Одна корона на двоих

      Боль не делится. У каждого она своя — разная.

— Ты знала? — рявкает Александр, глядя на невозмутимое лицо своей царицы, что чинно держит бокал в своей руке, ядовито скалясь на его слова — пронзая каждую клеточку его тела своим предательством. Она снова ловко обвела его вокруг пальца, а он поверил как безбожно влюбленный мальчишка. Алина ловко перехватывает бокал за его ножку и салютует, разом опустошая — глотая до конца, как поглотила Александра не моргнув и глазом. — Не расстраивайся, Александр. Любого мужчину можно оставить в дураках, — Алина возвращает его же слова с такой же стойкостью как использовала разрез на их врагах. Множество шуханцев и фьерданцев полегло от гнева его святой — возмездие, что она вершила, положило конец всем войнам Равки. Они победили, но вместе ли? Заклинательницу Солнца почитают, в честь нее строят храмы и отвешивают поклоны, вместе с тем крестятся и благоговейно шепчут ее имя. Он же остался для народа Черным Еретиком, защищающим их царицу. Всего лишь тень от лучей солнца, всего лишь мальчишка, вновь почувствовавший одиночество — преданный, падший и брошенный на растерзание набожникам. Могущество Алины увеличивается с каждым днем, а её истинное лицо скрывается за восковой маской добродетели. Александр с каждым днем падает все ниже — ниц ее ног, желая почувствовать ее ласку, утешительные слова и касания теплых рук, что уже по плечи в крови. О ее жестокости знает лишь он, бережно храня тайну в своем сердце, которое принадлежит ей. — Хорошая ученица, — кидает он ей эти слова, наполненные желчью — горечью, проевшей их отношения еще с самого начала. С самого начала это была дурная идея, но святые знают — он не смог удержаться от чар этой холодной красоты и кровожадности, что он освободил своими наставлениями. — Лучшая. Равная своему дьяволу, — она протягивает белоснежную, в тон своих волос, руку и встает, поравнявшись с ним взглядом– силой, что смешалась в их венах одним потоком — отравой, которая наполнит их рты, стоит им лишь слиться в поцелуе. Александр целует палец за пальцем, не отрывая взгляда. Танцуя с дьяволом, она сосредоточилась на ритме шагов. Каждый шаг стал ее ходом в этой хитроумной игре, на кону которой оказались собственные чувства. — Мой монстр, — шепчет она ему в губы, грея их своим светом и тоской. Нежно водит руками по его лицу, стараясь запомнить каждую черточку его лица — оставить рубец за рубцом на своем сердце ради него. Алина не сдерживается — роняет слезы на его щеки, жмется к нему всем телом, стараясь поглотить тьму, яд которой почти добрался до света ее мальчика — мужчины, что, с всей, присущей ему властностью и жаждой крови, крепко прижимает ее к себе в спасительном жесте, не давая ей утонуть, — мой суверенный. — Я убью их всех. Ты больше не будешь плакать, — он обеспокоенно заглядывает ей в лицо, удерживая ладонями за плечи — бывшее место ошейника, который он выкорчевывал, пока его святая кричала от боли и кляла жажду власти. Тьма до сих пор кутает ее раны от чужих глаз, прячет как самое дорогое сокровище — Алина благодарно улыбается. Любовь поставила его на колени, заставила склониться перед новой властью — Александру плевать, ведь он создан для нее. Поспорившие с этим — мертвы и гниют в земле, послужив кормежкой для червей. — Убей. Уничтожь, — рычит она ему в шею, глотая ком в горле –хватается за его вороной кафтан в тон своему — обсидиановому. Они стали одним целым. Разорви их напополам — умрет один, а вслед за ним и другой. Если Солнце погаснет, то мир накроет чернота с оравой жестоких чудовищ, рвущих на куски всех, кто виновен в смерти их хозяйки. — Если умрешь, я достану тебя из самых глубин Ада, — Александр согласно кивает, утягивая святую в кокон спокойствия и черноты, что скроет ее слабости — его.