Жертва

      На краткий миг Лестеру захотелось стать монахом. Не представителем столичного духовенства, не правой рукой планетарного епископа и не проповедником у алтаря, не исповедником, окормляющим духовные нужды самых влиятельнейших людей Нова Порту. Монахом. Вдалеке от всей мирской суеты. Монахом. Погружённым в простой и честный труд. Эта мысль подобно кислоте обожгла сознание, вызвав отторжение из-за дворянского воспитания, строившегося вокруг чести, гордости и доблести. Да, среди сановников Министорума множество представителей аристократии на руководящих позициях, всё так же носящих золото и шелка, всё так же наслаждающихся компанией благородных людей. Но ручной труд, каким бы честным он ни был, покорность, отказ от любых амбиций — для любого дворянина с Нова Порту такое было бы равнозначно трусости.       И всё же, душой Лестер хотел этого. Участвуя в совместной мессе с монахами, обедая с ними за одним столом, прогуливаясь по клуатре в сопровождении настоятеля. Это несло избавление от тревог и переживаний, давая измученному разуму ещё одну точку опоры. Однако, дворянское воспитание укрепляло ещё и чувство долга, так что, как бы ни была приятна компания аббата, Лестер нашёл возможность избавиться от нежелательных сопровождающих, рассказав о своём, в целом правдивом, желании пообщаться с простыми монахами. Без сопровождения старших церковников. Будь настоятелем кто-то другой, это, наверное, стало бы проблемой, но брат Зигфрид в ответ вновь расхохотался и согласно кивнул седой головой. В конце концов, ранее он сам дал понять, что быть ближе к людям само по себе значило быть ближе к Императору, а значит, внезапная инициатива благородного гостя не могла не найти полной его поддержки.       На Макса пребывание в священных стенах также произвело самое положительное влияние: сейчас, отдыхая в тени капеллы, он был непривычно расслаблен, и, кажется, на его лице даже виднелась слабая улыбка. — Ну хоть где-то тебе приятно находиться, — не выдержав, показательно ироничным тоном произнёс Лестер, прервав молчаливые размышления псайкера. — Это хорошие люди, — словно с каким-то укором ответил Макс, открыв глаза и быстро взглянув на потревожившего его дворянина. — Праведные люди. И эти стены не помнят ни алчности, ни жестокости. — Да, у меня тоже сложилось похожее впечатление, — согласился Лестер, а после, немного помедлив, добавил: — Мне даже захотелось… — Остаться здесь? — Да. Именно так. Я опять громко думаю? — Лестер постарался подбадривающе улыбнутся, но Макс всё равно резко переменился в лице. — Простите, мне не нужно было… — Он вдруг забегал глазами, даже несколько побледнев, а после, собрав ладонями аквилу, прошептал тихую литанию. — Я слишком сильно расслабился. Позволил себе опустить ментальный щит. Ещё раз нижайше прошу прощения. — Всё в порядке. — Лестер решительным жестом попытался остановить согнувшегося в поклоне Макса. — Ты же и до этого слышал меня, сам же говорил, что ничего с этим поделать не можешь. — Это были не вы. — В смысле? — Хмурая морщинка пролегла на лбу Лестера, пока он пытался понять слова псайкера. Но почти сразу задумчивость сменилась удивлением, и ещё быстрее — оторопью. — Это был ты? В моей голове я слышал тебя? — Да. И нет. — Каждое последующее слово давалось Максу с большим трудом; он вновь отвёл взгляд, начав всматриваться в клеймо на своей руке. — Это не были мои мысли. Это была моя воля, подчинившая ваш разум.       Ссутулившись и сжавшись, псайкер сейчас был готов провалиться сквозь землю, обратиться в ничто — лишь бы ушла боль, сковавшая его сознание. Раскалённый клин кондиционирования Псайканы впился в него, неся возмездие за совершённое преступление. Лестеру оставалось только догадываться, каким было обычное наказание Макса за подобное, но сейчас здесь был только он. Ни Виктора, ни Жанны. А потому, вместо вспышки агрессии или гнева, которые ему, наверное, стоило бы испытать, будучи верным последователем Имперского Кредо, Лестер лишь подошёл ближе и спокойно опустился на скамью возле псайкера. — Ого, — только и выдохнул он. — Вот, значит, как это ощущается. А я ведь действительно ничего не заметил. — Прошу прощения, — уже окончательно ослабевшим тоном взмолился псайкер, на что Лестер лишь махнул рукой: — Всё нормально. — Это не нормально. — Всё нормально, — взглянув в глаза Максу ещё раз, повторил дворянин. — Возьми себя в руки и успокойся. И да, мне действительно было интересно узнать, как это всё выглядит. К тому же, ты внушил мне не самую плохую мысль. — Я… не уверен. — Не уверен в чём? — Что это было единственное, что я вам внушил. — Ох. — Лестер с показным безразличием пожал плечами. — Поживём-увидим. — Вы хорошо контролируете себя, и я понимаю, что вы делаете это для того, чтобы я быстрее восстановил контроль над собой. Но я — телепат. И я всё ещё чувствую ваш страх.       Повисло молчание. Долгое и напряжённое. Страх, на который указал псайкер, в конечном итоге действительно пробился наружу, так что Лестеру пришлось стыдливо сжать одну ладонь другой, чтобы хоть как-то унять возникший тремор. Являлся ли он всё ещё самим собой, или вот так, в одночасье, стал кем-то другим? Отражением болезненного разума псайкера? Или теперь в нём может находится кусок личности какого-то совершенно постороннего человека? Если дело и правда обстоит именно так, то Лестер в конечном итоге пожелал, чтобы это были мысли аббата-настоятеля. Наверное, это действительно могло бы сделать его лучшим человеком, чем есть. — Тебе правда здесь понравилось? — Да. Разумеется, — через мгновение раздумий ответил Макс. — Я даже… Так себе представлял окончание своей службы. Отравлял душу тщетными надеждами, что свой конец я встречу в святой обители, слыша в голове не оглушающий сонм голосов, а ангельское пение. Молитвы. Умеренность. Смиренность. — Может быть, тебя и правда отпустят со службы? — Нет. Это невозможно. Вы только что видели почему. Смерть, скорей всего, найдёт меня в какой-нибудь грязной канаве и, думаю, я сам убью себя вот этим клинком. — Макс с заметной нервозностью дотронулся до кинжала милосердия, скрытого под мундиром, вызвав этим жестом волну сострадания в сердце Лестера. — Вам, простым людям, не стоит так сильно переживать о смерти. Ваши души направятся к свету Императора. Моя же — станет закуской для хищников Варпа. — Не может же всё быть настолько плохо? — Всё на самом деле может быть гораздо хуже. — Псайкер ухмыльнулся с мрачной обречённостью. — Я давно это принял.       Лестер понимающе склонил голову, а после, глубоко вздохнув, сложил всё ещё дрожащими ладонями аквилу и слабо улыбнулся: — Значит, ангельское пение и молитва? Ну, давай попробуем. Император — это истина. Правда — Его оружие.       Молитва закончилась, и им потребовалось время. Максу для того, чтобы проверить целостность своих ментальных барьеров, возведённых в его разуме Схоластикой Псайкана, Лестер же приводил в порядок мысли после того, как перестал в панике перебирать все свои воспоминания — похоже, он всё ещё был собой, во всяком случае, в основном. Псайкер рассказал о том, что тренированный разум может некоторое время сопротивляться вмешательству, но полностью отбиться от подобной атаки всё равно не выйдет: рано или поздно усердный телепат начнёт действовать грубо, используя для атак всё больше энергии, и в какой-то момент это начнёт разрушать само сознание. Как признался Макс, он сам несколько раз был виновником того, что допрашиваемые им подозреваемые превращались в бездумных слюнявых идиотов, пригодных разве что для переделки в сервиторов. Что ещё хуже, в такие моменты, находясь внутри чужой головы, Макс чувствовал, как трескается сознание жертвы, а её душа покрывается шрамами — и в самых жутких кошмарах эти ощущения преследуют его до сих пор. — Но это не значит, что к нам нужно проявлять сострадание, — неожиданно заключил Макс. — Наше существование прискорбно, но лишь в том, что мы являемся раковой опухолью на теле Человечества. — Никто не заслуживает такой судьбы. Разумеется, я не буду говорить за всех, но ты, Макс, ты мне кажешься достойным человеком. — Лестер сделал особенный акцент на последнем слове. — Просто твои способности находятся за гранью понимания простыми смертными. — Нет, — сухо отрезал псайкер и даже заметно поморщился. — Нет? — Нет, — всё так же уверенно повторил он. — Я делал ужасные вещи. Делал их осознанно. Но хуже всего то, что я делал в бессознательном состоянии. Мне нет и не может быть прощения. — Прощения за что? Просто за то, что ты родился на этот свет? — Лестер отрицательно мотнул головой. — Даже я знаю, что нельзя перестать быть псайкером. — Можно перестать… быть. — Макс вновь сосредоточил взгляд на своём клейме. — Если бы у меня было понимание того, что это всё значит, и будь у меня достаточно храбрости… Я знал, что близится моё психическое пробуждение, чувствовал это, просто ещё не осознавал полностью. Если бы я тогда не побоялся хотя бы рассказать об этом, то многих причинённых мной бед удалось бы избежать. Всё, что происходит сейчас, это следствие моего выбора. — И милосердия к себе подобным ты не испытываешь? — Кому, как ни другому псайкеру знать, насколько опасны мы для окружающих. Но не всем хватает силы воли, чтобы принять это знание. Есть те, кто выбирают более простой путь — подчиниться своему проклятью. А среди них есть ещё более пагубная секта тех, кто начинает считать, что их способности — это дар. — Беглые псайкеры? Вроде того, по чьему следу мы сейчас идём? — Именно. — Макс вдруг напрягся. — Однажды я помогал господину Серре в поисках такого беглеца. Подобно мне, он был телепатом. И очень сильным. Не сдерживаемый учениями Псайканы, он черпал из Эфира колоссальные объёмы энергии и просто утопал в ней. Его воля проецировалась на всех окружающих — целая деревня оказалась в его власти. Каждый житель. Они покорно и с внушённой радостью выполняли каждое его желание. Так же он выбрал себе супругу, которой внушил к себе невероятное обожание. У них были дети. — Он промолчал, вновь бросив быстрый взгляд на свою ладонь. — Когда всё закончилось, реальность оказалась для них страшным ударом. Почти десять лет жизни в виде марионеток в руках безумца. Большинство этого не вынесли. — А что стало с детьми? — Они… — Макс поёрзал на месте. — Не были людьми. Влияние Варпа превратило их во что-то иное. Господин Серре даровал им быстрое избавление от мук. — Думаю, сейчас он бы сказал, что «именно поэтому нам нужно исполнять свой долг». Или что-то в таком духе. — Лестер пожал плечами. — Полагаю, он был бы прав.       Макс согласно кивнул а затем, собравшись с силами, поднялся на ноги. — Нам нужно исполнять свой долг, — повторил он слова Лестера. Слова Виктора. — И каждая минута нашей задержки может стоить кому-то жизни.