Снежная история

В Мистик-Фолс зимы мягкие, мягче даже, чем в Италии, снег здесь – великая редкость, как и мороз, и завывания вьюги. Но к Рождеству природа расщедрилась – собралась с силами и подарила переселенцам целый ворох больших, влажных, пушистых снежинок. Старая няня утверждала, что ночью была сильная метель – ветер выл в трубах не хуже стаи голодных волков, на которых в последнее время все чаще злился отец (серые, превозмогая природный страх, повадились наведываться в город, ища пропитание), капельки еще не замерзшей влаги стучались в окно, словно усталые путники, просящие постоя, а снег уже кружился в вальсе вокруг мерцающих под навесом фонарей. Стефан этого не видел и не слышал. Этой ночью он крепко спал, сладко посапывая под боком у брата, не преследуемый ни снами, ни монстрами, обретающимися под кроватью, ни вездесущими сквозняками. А утром, когда слегка дрожащие от холода мальчишки, позевывая, выбрались из-под ватного одеяла, на земле уже лежал ровный, переливающийся на солнце покров. Стефан подбежал к большому изукрашенному морозными узорами окну, положил ладошки на подоконник и принялся рассматривать задний двор. Все деревья с кое-где обломанными ветками были укутаны липкой порошей, они величественно стояли, греясь под лучами яркого, слепящего зимнего солнца. Дворовые собаки устроили чехарду, самозабвенно носясь по снегу и клацая зубами на редкие летающие в воздухе снежинки, а воробьи, обычно ночующие под крышей, сидели нахохлившиеся, крайне недовольные отсутствием крошек на положенном месте. Мэгги, служанка, очень аккуратно, дабы не поскользнуться на гололеде, спрятанном под снегом, несла из амбара корзину в дом, она подняла взор к окну, где стоял Стефан, и чинно кивнула ему, продолжая свой путь. Деймон, потирая плечи, как был, в ночной рубашке и босиком, выскочил на балкон, к счастью, не заколоченный на зиму. - Ты же простудишься! – Стефану повторить подвиг брата не хватило смелости, и он наблюдал за весело шлепающим по снегу Деймоном, стоя около двери. - Не простужусь! – хохотнул мальчик, вертясь, как юла. Как и у всех детей к десяти годам у него проснулся дух противоречий, и теперь оспаривать каждое слово окружающих было его основной забавой. – А ты так не можешь! – он показал младшему язык. - Вероятно, молодой человек, Стефан не может повторить Ваш поступок, потому что это опасно и безрассудно, - мисс Уорнер, сестра управляющего поместьем, вошла в комнату, как всегда, чтобы помочь детям одеться. Она, правда, не ожидала застать сорванцов уже бодрствующими, и находилась в некотором недоумении по этому поводу. - Как, впрочем, и все, что Вы делаете… Деймон ужом проскочил под рукой женщины и с разбегу плюхнулся обратно на кровать, забираясь под одеяло вместе с покрасневшими от холода ногами. - Не злитесь, мисс, - он посмотрел на нее своим фирменным взглядом «а-ля щенок» и сложил ладошки в молитвенном жесте. – И, пожалуйста, не рассказывайте отцу. Стефан не мог сказать точно, почему между отцом и братом возникло некое отчуждение, вернее, он просто не помнил времени, когда в их семье что-то было иначе. Джузеппе Сальваторе, одинаково благоволивший к обоим своим сыновьям, все-таки, порой, позволял себе необъективность по отношению к Деймону. Причиной тому, вероятно, были ямочки на щеках и пронзительный взгляд серых глаз, доставшиеся мальчику от покойной матери. Эта женщина, отошедшая в лучший мир больше четырех лет назад, непреодолимой стеной встала между отцом и сыном, заложив в душу каждого из них глухую обиду на другого. Деймон вообще, насколько мог судить его младший брат, очень тосковал по матери – сам Стефан помнил ее очень смутно и даже не мог сказать, какие из его воспоминаний настоящие, а какие он выдумал себе сам или услышал от отца и гувернантки. Деймон о Франческе почему-то никогда не говорил… - Ох, молодой человек, чем больше я потакаю Вашим шалостям, тем более серьезными они становятся… Вас уже давно пора как следует оттаскать за уши. Мальчик и не думал смутиться. - Но сегодня же Сочельник! - сказал он. - Давайте целый день радоваться, а оттаскать меня за уши можно и завтра. - Пожалуйста, пожалуйста, мисс, - Стефан кинулся на помощь брату. Женщина по-матерински потрепала мальчишек по волосам, дети с удовольствием ластились к ней, обнимая с двух сторон. Чуть позже они вместе спустились к завтраку. В Мистик-Фолс, где большинство переселенцев были англичанами, исповедующими пуританство, Рождество не считали особенно значительным праздником, но Джузеппе, будучи сыном католической Италии, о празднике никогда не забывал и, хоть и считал себя американцем, трепетно следовал традициям своей бывшей Родины. Вот и сегодня, двадцать пятого декабря 1852 года, он готовился вместе со своей семьей собраться за праздничным столом, чтобы отметить Рождество. Подготовку к этому дню начали еще за две недели. Сначала слуги старательно отмывали поместье до блеска, затем было дано два приема для местного общества, и сейчас, в канун Сочельника, Джузеппе собирался весь день провести в кругу семьи. Мальчишкам, по большому счету, было глубоко безразлично, по какому поводу они будут сегодня есть итальянские сладости, но сама идея праздника живота их несказанно радовала. Стефан, признанный сладкоежка, уже мечтал, как утащит со стола самый большой и красивый кусочек пастилы, который потом, уже в кровати, слопает вместе с братом, скрепив это действо клятвой абсолютной секретности. У детей была дурная наклонность таскать с кухни еду в спальню и устраивать там своего рода заначки, съедать которые можно только ночью и только под одеялом. Прислуга и гувернантка были в бешенстве от этой привычки, и отец нередко отчитывал мальчиков за подобные шалости, но ни Деймон, ни Стефан отказываться от своих затей не спешили. Сегодня же ароматы с кухни однозначно предвещали огромное количество пончиков и коврижек для рождественского стола, и дети с замиранием сердца предвкушали тот момент, когда им позволят попробовать все это сладкое великолепие. Деймон, задержавшийся в спальне, слегка пританцовывая, вбежал в столовую и уселся на свое обычное место, подальше от отца. Тут же перед ним появилась объемистая тарелка с кашей. Стефан, уже на половину осиливший свою порцию, посмотрел на брата с сочувствием – есть почти безвкусную жидкую и липкую субстанцию с молоком, когда вокруг витают запахи свежей сдобы и крема, абсолютно не хотелось. Но мальчики с достоинством настоящих мужчин выдержали это испытание, частью съев кашу, а частью искусно размазав ее по тарелке. Отец наблюдал за этим действом с долей иронии, пряча ухмылку за разворотом свежей газеты, в душе забавляясь поведением сыновей. За столом они, как водится, почти не говорили, лишь в самом конце трапезы Джузеппе пожелал мальчикам счастливого дня и ушел, предоставив заботу о них гувернантке. Деймон тут же бросил бесплодные попытки доесть завтрак и вылез из-за стола, снова принявшись кружить по комнате. Уже три дня, со времени рождественского бала для юных представителей семей основателей города, мальчик все свободное время проводил пританцовывая. В городе был всего один учитель танцев и он, как правило, занимался с девочками, будущими светскими львицами Атланты и других больших городов, а мальчиков кое-как танцевать учили гувернантки и нянюшки. Стефан вспоминал свой единственный вальс на этом балу с содроганием, он, хоть и знал все правила и положения, все же умудрился оттоптать своей партнерше, маленькой конопатой девочке Фелл, все ноги, на что она лишь вымученно улыбалась. Деймон же чувствовал себя в танце, как рыба в воде. Его ничему особенно не учили, но с самого начала природная кошачья пластика позволила мальчику просто превосходно выполнять разнообразные пируэты. В тот вечер он кружился и кружился, вызывая восхищенные вздохи маленьких прелестниц, буквально дравшихся за право стоять с ним в паре. Правда, в конце праздника, когда настала пора дарить друг другу маленькие подарочки, Деймон так устал, что абсолютно неграциозно плюхнулся на софу и безо всякого интереса наблюдал за роящимися возле корзины с подарками друзьями, не пытаясь принять участие во всеобщем веселии. Вот тогда настал звездный час Стефана. Он, как настоящий хозяин дома, организовал всех, чтобы подарки достались каждому и не перепутались. В те минуты он поймал столько же восхищенных взглядов, сколько и Деймон за весь вечер. После, уже лежа в постелях, мальчики не могли наговориться, делясь впечатлениями, и гувернантка, безмерно уставшая за день, несколько раз возвращалась в их комнату, ругалась и призывала детей спать. Мисс Тернер, их гувернантка, учительница и, в немалой доле ситуаций, мама, с укором посмотрела на Деймона и одними глазами указала ему на стул за столом. Но мальчик, в последнее время довольно фамильярно относившийся ко всем авторитетам, лишь хитро улыбнулся и улизнул из столовой. Стефан, все еще старающийся побороть свою тарелку с кашей, с тоской посмотрел ему в след. Мисс Тернер, женщина еще довольно молодая и легкая в общении, понимающе глянула на мальчика и кивнула в сторону двери, за которой только что скрылся старший из братьев. - Ступай, - сказала она, покровительственно улыбаясь, - приведи Деймона в библиотеку. Праздник – еще не повод пропускать занятия. Библиотека Сальваторе была воистину обширна для Нового Света. Джузеппе в свое время потратил немало сил и денег, дабы довезти фамильную реликвию из Мантуи в Мистик-Фолс. Некоторая часть фолиантов, правда, все же была утеряна по дороге через Атлантику, что до сих пор являлось предметом скорби итальянца. Для книг в поместье было выделено обширное светлое помещение с высокими окнами и удобными креслами, оббитыми чёрным бархатом. В одном из закутков довольно близко к ещё пылающему камину стояли массивный дубовый стол и три стула, здесь мальчики под присмотром мисс Тернер постигали ещё пока нехитрые науки – грамматику, арифметику, домоводство и латынь. Стефану учение очень нравилось. Особенно цифры - они просто завораживали мальчика. Для своих шести лет он очень неплохо обращался с математикой, не раз заслужив этим одобрение отца, и подавал надежды в будущем стать отличным экономистом. Стефан часто решал примеры просто для себя; от нечего делать он подсчитывал сколько цветов растёт на одной клумбе, а сколько на другой, и сколько из них останется, если Деймон сорвёт одну четверть. Это успокаивало мальчика, создавало в его детском уме иллюзию, что в их жизни всё прогнозируемо и подчиняется простым законам. Деймон хоть и был старше, всё же с большим трудом высиживал отведённое им на урок время, постоянно вертелся и отвлекался, не желая вникать в суть заданий. Ему цифры не нравились, как и всё, связанное с финансами, и как ни старался отец обучать своего наследника управлению поместьем, ничего не выходило. Мальчик то ли не мог, то ли не хотел учиться этому и всячески уроков отца избегал. Зато, стоило мисс Тёрнер закончить свою пытку грамматикой, Деймон молниеносно испарялся из поля зрения и отыскивался, как правило, в каком-нибудь укромном уголке с томиком Эдгара По. Мальчик грезил путешествиями и приключениями, мог часами рассказывать брату о злоключениях героев приключенческих романов и, как и все дети, мечтал о битвах, погонях и пиратах. Джузеппе, человека серьёзного и практичного, излишняя романтичность сына не радовала, что становилось ещё одной причиной для неприязни между ними. Впрочем, сегодня на уроке даже Деймон был предельно внимателен и собран – ему совсем не хотелось во время праздника быть наказанным за непослушание и лишиться подарка. Мисс Тёрнер, удивлённая такой покладистостью ученика, незаметно добавляла ему всё более сложные задачи и, как ни странно, получала верные ответы. - Сдаётся мне, молодой человек, что Вы просто обманывали меня всё это время, когда говорили, что не можете справиться с дробями, - немного строго сказала она, когда в очередной раз увидела в записях мальчика правильное решение примера. - Просто сегодня хороший день, мисс, - сделав кристально честные глаза, улыбнулся мальчик. Стефан же сегодня буквально не мог усидеть на стуле, предвкушая вечернее празднество. Заниматься в Рождество казалось ему изощрённой пыткой, но, дабы не отставать от Деймона, он нашёл в себе силы сидеть смирно и спрягать французские глаголы. Перед обедом детей всё-таки выпустили на улицу, чему те были несказанно рады. Снег в Мистик-Фолс был настоящей редкостью, и Стефан на своём веку помнил лишь несколько больших снегопадов, поэтому, просто барахтаясь в мягкой белой перинке, чувствовал непередаваемое наслаждение. Мальчику, для своих шести довольно высокому, занос достигал колена, снег был липкий и плотный, и Стефан, поразмыслив немного, принял решение соорудить всё-таки небольшого снеговика на заднем дворе, чтобы было видно из окон их спальни. Мэтти, их работник, уже успел расчистить тропинку, и весь убранный снег лежал сугробами по бокам дорожки, Стефану это было только на руку, он легко загребал своими уже покрасневшими ладошками комья и скатывал их в большие неровные шары. Снеговик вышел небольшой, но милый, с щепками вместо глаз, носа и рта и ветками в качестве рук. Со стороны парадного подъезда доносились радостные вопли и лай собак. Стефан не спешил присоединяться к брату и разношерстной толпе детей их прислуги, вероятно, устроившим снежную баталию. Не то чтобы младший Сальваторе не любил подобного рода забав, просто было в этом дне что-то чопорно-торжественное, и бросаться снежками сегодня не хотелось. Сдуваемый с крыш редкими порывами снег мерно кружился в воздухе, словно танцуя, Стефан, лежащий на спине в сугробе, смотрел на его пируэты и мечтал, чтобы этот миг, полный умиротворения и неги, никогда не кончался. К часу пополудни свинцовое небо потемнело ещё сильнее, и стал накрапывать лёгкий дождь. И без того влажная одежда Стефана вымокла ещё сильнее, а на лице остались разводы от стекающих по нему капель. Мальчик успел основательно продрогнуть, но вставать и идти домой он не имел ни малейшего желания. Мисс Тёрнер, вероятно наблюдавшая за детьми из окна, накинув на себя лёгкую шаль, вышла на крыльцо и абсолютно по-мальчишечьи свистнула, призывая братьев возвращаться домой. Там мисс Уорнер, привычно причитая, помогла мальчикам переодеться и отвела их в столовую, где уже было накрыто к обеду. Стефан в душе надеялся, что в Рождество обед будет каким-нибудь особенным, но его ждало разочарование. Им подали суп и курицу, что для стола в поместье экзотикой не было. Ещё сильнее мальчика расстроило то, что отец к ним так и не вышел. Деймон, до сих пор пребывавший в состоянии эйфории от уличных забав, отсутствием отца и наличием супа расстроен не был, единственным, что подкосило его боевой дух, оказалась кружка молока. О природе черной ненависти брата к напитку Стефан не знал, сам он молоко любил и даже очень, но Деймона наличие рядом с его тарелкой чашки с этим продуктом приводило в крайнюю степень уныния. - Выпей за меня, - шепнул старший брат младшему, когда Тернер отвернулась. Стефан понятливо кивнул и потянулся к чашке, а гувернантка, философски подходившая к этому вопросу, старалась подавить рвущийся наружу смешок и упорно делала вид, что любуется живописью. Поместье закончили украшать еще накануне, и теперь оно являло собой образцово-показательный праздничный чертог с венками омелы, красно-зелёными лентами и блестящими гирляндами во всех уместных местах. Братья тоже участвовали во всей этой суете, вместе с мисс Тёрнер вырезая из белой бумаги ангелов и звёздочки, развешивая золотые шары, венки и колокольчики, так что теперь, прохаживаясь по дому, они вполне обоснованно могли гордиться своей работой. До вечера, когда семья должна была собраться в гостиной у камина, дети остались предоставленными самим себе и, как у них водилось, разошлись каждый по своим делам. Стефан, сказать по правде, с превеликой радостью ни на секунду не отходил бы от брата, но тот предпочитал удаляться и проводить пару часов в одиночестве, листая свои любимые книги или просто смотря в окно. Он, будучи шумным и задорным, порой сам предпочитал тишину, мечтая о чём-то своём, не доступном ни отцу, ни младшему брату. Стефан немного побродил по дому, заглядывая во все комнаты в поисках чего-нибудь интересного, затем немного повертелся на кухне, откуда был выдворен с позором при попытке слизнуть крем с пирожного и после длительных раздумий оказался в оранжерее. Это была отапливаемая, обширная пристройка к особняку, где помимо цветов зимой выращивались еще некоторые овощи и травы для кухни. Стефана оранжерея завораживала. Он, как и все мальчишки, довольно нейтрально относился к цветам, но вот полностью стеклянная крыша с тонкими перекрытиями из дерева, через которую можно смотреть на небо, приводила его в восторг. Мальчику безумно нравилось, лежа на полу в узком проходе между ящиками с раскидистыми кустами цветов, названий которых он не знал, смотреть на небо и представлять себя на необитаемом острове посреди джунглей. Младший Сальваторе и сам знал, что все это пустые грезы, и что он должен быть более серьезным и практичным, но детское воображение все еще иногда брало над ним верх. Стефан в душе стыдился этих порывов и никому не рассказывал о них, чтобы не расстроить своих близких, он, в отличие от брата, очень боялся не оправдать ожидания, которые возлагал на него отец. Он провел в оранжерее довольно много времени, смотря на заваленную снегом крышу, и представлял себя внутри специального саркофага, благодаря которому можно передвигаться по леднику. А рядом с ним благоухали недавно набравшие цвет розы. Потом мальчик снова бродил по коридорам, всматриваясь в суровые лица, изображенные на портретах, и силился найти сходство между ними и собой. Иногда ему это удавалось, и тогда душу ребенка переполняла неподдельная гордость за себя и за свою семью. Он Сальваторе, он наследник семьи основателя Мистик-Фолс, и десяти лет не пройдет, как он тоже станет известным и уважаемым жителем этого города. Мисс Тернер нашла Стефана, когда тот, вдоволь нагулявшись по поместью, вернулся в спальню и со скучающим видом листал какую-то тоненькую книжку с яркими картинками. Увидев гувернантку, мальчик тут же воспрял духом и, не дожидаясь приказа, отправился на поиски брата. Деймон сыскался в библиотеке: забравшись с ногами на широкий подоконник и отгородившись шторой от внешнего мира, он просто сидел, положив голову на согнутые колени, и смотрел в окно, имея при этом очень загадочный вид. Судя по тому, как запотело окно, сидел он так уже довольно долго. Увидев брата, Деймон улыбнулся и потянулся всем телом так, что захрустели суставы. - Ты сейчас на воробья похож, - сказал он и рассмеялся. Стефан подмигнул ему в ответ – брат редко бывал настолько учтив, когда его уединение прерывали, обычно он становился довольно раздраженным и резко огрызался на любое слово. - Уже пора готовиться к празднику? - уточнил Деймон, слезая с подоконника. Стефан кивнул. - Идем, мисс Тернер ждет нас в комнате… Мисс Тернер и мисс Уорнер выбрали для мальчиков самые красивые костюмы мальчишек, и после часа приготовлений одетые и причесанные дети были похожи на ожившие картинки: милые, прилизанные, но слегка неживые. - Кажется, они вконец вымотались у нас, - шепнула мисс Тернер своей помощнице, а потом, повернувшись к детям, задорно прикрикнула, - А ну ка улыбнитесь широко-широко! Нечего киснуть! Братья тут же рассмеялись. И вот наступил такой долгожданный момент. Мальчики спустились вниз, в гостиную, где возле камина в кресле уже сидел их отец. Стефан с замиранием сердца ждал, что же будет дальше, ему все это было в диковинку, потому что во время прошлогоднего Рождества он болел, а позапрошлогоднего уже не помнил. Деймона же более всего интересовало ритуальное полено, горящее в камине, и он, присев на самый краешек своего кресла, не мог оторвать от огня взгляда. Мисс Тернер, которая против обыкновения не покинула семью, даже пришлось шикнуть на него, чтобы привлечь внимание мальчика к словам отца. Джузеппе Сальваторе, поочередно обняв своих детей, поздравил их с приближающимся праздником и начал, как это у него водилось, подводить итоги уходящего года. Стефан слушал отца внимательно, сам себе не признаваясь, что просто грезит уже расставленными на столе помадками. Затем они вместе читали Новый Завет. Стефану, по малости лет, этого еще не доверяли, и он мог только внимательно слушать псалмы в исполнении отца и брата. Мальчик внимал речь старших с любопытством, воспринимая всё как сказку, местами веселую, местами грустную, но всегда правдивую. Деймон же читал с волнением, стараясь не упустить ни слова, в душе его от этих строк поднималось странное чувство. Восторг…? Или благоговение…? Может, слепая вера в то, что в жизни у него с этой минуты все будет хорошо? Он не мог сказать, что чувствовал на самом деле, только что-то сжималось в сердце, и ком подступал к горлу. За столом сегодня действительно был пир горой и, конечно, свое почетное место занимала индейка в клюквенном сиропе. Дети, добравшиеся, наконец, до сладостей, восторженно обменивались мнениями по поводу их вкуса и оформления. Джузеппе в кои-то веки с радостью принимал участие в их дискуссии и смеялся вместе с сыновьями. Детям, истосковавшимся по общению с отцом, такая его открытость была в диковинку, но уверившись, что отец в их полном распоряжении на целый вечер, они с превеликой радостью принялись рассказывать ему обо всех своих делах, не замолкая ни на минуту. - Полноте, вам обоим пора в постель, - наконец сказал Джузеппе, когда напольные часы в гостиной показывали уже второй час ночи. Дети, у которых уже глаза слипались, попытались было возмутиться, но мисс Тернер, подоспевшая на помощь мистеру Сальваторе, подавила назревающий бунт и увела мальчиков наверх. Забравшись каждый в свою постель, братья пожелали друг другу доброй ночи и, поворочавшись немного, признали, что в комнате слишком холодно, чтобы спать порознь. Хоть в поместье и топили очень хорошо, именно эту отговорку предъявляли дети мисс Уорнер, когда, войдя в спальню утром, она заставала их в одной кровати. Мальчики не знали, почему так любят засыпать вместе, просто ВДВОЁМ им ВСЕГДА было комфортно. - Стеф, я тебя очень-очень люблю, - шепнул Деймон уже засыпающему младшему брату. Тот хотел было удивиться – с чего бы такие откровения, но заснул. Утром мисс Тернер объявила братьям, что мистер Сальваторе еще затемно уехал в Атланту на несколько дней и велел ей передать детям рождественские подарки. Стефану досталась тетрадь с его инициалами на кожаной обложке – первый в его жизни дневник. Деймон получил раскладной ножик. Они оба были довольны своими подарками, единственное, что омрачало их радость – это отсутствие отца, но братья были вместе, а все остальное на этом фоне выглядело мелкими неурядицами. На следующее Рождество Джузеппе Сальваторе будет в отъезде – его срочно вызовут по делам основателей. У братьев останется еще десять лет счастливой жизни: новых открытий, веселья, радости, дружбы, надежд… А потом, с началом гражданской войны в США, их мир изменится, и Рождеству в нем больше не будет места.