Орхидеи, Гортензии, Розы

Если бы Аоко не была бы такой наивной дурой… Аоко не помнит, когда влюбилась, но Ханахаки появилось у неё почти сразу после этого, ведь Кайто никогда не проявлял к ней интереса. Кто–то скажет: «Это мальчишки! Дёргают за косички — значит, нравишься!» — но, когда тебя дёргают за косу — это больно. Слабо, но больно. А потом стало ещё больнее, когда Аоко увидела, как он говорит с другими. Да, иногда Кайто не ограничивался её юбкой, но с некоторыми он почти флиртовал, а она «мальчик», «доска», «кикимора»… Так начался кашель, и посыпались лепестки роз. В том, что это будут розы, Аоко даже не сомневалась — она рано догадалась о своей болезни. Первое время она была готова сказать отцу и попросить об операции, но потом Кайто смягчился. Вот его подарок на день рождения — фейерверк на небоскрёбе, вот мороженное у фонтана, вот гонки на лыжах. Казалось, надежда есть, и Аоко искреннее поверила в это. А потом она узнала всё. Это произошло случайно — Акако в очередной раз позвала Кайто на крышу о чём–то поговорить, но совсем не догадывалась, что за входом спряталась Аоко с пакетом, чтобы никому не мешать и откашляться. И тогда она услышала её фразы о Киде, его неубедительные отрицания и их шаги вниз. Кайто — это Кайто Кид. Перед глазами будто возник незаконченный пазл, который так и манит его собрать. В нём нет всего трёх деталей и найти их оказалось так просто, что Аоко не верила. Кайто нет дома, когда Кид устраивает шоу. Вместо портрета Тоичи на стене портрет Кида. И… как она могла не заметить, что это и есть Кайто. Он способен на такие же фокусы, он умеет так же разговаривать, если готовит представление для одноклассников, и это просто он — сердце чувствовало это вопреки любым доводам «против» и «за». Аоко долго не думала. Да, она ненавидела Кида, но любимый человек всегда дорог. Дорог настолько, что ты готова терпеть цветы роз и шипы, колющие горло. И Аоко вновь поверила — она поймёт его, и он поймёт её. Она призналась — выпалила, как на духу: — Кайто, ты мне нравишься! Я, — он повернулся к ней. Под удивлённым взглядом Аоко совсем забыла про Кида, про свою решимость, про всё — лишь смотрела, как его лицо медленно мрачнеет, покрываясь печалью. — Аоко, я… не могу. Извини. Это был отказ. Кашель подступил к горлу моментально, и Аоко издала громкий «гха». Затем он повторился, повторился ещё раз, чтобы парень снова посмотрел на неё и подбежал. Он кричал что–то, но лепестки уже вылетали из горла, как осенью с деревьев падают листы. Потом на голубое платье попала алая кровь вместе с раскрывшимся бутонами роз, и девушка упала на колени. — Аоко, стой! Я имел в виду… Кайто говорил что–то подобное, но Аоко уже чувствовала, что это конец. — Я сейчас не могу, но тем не менее я… тебя… На секунду стало легко. Лишь на секунду, чтобы дать право на последнее слово: — Дурак, — последняя ухмылка вместо улыбки, и её тело падает вниз, а рядом — последний цветок розы в её недолгой жизни.

Аоко умерла.