Поэт и художник

       Все оперативники были на своих местах: Сашка сидела в своём кабинете и писала очередной рапорт, который никто даже не будет читать, но который ТАК нужен начальству. Абашев играл в телефон, время от времени комментируя проигрыши своего персонажа. Жирков, сложив ноги на стул, стоящий рядом с его столом, и откинувшись на спинку кресла, мирно дремал после ночного дежурства. Бирюков как всегда ремонтировал спиннинг, готовясь к выходным, которые он собирался провести на рыбалке.        А, нет, не все оперативники были на месте. Широков! Этот юный сотрудник уголовного розыска отсутствовал на месте уже часа три, но почему-то никто из коллег не соизволил поинтересоваться его местоположением, они даже не вспомнили о его существовании. Даже Кушнир, которая хваталась за телефон и набирала номер лейтенанта, если больше часа Широкова не было в поле её зрения или она не знала, где он находится. Но в этот раз она словно забыла о его существовании.        Дверь кабинета распахнулась, дежурный влетел в помещение, по его округлившимся глазам, в которых читался страх и какое-то безумие, а также по оторванному погону и порванной рубашке, Саша с Игорем поняли, что произошло что-то серьёзнее буйного задержанного. — Там! Там! — хватая ртом воздух, дежурный пытался сказать, что всё же произошло, но никак не мог успокоиться и отдышаться, лишь показывал рукой в сторону выхода. — Широков ваш там сдурел совсем! — наконец выпалил он, опустив руку вниз.        Саша, не думая и секунды, подскочил с места и побежал на выход, при этом чуть не сбил с ног дежурного, тот вовремя отошёл в сторону, и, судя по его неторопливым движениям, и решил, что будет лучше, если оперативники самостоятельно, без его присутствия разберутся со своим коллегой.        Когда Абашев добежал до дежурки, а случилось это в считанные секунды, что он даже не успел понять, как он так быстро преодолел такое расстояние, то увидел картину, которая могла ему присниться только в кошмаре. Причём в самом глупом и неразумном кошмаре. Широков с бутылкой водки стоял напротив окна дежурного и маркером рисовал какие-то карикатуры на стекле. Все те, кто его пытались успокоить до этого — стояли или сидели в противоположном от него углу. С побитыми лицами, порванными рубашками. Вокруг царил хаос, вся имеющаяся мебель, стенды и информационные доски валялись на полу. — Саш, что произошло? — крикнула Кушнир, Сашка хотела пробежать мимо капитана прямо к дежурному, но Абашев поймал её за руку, отодвинув за свою спину. — Стой, не подходи к нему, — тихо сказал капитан, не сводя взгляд с Валентина, который продолжал свои художества. Он пытался понять, что произошло с Широковым за три часа его отсутствия в отделе. Так, стоп! А где он был вообще? Этот вопрос полностью выдернул Абашева из реальности.        Несколько дежурных и сотрудников патрульно-постовой службы, которые получили от Широкова, несмотря на то, что некоторые из них были в два раза больше как в росте, так и в весе. Но всё же они больше не решались подходить к лейтенанту, а просто стояли на расстоянии и наблюдали за всем происходящим, попутно надеясь, что угомонить лейтенанта получится у кого-то из их коллег. — Где он был? — держа капитана за локоть, спросила Саша. Она взволнованно смотрела то на капитана, то на Широкова, который уж разрисовал половину стекла у стойки дежурного. Когда Абашев не отреагировал на вопрос начальницы, Сашка его сжала сильнее за локоть и повторила свой вопрос, когда капитан обернулся к ней. — К ненормальному какому-то ездил, надо было допросить его, — покосившись на начальницу, проговорил Сашка, сам кое-как вспомнил, куда он отправлял вчера вечером лейтенанта. Голос его был каким-то неуверенным именно эти нотки неуверенности и уловила в его голосе Кушнир. — С какого это перепугу идиотизм передается воздушно-капельным путём? — выдохнув, Саша, наконец-то отпустила руку Абашева из своей цепкой хватки. — Что за ненормальный? И почему он ездил к нему один?        Никто так и не ответил на вопросы Сашки, потому что Широков, заметив знакомые лица, кинул в их сторону открытую бутылку водки, которая пролетев метров пять, ударилась о пол, но разбилась не полностью, а только у неё отлетело горлышко. Всё содержимое бутылки растеклось по полу. Абашев желая предотвратить травмирование начальницы, толкнул её за свою спину. — О, ёжика дорисовывает, — проговорил Абашев, не сводя взгляда с неуклюжих движений лейтенанта. Но при этом, отметил про себя, что, несмотря на состояние, Широков довольно твёрдо стоял на ногах, уверенно держал в руках маркер и также уверенно рисовал. И что самое важное не менее уверенно он отметелил одну десятую сотрудников отдела. — Что? — возмутилась Сашка, выглянув из-за спины капитана, она посмотрела на стекло. Действительно, стекло было разрисовано персонажами из мультфильма «Смешарики». — Надо его как-то остановить. — Может, скорую вызвать, для буйных, — нерешительно предложил Жирков, за это тут же поймал на себе недовольный взгляд начальницы. — Я сама попробую с ним поговорить, — уверенно заявила Сашка, делая шаг вперёд, но тут же она была опять поймана Абашевым. — Саш, ты понимаешь, что он может быть опасен? — повысив голос, возмутился капитан. — Ты посмотри, что он с ребятами сделал! — он кивнул в сторону толпы побитых сотрудников полиции. — Меня он послушает, — «стряхнув» с себя руку капитана, Саша сделала несколько коротких шагов в сторону Широкова, который так увлёкся рисованием, что совершенно не замечал ничего вокруг.        Валентин закончил рисовать ёжика, отошёл чуть в сторону, где стекло ещё было освобождено от его художеств, и принялся рисовать ананас. — Валя, — тихо позвала по имени лейтенанта Саша, при этом сделала ещё несколько шагов в сторону дежурной части. — Валь, пойдём со мной.        Широков повернул голову, посмотрев в сторону, откуда исходил звук, закрыв маркер, он повернулся лицом к Сашке и, найдя её взглядом, шатающейся походкой направился в её сторону. — Саш, — негромко проговорил Абашев с опаской в голосе. Он уже был готов ринуться вперёд и защитить начальницу от Широкова, но Кушнир махнула ему рукой, мол, тише, я справлюсь сама. — Александра Ивановна, — расплываясь в улыбке, проговорил Валентин, при этом расставив руки в стороны. — Я Вам давно хотел сказать, — мотнув головой, словно прогоняя алкоголь из-за затуманенного сознания, Широков поднял взгляд на Сашу. — Я Вас люблю! Вы такой прекрасный начальник. И человек хороший. — Валентин, — негромко сказала Кушнир, оказавшись рядом с Широковым. Она точно знала, что будь Валентин в каком угодно состоянии, они ни за что не причинит ей вреда. Саша коснулась его локтя. — Пойдём в кабинет ко мне, там диванчик есть, тебе надо поспать.        Широков посмотрел на руку начальницы, пальцы которой слегка сжимали его рубашку. Молча он сделал шаг в сторону, чтобы пальцы Саши соскользнули с его руки. — Валь, — вновь негромко повторила Саша, и уже было хотела вновь взять Широкова за руку, чтобы он точно никуда не убежал от неё и никому не причинил вреда.        Но Валентин отклонился в сторону и пальцы Кушнир «промазали». Тогда Сашка подняла не то возмущённый не то удивлённый взгляд на парня. Понятно было, что он находился под действием алкоголя, но Сашка не могла припомнить, чтобы Широков себя так вёл когда-нибудь. Наоборот. Он всегда старался по возможности подать ей руку, когда она вылезла из машины, слегка коснуться кончиками пальцев её плеч, когда обходил Сашу в узком коридоре. При любом удобном случае он старался коснуться Сашки, словно в этот момент он получал какой-то электрический заряд, без которого он не смог бы прожить и минуты. — Я вас любил, — икнув, продолжил. — Любовь ещё быть может, в душе моей угасла не совсем…        Надо отдать должное, что даже будучи под сильным «градусом» Широков довольно чётко и с выражением прочитал до конца стихотворение Александра Сергеевича. При этом активно жестикулировал руками, а в конце даже поклонился всем присутствующим. — Хороший стих, — обратился Валентин к Саше. —  Мне очень нравится. И Александр Фер… — мотнув головой, Широков попытался ещё раз выговорить отчество великого русского поэта. Получилось у него это раза с третьего. — Жалко что убили. Вот такой мужик был! — восторженно воскликнул лейтенант, вскинув большой палец вверх.        Никто из коллег Широкова не решался предпринять какие-либо действия. Все просто молча наблюдали за происходящим и надеялись. Надеялись, что совсем скоро лейтенант устанет и зелёный змий отправит его в царство Морфея. — Я вообще Пушкина люблю, даже сам стихи писать пытался, — обратился заплетающимся голосом Валентин к рядом стоящей Кушнир. — Можно я пойду спать? — Конечно, я тебя провожу, — выдохнув вместе с остальными, Сашка хотела проводить Широкова в свой кабинет, но тот круто развернувшись, направился шатающейся походкой в сторону выхода.        Еле слышно и еле разборчиво Широков пробубнил всем коллегам спокойной ночи и вышел на крыльцо. — Валентин, кабинет в другой стороне, — проговорила Сашка, оказавшись почти тут же за его спиной.        Широков ничего не ответил, лишь махнул рукой. Спустившись с крыльца, лейтенант побрел к беседке. И пока Кушнир соображала что делать, Широков вполне себе удобно расположился на скамейке. — Валь, здесь спать не удобно, пойдём в кабинет. — Александрочка Ивановна, любименькая моя, можно я тут посплю, — не спрашивая, а больше констатируя произнёс Широков уже будучи на полпути в царство снов и спокойствия.        Кушнир ничего не оставалось, кроме того как принести подушку и плед и накрыть этого любителя декламировать стихи Пушкина. Хотя нет, осталось. Осталось придумать, как объяснить начальнику тот факт, что подчинённый спит на улице на лавочке в разгар рабочего дня. Да уж, это задачка посерьёзнее, чем уложить пьяного Широкова спать.

***

       Широков открыл глаза от того, что кто-то слегка коснулся рукой его головы. Продрав глаза, он увидел перед собой Сашку. Первые секунды он думал, что это ему снится. Просто потому что Сашка в его квартире была исключительно у него во снах. Что они там делали? Это мы оставим на потом.        Широков внимательно изучал обстановку. Лавочка, стол, кусты сирени. «Я не дома!» — наконец пронеслось у него в голове.        Сию же секунду Широков подскочил на лавочке и сев ровно, скомкал плед у себя на коленках, вцепившись в него, будто это самое дорогое, что есть у него в жизни. Покрутив головой по сторонам, до него дошло, что он на территории отдела. Но и от этого вопросов меньше не стало. Даже наоборот. — Я тут спал? — Да, но перед этим ты избил несколько сотрудников, разгромил коридор в отделе, разрисовал стекло дежурной части маркером и читал стихи. — Я? — искренне удивившись, Широков выпучил глаза и испуганно посмотрел на Сашку. — Я ничего не помню. — Совсем ничего не помнишь? — присев рядом с лейтенантом, Сашка заглянула ему в глаза. — Помню, как заходил в палату к психу одному, — помолчав с пару секунд, Широков вспомнил его фамилию: — Лемешев. Он бывший психиатр. Но судьба злодейка довела его до такого, что он и сам угодил в комнату с мягкими стенами. А больше ничего не помню, — повернувшись к Саше, проговорил лейтенант. — Он мог применить гипноз, поэтому ты и не помнишь ничего. — Я сильно избил ребят? — Жить будут, — улыбнулась Сашка, чувствуя спинным мозгом, как Широкову сейчас стыдно и что он готов буквально провалиться сквозь землю. — А стихи я какие читал? — Пушкина. «Я вас любил».        После этого Широков выдохнул. Это заметила Саша, но спросить сразу не решилась. — Хорошо, что Пушкина. — А ты правда стихи пытался писать?        Широкову уже было показалось, что можно расслабиться немного, но вопрос Кушнир вывел его из равновесия. Он медленно перевёл удивлённо — вопросительный взгляд на начальника и тут же получил ответ. — Ты сам рассказал об этом. Что за стихи ты писал? Кому посвящал? — Человеку, который не должен был об этом узнать, — с разочарованием в голосе проговорил Широков, устремив взгляд куда-то вдаль. — Раз я узнала, то может ты мне их почитаешь? — Саша расплылась в улыбке, коснувшись рукой руки лейтенанта.