100 дней: Огонь

Петуния всегда была упрямой. Это всё, что она унаследовала от папы, оставшись и без ярко-рыжих волос, и без весёлого нрава. Она никогда не умела улыбаться так же ярко, как он. Как Лили. Эти двое проводили вместе так много времени, и папа никогда не радовался настолько же сильно её присутствию. У них не было общих шуток, тайников, фразочек, и это заставляло Петунию прикусывать губу, чтобы не позволить покатиться слезам. Сдерживаться и вести себя, как взрослая, как старшая сестра. Мама всегда называла её именно так и отправляла развесить бельё, или помыть посуду, или помочь в саду. "Ты же старшая, Пэт", — говорила она, устало улыбаясь. Уже тогда Петуния решила, чтобы быть старшей — совсем неинтересно. Особенно, если рядом есть младшая сестра и отец, бегающие наперегонки и пачкающие недавно вымытый пол. Они даже не замечали её усилий, так же, как усталости мамы и её кашля. Петуния пыталась быть хорошей старшей сестрой, как учила мама, даже если ей это совсем не нравилось. Не важно, чего хотелось именно ей, лишь бы мама снова погладила её по голове и похвалила. Но чем дальше, тем реже Петуния видела её улыбку. А Лили с папой всё так же беззаботно бегали, и шептались, и играли, и иногда Петунии казалось, что она тут — единственный взрослый. Когда Лили исполнилось одиннадцать, и она получила приглашение в школу волшебников, Петуния первым делом подумала вовсе не о том, что тоже хотела бы, и даже не о том, как больно было смотреть на гордость в лицах родителей, словно она была чем-то хуже. Закрыв дверь на кухню, Петуния задала простой вопрос: — Мам, откуда мы возьмём деньги? Та в ответ лишь вздохнула и разгладила ткань платья на коленях. Платья со множеством заплаток и зашитых прорех, чистого, но не нового. Мама всегда экономила на себе, чтобы отдавать всё своим любимым дочерям. Одежда, обувь, еда, учебники… Они не могли позволить себе новое, но и не выглядели оборванками, как мальчишка Снейпов. Чистые и аккуратные, сытые, ходящие в школу. Петуния ценила каждую мелочь, понимая, с каким трудом она даётся их семье, и никогда не возражала маме. Она слишком сильно её любила. — У нас есть немного сбережений, Пэт, — ответила мама, нервно сцепив руки. — Мы откладывали, надеясь, что ты поедешь учиться, но это такой шанс… Лили нельзя его упустить. Конечно, нельзя, она понимала. У Лили была возможность выбраться из их тусклой жизни, вырваться из бедного провинциального городишки. Вот только… Почему Лили, а не она сама? Петуния спрашивала об этом Бога и изо всех сил пыталась не завидовать, но слишком отчётливо видела собственное будущее. Что её может ждать — карьера официантки, продавщицы или даже проститутки? Или она выйдет замуж за такого же бедняка, как все вокруг, и станет похожа на собственную мать, старающуюся ради тех, кто её не ценит? Ну почему, почему шанс достался не ей! В отчаянии Петуния написала Альбусу Дамблдору и почти сразу же поняла, что это ошибка. А Лили снова и снова напоминала ей об этой минуте слабости. В этот момент Петуния впервые почувствовала ненависть, которой можно испепелять, огромный костёр внутри неё полыхал как проклятый. И она не жалела ни об одном своём слове, потому что наконец-то Лили тоже было плохо. Не только ей тут страдать. Не то чтобы Петуния не завидовала. Магия была невероятна, но это всё равно — не для неё. Она поняла это в тот день, когда Лили прошла сквозь стену на вокзале, и приняла решение. А в таких вещах она всегда была чертовски упряма. Ненависть затухала под уговоры разума, но только на время. Холодным зимним утром Петуния нашла свою маму с уставшей улыбкой сидящую за столом. В её стеклянных глазах больше не было ничего. Отец вернулся с работы только поздно вечером. Встречая Лили в конце учебного года на вокзале, Петуния чувствовала только ненависть и презрение. Потому что та улыбалась и смеялась так беззаботно, словно ничего и не случилось. Лили разрушила тишину дома, тормошила отца, пыталась развеселить Петунию, превратив чашку в лягушку. Вот только это было не смешно, потому что лягушки — противные, у них не было ни одной запасной чашки, а слабая улыбка отца — лучшее доказательство её собственной бесполезности. Что толку пытаться заменить маму, если он до сих пор больше любит младшую дочь? Но Петуния стискивала зубы и старалась, как того хотела бы мама. Устроилась работать в убогое кафе, где каждый день выслушивала сальности от посетителей, следила за чистотой в доме, откладывала деньги для Лили и не давала отцу спиться окончательно. В её жизни не было абсолютно ничего. Пустота и скука, серость и нищета. Петуния это ненавидела и всё больше хотела сбежать, но не могла предать память мамы. Поэтому она выжидала до тех пор, пока Лили не сдала экзамены. Теперь та уже была взрослой и должна была справиться сама. Петуния оставила банку с семейными сбережениями и записку без адреса на столе. Она ушла, ни о чём не сожалея, прихватив только сумку и немного денег на первое время. Внутри у Петунии впервые за восемнадцать лет полыхал огонь вовсе не ненависти. Желания, предвкушения и надежды.