже ничего не подсыпали мне в вино? Я почти-что оскорблён. — Всё ещё впереди, — ответила она не то дразнящим, не то обещающим тоном. — А что она вообще делает? — Усиливает восприятие. Многократно. Цвета, вкус… Ощущения. Всё становится ярче. И вместе с тем снимает некоторые твои личностные ограничения, выпуская наружу внутреннее «я». Всё, что с тобой происходит — это ты и только ты. Ничего лишнего или постороннего, никакого затуманивания сознания, потери реакции. Ты всё ещё остаёшься собой, ну, вернее даже, ты становишься собой больше, чем ты обычно есть. — Выходит, больше я — это я, потерявший память. — Кто же тебя знает? — Изабелла вновь легкомысленно пожала плечами, однако с ноткой сочувствия в тоне. — Таким образом вы хотели меня разговорить? — Нет, таким образом разговорить тебя хотела я. Они же предлагали вариант с открывателем истины в твоём вине. — И как всё прошло? — С учётом того, что ты проснулся в моих апартаментах, думаю, догадаться несложно, — с ожидаемой уклончивостью ответила она. — Не переживай, свои самые грязные тайны ты рассказать не успел. Тем более, что ягода позволяет скорее оценить характер, чем ознакомиться с сухими фактами. Как я уже сказала, ты становишься более выраженной версий себя. То, что тебе нравится, вызывает неописуемое блаженство, но стоит увидеть что-то раздражающее — тут же захочется выколоть себе глаза. Мы поговорили на разные темы и твои реакции на них нас вполне устроили. — Есть эти ягодки стоит лишь в приятной атмосфере, — усмехнувшись, заключил Лестер и показательно протёр глаза, словно проверяя их наличие.       За исключением этого момента, эффект представлялся дворянину схожим с таковым у Обскуры, не считая того, что сознание, в целом, продолжает оставаться под контролем. Реальность, а не грёзы. Это стоило бы попробовать Максу, однако малейшее проявление негативного тут же превратит весь опыт в воистину невыносимую пытку. Вероятно, в том числе и для пыток ягоду использует немногочисленное население Тенебры — она же усиливает любые ощущения. Идеальный инструмент для пыток. И показательных казней. — Кстати, а где моя маска? — Мне, наверное, стоило бы эту безвкусицу выбросить, да боюсь, упав с такой высоты, эта железяка кого-нибудь убьёт, — демонстративно нахмурившись, ответила Изабелла. — Я отослала её в твой номер в «Единороге». И мой тебе совет — избавься от неё. — Почему? — Она меня раздражает, — неожиданно резко заключила она.       Невольно поведя бровями, Лестер поспешил скрыть удивление тому, что мог трактовать лишь как однозначный намёк, отпив напиток из чашки, очевидно предназначавшейся именно ему. И это абсолютно точно не был рекаф. Мягкий, насыщенный, обволакивающий сладковатый вкус. Сам он едва ли стал бы такое пить каждый день, но сейчас он уже совершенно ясно не видел никаких противоречий с этим у Изабеллы. На этот столик прислуга могла поставить всё что угодно, в любой комбинации, но это было её решение продемонстрировать свои вкусы — в духе высшего света. Никогда не говорить ничего прямо, используя лишь намёки и недосказанность. Тем удивительней была её последняя фраза. — И ещё, — уже более мягким тоном продолжила принцесса: — Там, куда мы с тобой поедем, она будет лишней. — Мы? Поедем? — в этот раз скрыть удивление было едва ли возможным. — Через пару часов начнётся заседание Сената. Фернандо примет мандат своего отца, а мой отец выступит с каким-то важным обращением. Пропускать такое было бы большой ошибкой. — Сомневаюсь, что меня туда пустят. — На обычное заседание — да. Но здесь будет много гостей, к тому же, я знаю заклинание, открывающее любые двери на Нова Порту. — М-м-м? — Ты знаешь, кто я? — с восхитительной надменностью Изабелла процитировала саму себя. — Работает безотказно, — она улыбнулась, вернув свой прежний снисходительный образ. — К тому же, там будет и твоя сестра. Как ты её называешь? Сиб? — Я это вчера сказал? — сердце даже пропустило один удар. — Нет. — Улыбка вновь наполнилась тем сладким ядом, что и вчера. — Это уже она. А ты для неё… Лес? — Вы знакомы? — Разумеется. Она ведь жена Фернандо. К тому же, в столице не так много людей, с которыми мне по своему занимаемому статусу, скажем так, дозволительно дружить. — Её ты тоже ягодами угощала? — Нет, что ты. Изводить людей я умею и без дополнительной помощи — просто на это времени больше уходит. — Она была в ложе? — Тебе ли не знать, насколько старательно она поддерживает образ скромницы и умницы? К этой башне она и близко не подойдёт. — Но знает ли она про… Всё это? — Если Фернандо не врёт, а он не врёт, то ничего о своих делах здесь он ей никогда не рассказывал. Однако, в отличии от скромности, то, что она у тебя умница, это не напускной образ. Признаться, я ей совершенно искренне завидую. В упорности и целеустремлённости. — Изабелла выдержала паузу, окинув Лестера оценивающим взглядом. — А уж как она умеет подать свою красоту. Стоит мне где-то появиться, как меня тут же окружают потерявшие голову дворяне. Да, среди них много тех, кого прежде всего привлекает доступ к уху моего отца, но ты даже не представляешь, сколько там и тех, кто просто хочет ненароком полапать меня во время танца. Уже сейчас мне это кажется невыносимым, а через год-другой я таких, наверное, сразу кинжалом колоть буду. — Изабелла импульсивно взмахнула рукой, имитируя озвученный удар. — Ладно просто смотреть. Ты вот прямо сейчас пожираешь меня глазами и ничего, — она даже маняще повела бровями, заставив Лестера увести взгляд в сторону, и тут же рассмеялась. — А вот к твоей Сиб они приближаются исключительно для того, чтобы приклониться и раболепно рухнуть в ноги. Словно она какая-нибудь живая святая, снизошедшая на нашу грешную землю. Да, она твоя сестра, к тому же старшая, но глаза-то у тебя всё же есть, так что я уверена, что ты обращал внимание, насколько она хороша собой. В этом аспекте я ей тоже, бывает, завидую, — словно мимоходом уточнила принцесса и напоследок тяжело вздохнула: — Но ты только посмотри, какая разница.       Лестер промолчал, пытаясь найти подходящие для этой ситуации слова, но все попытки оказались тщетны. Слишком фальшиво, слишком шаблонно, слишком неискренне. Любой вариант был бы отражением или воспитания, или привычки, или традиции — но ничего, что исходило бы лично от него самого. Лишь такой ответ был бы уместен. — Зачем ты мне это рассказала? — наконец, отреагировал он.       Резко. Прямолинейно. Но это было именно тем немногим, в искренности чего он точно не сомневался. К счастью, Изабелла это тоже поняла, пусть и через краткий миг возмущения. — Что бы эти дураки в масках ни думали, ты для нас — очень ценное приобретение, — неожиданно прямо начала она. — Я вижу, как ты не просто можешь быть полезен на каком-то этапе, но и вовсе стать одним из нас. И то же самое мне бы хотелось сказать про твою сестру. Она ведёт свою игру, я не знаю, какую, и мне бы очень не хотелось, чтобы мы неожиданно начали друг другу мешать. Но мне бы очень хотелось, чтобы она, так же, как и ты, стала нашим союзником. — Мне, наоборот, хотелось бы держать её как можно дальше от всего этого. — Разумеется, ты её защищаешь. Я это понимаю. И ничего не требую. Просто подумай об этом и присмотрись к ней. Очень внимательно. — Изабелла едва подалась вперёд, примирительно улыбнувшись. — Я разрешаю тебе ничего не отвечать. И обещаю, что никогда больше не заговорю об этом первой.       В голове вновь начали роиться противоречащие друг другу мысли, бороться желания, закипать эмоции. Может быть, его борьба уже закончилась, и прошлым вечером он уже разболтал все свои скопившиеся тайны, рассказал о деле, рассказал о Викторе. Может быть, сейчас маски просто играют с его сознанием, вызнав вчера про все его желания и мотивы, используя его преданность семье, чтобы невольно обратить Лестера в собственный покорный инструмент. Неожиданная открытость и доверие от Изабеллы, вдруг решившей рассказать о своих самых личных переживаниях. Всё это должно было тронуть саму душу дворянина. Возможно, задуманное у них даже получилось — Лестер сам не мог сейчас понять этого. Так же, как и не мог полностью определиться, игра ли всё это, или же что-то, на самом деле открытое и искреннее. В любом случае, у него не было других вариантов, кроме как принять её предложение. И согласно кивнуть, вызвав этим простым жестом улыбку, полную радости и облегчения.