Жертва

      Подгоняемый дождём, Хаст мастерски орудовал лопатой, раскапывая место, на которое указал псайкер. Как сказал сам кадианец — на войне выживание пехотинца напрямую зависит от того, насколько быстро тот умеет копать, и правило это универсально, независимо от обстоятельств. Он рыл траншеи в каменистых пустынях, густых токсичных джунглях, продалбливал их на улицах городов-ульев и даже, избежав в своём рассказе каких-либо уточнений, делал это на одном океаническом мире. Так что непогода и слякоть совершенно не мешали, а, скорее, наоборот, помогали ветерану вспомнить старые славные времена, когда жизнь, по его мнению, была проще.       Хаст принёс с собой две лопаты, но вторая так и оставалась воткнутой в грунт: Лестер и Макс укрылись от дождя под кроной ближайшего фруктового дерева. Псайкер был мрачен и сосредоточен, вероятно, он тоже поверил в то, что поиски убийцы быстро закончатся, а сейчас надежда обернулась горьким разочарованием. Из-за этого его короткая вспышка энергичности быстро ушла, и на смену ей вернулась обыкновенная апатичность. — Когда я сказал, что не побоюсь испачкать руки, я имел в виду не совсем это, — скороговоркой выпалил кадианец, метнув грязь чуть ли не к ногам Лестера. — Лопату бери. — У тебя хорошо получается — не хочу мешать. — Ох, как благородно-то… — вновь вонзив инструмент в грунт, процедил Хаст.       Для аристократа ручной труд всегда преподносился как нечто недостойное и грязное. В данном случае последнее было объективной истиной, впрочем, раскапывание чужой могилы сложно назвать и достойным поступком. Но останавливала Лестера не эта брезгливость, воспитанная в нём с раннего детства — он чувствовал, что Макс вновь использует свои пугающие способности, не спросив разрешения, а значит, нужно быть наготове. Именно поэтому левая рука Лестера вместо древка лопаты сжимала рукоять шпаги. — Нет, здесь что-то не так. — Взгляд псайкера, до того неотрывно следивший за Хастом, вновь ожил. — Но я не ошибся с местом. — О чём ты? — спросил Лестер. — Если убийство графа произошло ночью, то его убийцу должны были закопать здесь всего несколько часов назад. — Макс, быстро взглянув на собеседника и поняв, что тот не улавливает его мысль, продолжил: — Это не выглядит как свежая могила — земля успела осесть, да и никаких следов работы не видно. Я бы сказал, что захоронению несколько дней или даже больше. — За свою жизнь я повидал достаточно могил, и эта точно не свежая, — согласно кивнув, подтвердил Хаст, когда Лестер перевёл на него взгляд. — Это сразу было видно. — Но почему ты молчал? — Это бы что-то изменило? — Вновь хмыкнув, Хаст пожал плечами, а затем, мотнув головой, продолжил копать. — Всё равно ведь надо узнать, кто там лежит. — Псайкер, — уверенным тоном ответил Макс. — Которому принадлежит аквила. — Ты всё ещё так думаешь? — Я не мог ошибиться.       «Всегда может быть хуже», — слова Виктора сами собой всплыли в памяти Лестера. То, что показалось пусть и досадным, но простым заметанием следов, на деле оказалось чем-то куда более сложным и непонятным. Однозначно, тот, кого сейчас раскапывал Хаст, не мог быть убийцей — но как тогда его пси-фокус мог оказаться в кабинете покойного графа? Как он связан с настоящим убийцей? И почему труп закопан именно здесь, во владениях дома де Авил?       В очередной раз взмахнув лопатой, Хаст вдруг замер, а затем, отбросив инструмент в сторону, наклонился и принялся расчищать землю руками. Наконец-то! Покинув своё укрытие, Лестер сделал несколько шагов вперёд, но, едва увидев результат раскопок, тут же развернулся, резко переменившись в лице. Мгновение воодушевления быстро сменилось ужасом и отвращением. — Ой, да неужели, — язвительным тоном прокомментировал кадианец. — Какие мы, оказывается, чувствительные.       Дворянин во всём обязан превосходить простолюдина — так Лестера учил его отец. В умении, сноровке, храбрости и доблести. Именно это делает человека благородным: то, как он живёт, а не его титулы и даже не происхождение. И для кого-то другого, в иной ситуации, слова Хаста стали бы страшным оскорблением, ударом по чести, смыть который можно лишь кровью — но не для Лестера и не в этот момент. Доблесть рождается из необходимости — это тоже слова отца. И сейчас, не сумев совладать с чувствами и эмоциями, Лестер сам себе показал, что он не настолько благороден, как ему хотелось бы быть. Он сам проявил слабость и показал спину. Лишь кто-то ещё более ничтожный и слабый стал бы перекладывать вину за это на другого.       Глубоко вдохнув, дворянин обернулся, но не удержался и на мгновение закрыл глаза: в раскопанной могиле лежал юноша на несколько лет младше Лестера. Он лежал здесь уже давно, на его лице были видны следы гниения, а в воздухе, несмотря на приносимую дождём свежесть, настойчиво висел сладковато-тошнотворный смрад. Первоначальное мнение Макса пока не опроверглось — раз лежащий в могиле юноша не являлся убийцей графа, то подозрение остаётся на неизвестной женщине. Это же и объясняло, зачем псайкеру было бы орудовать ножом, вместо того, чтобы использовать свои способности. — Ну что же, приступим… — Хаст сотворил руками аквилу и, наклонившись, принялся осматривать тело, ища хоть какие-то зацепки.       Простая одежда незнакомца уликой не была — во что-то похожее обычно одевались цеховые и работники мануфакторумов, однако точно оценить Лестер не мог из-за того, что куда лучше разбирался в гардеробе своего сословия, а все простолюдины, на его взгляд, были одеты одинаково и ничем не отличались друг от друга. Окажись же в подобной ситуации сам наследник дома Морр, опознать его не составит труда, так как практически вся его одежда была обильно украшена гербами и личным вензелем — эта мысль, странным образом возникшая в голове Лестера, заставила его зло улыбнуться.       Закончив с обыском одежды и ничего не найдя в пустых карманах, кадианец приступил к осмотру самого тела, недолго думая, разорвав штаны и рубаху покойника и открыв зрителям ещё более отвратительное зрелище. Но это принесло своеобразные плоды — на запястьях, даже несмотря на трупную одутловатость, были хорошо различимы глубокие порезы. Могло ли они стать причиной смерти? — С него спустили кровь как с грокса, — сделал вывод Хаст, смахнув с лица капли дождя перепачканной рукой. — Других ран не вижу, если не считать следы от тугого узла возле стоп. — Он указал на то, что Лестер совершенно пропустил из внимания. — Видится мне, его подвесили ногами вверх, вскрыли вены и ждали пока всё стечёт — скорей всего, живого, чтобы сердце помогало прокачивать кровь. Как с грокса, — повторил Хаст и, нахмурившись, добавил: — По крайней мере, это объясняет, почему на одежде нет крови.       То, с какой простотой кадианец описал долгую и мучительную смерть, поразило дворянина не меньше, чем её обстоятельства. Но кому и зачем это могло понадобиться? Вопросов становилось всё больше. — По своему опыту скажу так: такие вещи делают либо кому-то в назидание, либо… — Хаст хмыкнул и с вызовом взглянул на Лестера. — Либо это те самые еретики, которых мы и ищем. Ну или не они, а какие-то другие. В общем, ты меня понял. — Вы уже сталкивались с таким? — Да, — ветеран уверенно кивнул и встал, выпрямившись во весь свой гигантский рост. — Ничем хорошим это не заканчивалось. Даже если это какие-то подражатели или же самоучки, делающие всё по наитию, они уже настолько потеряли связь с реальностью, что живыми сдаваться не будут. Им же вечную жизнь пообещали бо… — Хаст! — неожиданно строгим тоном перебил его Макс. — Да-да, точно. — Кадианец вновь хмыкнул и в один шаг выскочил из раскопанной могилы. — Я закончил, он весь ваш.       Пересилив себя, Лестер ещё один раз взглянул вниз, но вскоре вновь отшатнулся назад. Перед глазами у него стоял образ длительной агонизирующей смерти, беспомощности и отчаяния, накладываемый на мрачный итог этой изуверской казни. Каждый дворянин должен понимать близость смерти — в конце-концов, вся бравада и доблесть нужна для поля боя, для сражения во славу дома и Императора. Но славная гибель в бою — это одно, а то, что сейчас наблюдал Лестер, было чем-то совершенно иным. Чуждым. Отвратительным. Нечистым. — Я могу попробовать, — уже более спокойным тоном произнёс Макс. — Как тогда, в поместье. — В тот раз это закончилось не очень удачно, — напомнил Лестер, на что псайкер отрицательно мотнул головой. — Я уже отдохнул. Нужно попробовать. Лестер быстро взглянул на Хаста, но вместо совета тот лишь пожал плечами. Похоже, что попробовать и правда стоило. — Я без понятия, как это всё у тебя работает, но если что-то пойдёт не так — тут же прекращай.       Макс согласно кивнул, пусть и не очень уверенно, а затем, быстро приблизившись, спрыгнул в могилу, даже не подав вида из-за состояния мертвеца. Склонившись, он поднёс заклеймённую руку к тому, что осталось от лица юноши. А второй крепко сжал встретивший хозяина пси-фокус, после чего замер, принявшись что-то бормотать, как в прошлый раз. Пока что всё происходило и ощущалось аналогично, с той лишь разницей, что Макс произносил не какой-то колдовской заговор, как вначале подумал Лестер, но напротив — обращал свою молитву к Императору, прося того о заступничестве за свою душу. О защите от того, что существует вовне.       Порыв ветра резко ударил в спину, заставив дворянина пошатнуться и лишь чудом удержаться, чтобы не упасть в могилу. Шляпа, начавшая слетать с головы, была поймана в самый последний момент. Усилился и дождь, из назойливого и раздражающего превратившись в стену воды, так что Лестер вмиг вымок до нитки. Но эти явления совершенно не отразились на псайкере — Макс был всё так же сконцентрирован и сосредоточен.       Яркая вспышка молнии — и тут же последовал раскатистый гром. Затем ещё и ещё, со всё меньшей частотой интервалов. Что-то шло не так, или же, напротив — именно так, как и должно? Вновь сдавила горло холодная ледяная хватка, вновь раскалённое железо вонзилось в сердце. Лестер обернулся, чтобы оценить состояние Хаста, и обнаружил того схватившимся за древко лопаты так, словно та была топором, а лицо его побледнело и застыло. Но он тоже всё ещё был здесь, внимательно наблюдая за псайкером.       Следующая вспышка оказалась ослепительно яркой, а последовавшие за ней треск и гул повалили Лестера на колени — дерево, под которым они с Максом укрывались от дождя, оказалось разорвано на части и занялось огнём, несмотря на то, что дождь становился всё сильнее и сильнее. Громыхнуло настолько оглушительно, что понадоблось с десяток секунд, чтобы прийти в себя и заметить другой звук, куда более тихий, но кратно более тревожный — это был стон боли.       Скорчившийся от мучений Макс лежал в грязи так, словно могила была вырыта именно для него, а охватившая тело агония не позволяла ему даже ухватиться за край ямы. Это одновременно было и не было похоже на то, что Лестер видел утром — не эффект касания Варпа, но похоже на тот самый результат, к которому псайкер стремился. И он точно знал, что будет его ожидать.       Не медля, Лестер спустился вниз и, подхватив Макса, поднял его достаточно высоко, чтобы Хаст, вовремя вернувший себе чувства, смог окончательно вытянуть пострадавшего из могилы. Полминуты ушло на короткую передышку после чего, закинув руку псайкера себе за шею, Лестер потащил его к мото-карете. — Нужно закопать могилу, — остановил он поспешившего на помощь кадианца. — Они не должны знать, что мы идём по их следу.       Предстояла долгая дорога назад.