Между сценами

Такие дни приходили неожиданно, словно мощная разрушающая буря. Вельзевул знал это, поэтому всегда был готов. Может, внешне ничего не менялось для простых смертных - та же дьявольская очаровательная улыбка, хриплый тембр, колкие обзоры, чёрные шутки. Но в такие дни на дне фляжки плескались ничтожные золотые капельки дорогого алкоголя, а в глазах Мефистофеля - знакомая жгучая обида и тяжёлая усталость, вырывающаяся едкими смешками из груди. - Вельзи, а может, знаешь, - Мефисто прокрутился на стуле несколько раз, выдыхая белый дым, который тут же рассеялся под ярким светом экрана компьютера. - Может, к черту всё это? Мефисто глухо рассмеялся, запрокинув голову, чтобы потом снова прильнуть к горлышку и почувствовать, как неприятно жжет горло. Ничего. Дьявол горько ухмыляется, ведь это даже близко не сравнится с тем, как до сих пор обжигающая боль фантомно бьёт по лопаткам. Вельзевул привычно молчит, уже заранее понимая, к чему это всё приведёт. Лишь метафорично качает головой, мысленно сетуя на то, что босс становится слишком человечным. - К чему эти старания? - Мефисто устало выдыхает дым от чёрного вейпа прямо в экран, где статично открыта страница канала на ютуб. Яркий красно-белый дизайн сайта заставляет неприятно щуриться в темноте и начинает раздражать. - Зачем пытаться просветить человечество, показать, что контент может быть лучше, если всё равно в тренды попадает подобное? Пара щелчков мыши в напряженной тишине и экран через пару секунд загорается палитрой разнообразных, слишком кислотных цветов, отчего Мефисто презрительно морщится. Слишком нарочито яркие заголовки и превью заставляли в прямом смысле почувствовать комок у горла. - Как это вообще можно смотреть? - вопрос глухо и безнадежно виснет в воздухе, но громкий клик мыши, и эта картина пропадает, сменяясь на черно-белое изображение рабочего стола с каким-то баром. В экран снова ударяет дым, а Мефисто даже слишком крепко сжимает вейп, закрыв глаза. Вельзевул может поклясться, что в тот момент его боссу невозможно было дать молодой возраст парня, в которого он вселился - в плотно закрытых глазах пролегла бесконечная усталость. Такая, что становилось невольно по-настоящему жутко. - Может, все они правы, - стул скрипнул в тишине, пока Мефисто потерянно и глупо ухмыльнулся, прищурившись. - Может, человечество и правда обречено уничтожить само себя. Вельзевул знает, что его босс скоро снова будет доказывать всему миру, а прежде всего себе, что не всё потеряно, что есть ещё шанс всё исправить. Потом обязательно в глазах Мефистофеля будут гореть искренние мандражные искры похлеще, чем адские огоньки злобы. Потом в чужих умелых руках зазвенит в предсмертной агонии потрёпанная гитара, из которой силой вырывают все возможные звуки русских песен. Потом случится много чего. Но это всё потом. - Человечество ведь неплохо справляется самостоятельно, скажи же, Вельзи? - пара шагов, и через окно льётся вечерний свет соседних окон хрущевок, в которых кипела своя жизнь, отчего Мефисто необычно легко улыбнулся. - Им не нужно адское влияние, или противное симфоническое пение летающих детей с крылышками, - фляжка с опустевшим звуком глухо опускается на стол, переливаясь в множестве приглушенных оттенков. - Мы им уже давно не нужны. Вельзевул должен возразить. Сказать, что его босс, все-таки, повелитель преисподней, князь тьмы, и он в любой момент может напомнить человечеству о своем существовании. Бесконечно скучный и длинный план апокалипсиса до сих пор пылился в одной из адских библиотек, и может быть в любую секунду по желанию Дьявола приведенным в неминуемое действие. Действие, которое повлечет за собой войну со всем живым. Так бы сказал любой другой фамильяр будь он на его месте. Но Вельзевул фамильяр не простого демона, а самого Мефистофеля, поэтому лишь внимательно слушает, и не перебивает. Незачем, всё равно ничему не поможет - человеческое тело, все-таки, повлияло на дьявольскую сущность, но здесь было кое-что ещё. И это что-то показывалось тогда, когда человечество лишь по-детски наивно и глупо восхищалось бесконечно прекрасным садом. Хотя, кто рассуждает о глупости людей, если сейчас Дьявол играет не на людских жизнях, а на потрепанной гитаре, наигрывая не адские вальсы, а начало песен Би-2? Все-таки жизнь похожа на ироничную и нечестную игру в карты, где жульничают все небесные и адские фигуры, кроме самого отца лжи. Мефисто с чувством перебирает струны, вспоминая начало песни - на боку корпуса наклеено множество бессмысленных стикеров-заплаток, которые словно в насмешку пытаются закрыть то, что невозможно. - Босс, - впервые за это время Вельзевул решает подать голос. - Сыграйте "Компромисс". Может быть раньше Вельзевул бы побоялся требовать что-то подобное: его хозяин всё-таки сам Дьявол, и кто знает, как он отреагирует на подобную просьбу. Но в пресловутом человеческом мире что-то точно изменилось в лучшую или худшую сторону. Настолько изменилось, что сейчас вместо гордых усмешек из груди босса вырывается лишь хриплый вздох - может, это и есть часть взросления для подобных существ? Только стадия принятия опоздала на пару тысяч лет, но это ничего, можно подождать, никто не торопиться здесь в конце концов. - Друг дорогой, что ты сделал с собой, - сквозь серьёзный текст против воли вырывается смешок, ведь его фамильяр знал, как подобрать человеческие песни. - Был худой молодой, ел сердца. Пил и курил, зажигал и гасил. Мефисто подумал, что может быть, это и было его настоящим проклятьем. Не то падение в подземную пещеру с пьедестала, не судьба быть неизменным правителем грешников, нет. И это даже не было связано с тем, что он сейчас слабо и позорно озвучивает все свои мысли вслух - тысячу лет назад подобное состояние выливалось в пару сожженных городов, и ничего же. Это было связано с тем, что при мимолетном взгляде в зеркало, Мефистофель больше видел не свою истинную форму, наводящую страх и ужас на всё живое. Теперь на него смотрели беспокойные черные глаза, а сердце пропускало не метафорический удар, когда за их пеленой буквально на секунду мелькали едва различимые, но настоящие голубые радужки. И, если бы это был только акт сопротивления человека, Егора, чье тело он забрал себе из-за довольно цепкой внешности, то он бы даже не обратил внимания. Только у Егора были карие глаза. - Думал будешь таким до конца, - из-под пальцев нервно проскакивает горькая и режущая слух струна. Следующие строки вырываются с каким-то хриплым рыком, и Мефисто осознает, что смотрит прямо в окно своими бездонными глазами - и, на удивление, его это не раздражало, как прежде. Бетонные коробочки, набитые доверха людьми, раньше вызывали лишь снисходительное сочувствие, не более. Но сейчас Мефисто было спокойно. В голове плескался мутный туман алкоголя, и что-то в груди трепетно замирало при виде вечерних огоньков тысяч мелких человеческих жизней. Он улыбнулся. Люди называют это душой. - Оставлен за спиной возраст Христа, - рычащий тембр предсмертно хрипит на звонких буквах, пока человеческое тело не может передать то, что скрыто от других. - Обратной стороной повернулась мечта. Он отлично помнил день, когда только попал в человеческий мир, впервые за долгое время - кроме гитары за спиной и кольца с помощником, у него ничего не было. И всё вокруг казалось таким захватывающим, будто он вживую увидел события интересной книги. В начале хотелось насмешливо поиграть в Бога - почувствовать власть говорить то, что будут слушать без сомнений. Его тогда, если честно, несильно волновала деградация человечества - на камеру ведь можно и лицемерить. Но сейчас Мефисто все чаще и чаще ловил себя на мысли, что больше и больше хочет делать качественный контент, даже уходя от привычных форматов. Будто бы он нашёл своё призвание. Таланты - это дела людей. Похоже, Егор все-таки влияет на него больше, чем следует. - Лежит на струнах пыль, - как в опровержение, Мефисто ударяет по струнам, пытаясь доказать что-то совершенно иное и давно ушедшее. - Ржавеет под окном разбитый телевизор. Он резко поднимается и смотрит своими глазами на эту хаотичную и беспорядочную мешанину разнообразных оттенков и красок, которые разлились по всему миру единым полотном. Мефисто с начала времён знал одно: белое - это свет, а чёрное - тьма. А любые другие цвета, существующие вне, порождались хаосом и были частью черного спектра. Только никто не скажет этим заумным архангелам на пьедестале небесного Олимпа, что все цвета радуги образуются в белый цвет, а хаос тут вообще неважен. Ведь это все-таки мелочь, лишь ошибка бюрократии. Но все же Дьявол видит в человеческом хаосе порядок получше, чем у ангельских воинов. Может, чему-нибудь и научились бы, если бы соизволили спуститься с небес на землю. - Ты сгладил все углы, - он поднимает голову вверх и злобно обнажает зубы в оскале, будто бы по всем известной привычке, отчего Вельзевул, внимательно слушающий строки этой исповеди, мысленно вздрагивает. - И жизнь твоя сплошной проклятый компромисс, - обида, горечь и осознание застревают поперёк горла, перекрывая голосовые связки на один миг, отчего песня срывается в настоящий хрип. - Не вверх не вниз. На самом деле, он не застрял здесь - Мефистофель мог в любую секунду прикончить одержимое тело и вернуться к своим привычным обязанностям в Аду, чему все были бы счастливы, включая и верхушку правления. Только что-то всё-таки не пускало. Заставляло, приказывало раз за разом падать и подниматься снова, не как тогда, конечно, но всё же болезненно и слишком знакомо. Люди называют это совестью, но Мефисто уже искренне плевать и он называет это долгом. Окна двора горят новогодней ёлкой, на которую смотришь в далеком детстве с любопытством и придыханием - Мефисто ничего из этого незнакомо, но он чувствует это. И то, как это ощущение заставляет покрыться мурашками. - Друг дорогой, как ты ладишь с тоской, - пальцы чуждо ноют от грубых струн, но как же ему плевать. - Выбираешь запой или спорт. Он буквально шепчет что-то в добавление, но не может этого сказать - всё происходящее лишь огромная ошибка, влияние алкоголя, слабость человеческого тела - что угодно, ведь Вельзевул знает, что об этом нужно молчать. Иронично, что иногда сотканный чужими руками имидж приходится носить даже при встрече с самим собой. - Может рискнёшь, стариною тряхнешь, - в глазах просыпается знакомый огонек, но тут же пропадает. Он уже всё давно решил. И он улыбается. - Напоследок возьмёшь свой аккорд. Уже завтра парад планет, единственный шанс на миллион, сумасшедший и слетевший с цепи Демон Хаоса, но Мефисто слишком надоело играть по чужим правилам. Он знает, что брал свою гитару в последний раз. В одном из окон гаснет свет, а Мефисто хлопком ладони заставляет струны замолчать.