Вкус жизни

И зачем – разве не странно? - Называть правду обманом, Вспоминать старые раны? Марко Поло

Лунная дорожка на воде мягко стелилась и манила пройти по ней прямиком к сияющему светилу. Хао лежал в ночном неверном свете, позволяя вялой реке держать его. Вода все еще была ледяной, но это дело привычки. Шелест камыша прервался гулким криком: над головой прохлопала крыльями ночная птица. Ночь была ясной. Пахло прохладой и тиной. Только здесь, в лоне природы, можно было почувствовать себя по-настоящему свободным. Если бы не комары… Хотя, и комары такая же часть природы, как шаманы и все остальные. Жаль, только сами шаманы об этом забыли. «Сколопендра!» — мысленный девчачий визг резанул его разум так, что заломило виски.  — Сколопендра! — почти одновременно с этим из ближайших кустов раздался визг уже настоящий. Хао одним движением рук оказался под водой. Медленно выдохнул пузыри воздуха, опускаясь на дно. Нигде от них покоя нет, ни ночью, ни днем… «Черт бы побрал тебя, Мати!» «Мари кажется, мы всех разбудили». На какое-то время стало тихо. Хао вынырнул, когда легкие начали гореть. Применять силу, чтобы дышать под водой, было лениво. Настроение было не то, чтобы творить, да и нехорошо тревожить природу ради таких пустяков. Убрав волосы с лица, Хао огляделся. Все еще было тихо. «Где этот Люциус?!» «Мари холодно».  — Я не понимаю, зачем он тебе, — громкий шепот из-за кустов продвигался вдоль илистого берега. — Зачем за ним подглядывать? Он же старый — ему больше тридцатки! «Ничего не старый».  — У него есть тайна.  — Какая?  — Вот мы и пытаемся сейчас это выяснить! Хао мысленно хлопнул себя рукой по лбу и поставил зарубку в памяти никогда — никогда! — не посылать Ханагуми следить за кем-то — стыду потом не оберешься. Вряд ли, конечно, такая потребность возникнет, но мало ли…  — Мари подумала…  — Что? Что ты подумала?  — …господина сейчас нет в лагере.  — Ну и что?  — Может он тоже здесь? «О нет. Это значит, он…» «Он тоже здесь купается? Голый?! О да!» Треск веток остановился. Хао следил за ними, пуская в воде пузыри. Видимо, не одному ему захотелось побыть наедине с собой этой ночью. Только вот как объяснить трем сложным подросткам, что окружающие их взрослые люди имеют полное право на свои личные тайны? Наверное, никак. Возраст. Впрочем…  — Да ну не, бред какой-то. Хао, как обычно, улетел по своим делам. Пойдемте дальше, тут никого нет. Надо найти Люциуса. Он не любил вмешиваться в отношения своей команды. Чаще всего это заканчивалось тем, что шаманы начинали играть перед ним спектакль большой дружбы, на деле держа руки на оружии, как только он отворачивался. Хао, отбирая зерна от плевел, собирал шаманов с необычными способностями по всему миру — с разными судьбами, менталитетом, мышлением. Они не обязаны были дружить между собой: ему хватало лишь их верности. Если шаманы не ладили, это были только их проблемы. Если дойдет до убийств… Что ж, естественный отбор никто не отменял. Но сейчас он подумал, что должен вмешаться. Люциус присоединился к ним сравнительно недавно, и Канна слишком быстро взяла его в оборот, ревнуя к своему господину. Спальник, набитый злыми гадюками, был мелочью, над которой Люциус посмеялся, как над детской шалостью, но мысли Канны при этом были совсем не детскими. Ему не нужны в команде шаманы, которые ставили свой эгоизм выше их главной цели. Хао вышел из воды медленно, проигнорировав свою одежду на берегу. Вода плескала и шуршала. Мелкие духи света и камней любовались друг с другом и заревом рассвета. Он прошел мимо. «Что-то не так».  — Мне кажется, что-то не… Ой, мамочки! — Мати слилась цветом со своими волосами и зажмурилась. Мари зарылась носом в куклу. Канна с глупой улыбкой и алеющими щеками старалась смотреть ему в глаза, но у нее это получалось плохо. «Боже, какой ты красивый. Блин, нельзя об этом думать! Не думать! Не думать!». «Кошка… снова кошка. И откуда они берутся?» «Мари стыдно».  — Ханагуми, — сказал Хао, как ни в чем не бывало, отжимая волосы. У своих ног он почувствовал щекотку. Посмотрел вниз — у его ног пригрелся камышовый кот. Хао поднял его на руки. Дикое животное неумело приласкалось к нему, грубо боднув лбом. — Что вы здесь делаете? Канна привычно поморщилась, когда Хао назвал их команду. За столько лет они так и не придумали название для своего трио и довольствовались его фантазией.  — Не знаете, как назваться? — спросил их тогда Хао. Три шаманки грустно кивнули в ответ. Старшая прятала за спиной сигарету, лихорадочно соображая, как ее выкинуть, чтобы он не заметил. Хао знал, что они отмели уже много вариантов. «Фурии» — грубо, «Ведьмы» — банально, «Валькирии» — пафосно. Он раздумывал недолго. — Ханагуми.  — Хана-что? — переспросила старшая, которую звали Канной. Она поморгала своими васильковыми глазами и задумчиво потрогала языком пирсинг на губе.  — Ханагуми, — повторил Хао. — Команда Цветов. «Это отстой».  — Это… — Канна замешкалась. Она знала, как Хао реагирует на ложь. — Это слишком по-девчачьи. Мы готовимся к Турниру Шаманов. Кто будет бояться цветочков? Хао ухмыльнулся.  — Цветы — это система органов семенного размножения. Они привлекают запахом и видом для своих целей. Существует орхидея, которая так похожа на самку насекомого, что на нее слетаются самцы куда охотнее, чем к настоящим. Так они разносят пыльцу. — Словно почувствовав что-то, на руку Хао опустилась крупная желтая бабочка. Он любовался ей, не прекращая говорить. — Некоторые цветы источают такой приятный аромат, который привлекает не только насекомых, но даже мелких животных. Они проваливаются в цветок и заживо перевариваются хищным растением несколько месяцев. Страшная смерть. — Бабочка вспорхнула с его руки. Хао повернулся к опешившей Канне, смотрящей вслед желтой точке в небесах. — Ты все еще думаешь, что цветы — девчачья тема? «Я все еще думаю, что нас засмеют».  — Мы… подумаем, — ответила она. «А мне нравится. Необычно звучит. Ха-на-гу-ми». «Мари все равно».  — Думайте, — кивнул Хао. — Осторожно, ты сейчас обожжешься.  — Чт… Ай, блин! — дымящаяся сигарета упала под ноги. Канна дула на пальцы. Хао отключил чтение мыслей и понятия не имел, что они там думали дальше, но с тех пор трио начало называть себя Ханагуми. Канна смирилась с этим названием только потому, что его предложил сам господин. И вот сейчас Ханагуми цвета спелых помидор стояли перед ним и не знали, куда деть глаза.  — Что вы здесь делаете? — повторил Хао, поглаживая камышового кота. «Мари очень стыдно».  — Мы… — выдохнула Канна, почувствовав холодный гнев в его голосе. Лгать было нельзя. — М-мы… Господин…  — Мы здесь просто гуляли, — пискнула Мати, попятившись. «Дура! Зачем?»  — Это неправда, — быстро сказала Канна, ткнув подругу в бок. Мати зашипела. — Мы хотели проверить… Я хотела. Чтобы Люциус не навредил нам… тебе.  — Люциус — такой же член нашей команды, как и вы. Ты думаешь, он способен навредить мне? — Хао прищурил глаза. Воздух вокруг него сгустился и задрожал от жара.  — Извини, — Канна покраснела еще больше, хотя казалось, что это невозможно. — Этого больше не повторится.  — Я надеюсь. Я не привык, чтобы кто-то сомневался в моих решениях. — Хао смягчился и посмотрел на небеса. — Светает. Напомните Биллу, как проснется, чтобы натаскал воды. Мне кажется, он забыл, и выйдет нехорошо, если это выяснится в последний момент. Ханагуми кивнули, и Хао развернулся обратно к берегу, чтобы одеться. Вот и отдохнул, называется. Только настроение испортили. Их лагерь все еще спал. Предутренний сон был самым крепким и сладким, это были последние часы тишины перед тем, как шаманы разведут здесь свои тренировки, ссоры, смех и бытовые дела. Первых с каждым днем становилось все больше — Турнир приближался. Посреди лагеря в одиночестве сидел Люциус. Он был в своей обычной черной рясе и сейчас боролся со спичками, пытаясь развести костер. Хао огляделся: Ханагуми нигде не было видно — и подошел к нему. Люциус дернулся, когда пламень занялся без его участия, и, уютно потрескивая, на миг лизнул языками серое с гаснущими звездами небо.  — Пожалуйста, — произнес Хао, садясь напротив него.  — Что? — не понял Люциус.  — Ты слышал наш разговор и благодарен мне за то, что я остановил их. Вот я и говорю — «пожалуйста».  — А, да. Кхм. Спа… — Люциус осекся, подумав, что говорить «спасибо» после «пожалуйста» как-то глупо. — Да.  — Ты же понимаешь, что они все равно рано или поздно увидят твою татуировку Икс-Судьи? Как по мне, лучше чтобы рано.  — Я понимаю. Я сам им расскажу, что основал их, но потом. Когда они начнут мне доверять. Сейчас будет только хуже. Хао кивнул, признавая его правоту. Некоторое время они сидели молча. Оба смотрели на языки огня, хватающие воздух. Камышовый кот устроился у него на коленях и явно решил забыть о том, что он вообще-то дикий хищник. Хао не раз посещал вопрос, сработает ли его аура на больших кошачьих, но за полторы тысячи лет так и не довелось случая проверить. Как-то было не до этого.  — Ну ладно, — вздохнул он, вставая. — Сегодня много дел.  — Хао, — Люциус вскинул голову, будто внезапно решившись на что-то, — ты сейчас читаешь мысли? Хао хмыкнул. Еще никто из его приспешников не набирался наглости задать ему такой вопрос.  — Сейчас — нет. А что? Люциус кивнул.  — Тогда я скажу сам. — Он смотрел на него снизу-вверх через огонь. — Прости меня. Я нарушил твой запрет.  — Какой? Любопытно. Еще никогда ему не признавались в подобном. Он обычно узнавал об этом из мыслей или собственных наблюдений, молча делая свои выводы о шамане. Хао включил чтение мыслей.  — Про деньги, — Люциус качнул головой. — У меня в бумажнике оставалось немного мелочи, и я потратил ее, когда мы были в городе. Купил конфет для… «Для тебя. У меня внучка почти твоего возраста, и я подумал… О нет, как это глупо звучит — он ведь древний шаман. Врать нельзя, нельзя, нельзя!»  — Для Опачо, — сказал Люциус полуправду. — Я подумал, что она сладкого никогда и не пробовала. Пусть порадуется ребенок. Хао с трудом подавил глупую улыбку. Для него и Опачо купили конфет. Великие Духи, ему никто и никогда не покупал конфет. Это было так неожиданно и приятно, что он даже не сразу понял, что должен ответить. В конце концов, правила одинаковы для всех, и Люциус явно нисколько не раскаивался в содеянном.  — Дух Огня! Шаманы, узрев его хранителя, делились на два типа. Первые столбенели, огромными глазами смотря ему за спину, или опускали глаза в пол, чувствуя, как холодный пот стекает по пояснице, думая всякую чушь. Вторые, наоборот, разводили нервную деятельность: выхватывали оружие или кричали, некоторые падали на колени. Люциус улыбнулся и склонил голову. «Если такова твоя воля». Хао обернулся на своего хранителя.  — Подогрей воды. Нужно покупать Опачо. Не хватало, чтобы она простыла в студеной реке. Дух, как обычно, молчаливо двинулся исполнять задание. Улыбка Люциуса стала шире.  — Пожалуйста, — ответил Хао на его мысли. — Было бы гораздо хуже, если бы ты украл, как делает Канна, думая, что я не знаю. А конфеты отдай Опачо. Не выкидывать же теперь их. Бедный африканский ребенок, едва не умерший от голода, первое время поглощал в себя всю еду, которую видел в поле зрения, и никак не мог наесться. Одним залпом эта маленькая девочка могла съесть столько же, сколько Зен-Чин, и после этого все равно просить добавки. Как зверенок, она искала, чем бы поживиться, даже если только что ее плотно покормили. Команде приходилось прятать еду, чтобы у нее, не дай духи, не случился заворот кишок от такого количества съестного. Хао смотрел на это грустными глазами, думая над тем, как жестоко человечество. Но конфеты Люциуса побили все рекорды. Даже для самого Хао осталось загадкой, когда целый пакет сладкого перекочевал к ней в живот.  — А ей плохо не будет? — шепотом спросил Билл, когда вся команда вечером традиционно собралась у костра. Свежевымытая и закутанная в полотенце Опачо спала на руках Хао, обнимая пустой бумажный пакет, все еще пахнущий шоколадом.  — Не думаю, — ответила Мати, — она ведь не каждый день их ест, — и сглотнула слюну. Глаза Люциуса лукаво блеснули в свете рыжих искр.  — Я надеюсь, сегодня будет без происшествий в виде змей? Мы ведь все-таки одна команда. С этими словами он высыпал перед Ханагуми жменьку конфет в ярких фантиках, которые припрятал в рясе. Хао, который, конечно, заранее обо всем знал, все равно не сдержал улыбки, увидев восхищенные глаза Матильды. Мари отвлеклась от своей куклы. Канна фыркнула.  — Не люблю сладкое, — соврала она и, встав, ушла.  — Нам больше достанется, — сказала Мати, передавая конфету Блокену.  — Господин? — спросил Люциус.  — Нет-нет, я, пожалуй, тоже пойду, — он встал осторожно, чтобы не потревожить Опачо. — Сегодня ночью у меня были… хм… занимательные приключения. И вы не засиживайтесь. С завтрашнего дня тренировки будут начинаться с рассвета. Все равно многие из вас уже не спят. Мари зарделась. Мати подавилась конфетой, внезапно ставшей ей поперек горла. Хао последний раз улыбнулся им и пошел в свой шатер. Там он скинул пончо с плеч и сел на импровизированную подстилку. Наверное, стоило спросить у духов совета и прогноза на ближайшее будущее, но сегодняшний день словно выбил его из привычной колеи. Он откинулся назад и почувствовал спиной что-то шуршащее. Встал, оглянулся. На него смотрела конфета. Одна. Интересно, кто? Все были перед его глазами. Хотя, нет. Канна. Надо же, догадалась, что он откажется, и решилась зайти оставить ему. Вот чертовка. Надо ей завтра посложней задание дать. Решившись, он развернул конфету и положил в рот. Приторно-сладкий взрыв на кончике языка подарил такое же наслаждение, как и полторы тысячи лет назад. А ведь если бы не один демон, он бы никогда не попробовал сладкого — просто не дожил бы до этого момента. Для него сладость означала вкус жизни.  — Увы, мой друг, — сказал он, глядя на фантик, — когда-нибудь я смогу наслаждаться им без чувства вины перед тобой. Когда-нибудь. «Если ты хочешь уничтожить человечество, это лишний раз доказывает, что ты сам человек». Снаружи послышался неожиданно громкий смех. Хао осторожно выглянул. Притворявшаяся все это время Опачо полезла рукой к последней конфете. Мари хохотала, закрыв лицо руками. Пейот повалился на пыльную землю, держась за живот. Опачо, так и не дотянувшись, вздрогнула и рассмеялась сама, хотя вряд ли поняла почему.  — У них все получится, — самому себе сказал Хао, и понял, что сбор его команды завершился. — У нас все получится, — он посмотрел на небеса. — И мне плевать, что вы думаете. Будущий Король в который раз бросил вызов всему миру.