Я люблю даже всё мёртвое

Поздно ночью, пока все спят, в твоём царстве не прозвучат ни половица, ни скрип, ни стук и никто нас не застанет вместе — даже ты. Тебе не знать, кто станет тебя обнимать, прокрадясь в постель, отнимать тепло и сосать кровь. На утро ни одной отметины. Только странное чувство, которое я оставлю после себя. Опустошённости. Ты родился с ним. Тебе с ним жить. Как ты говоришь, сколько бы я ни пыталась, сколько бы ни лохматила кожу расщелинами и поцелуями, которых нам никогда не видать, если ты оказался прав, всё это — напрасно, если пустота — это то, что заполняет тебя. Если там уже нет места на меня и на мои поступки, в которых я так плоха. Этой ночью я опять засну, забравшись с ногами на твой твёрдый матрас, как речное дно Ахерона; я заключу тебя в объятия и я не могу объять всего. Тебе всё равно не узнать, тебе всё ещё не до того, кто шепчет тебе на ухо молитвы, а ты не слышишь их, но значит ли это, что они не обращены тебе? Нет. Передай хоть одну монетку, потому что нам не дано справиться вплавь. Я усыпала тебя ими всего, и поэтому, верно, ты уже в лодке на пути к своему концу, пока я позади, зайдя и хлебая воду, кричу. Я повторяю имя, ставшее роднее всего. Оно — как часть, которую не отделить. Но мне всё это только кажется — вот, что ты говоришь, и на этом только строятся все наши разговоры, когда ты не зол, я не злюсь и не требую многого от того, кто не сдержит их. Обещаний. Я тебя люблю. Вот так я тебя люблю. И ты не знаешь этого. Не потому, что я не держу это от тебя на привязи, как какую-то тайну. И не потому, что ты искусно делаешь вид, кого здесь нет, на кого тебя стыдно взглянуть и показать остальным. Всё гораздо проще. Всё хуже, чем могло было быть. Заставить почувствовать то, что ты никогда не испытывал, ни для кого — выполнимое задание. То, чего нет… то отсутствует. Я повторяю, как я для тебя сворачиваю мир в узлы до того момента, как его стошнит. Как я ловко расправляюсь с ним и говорю: гордись, — только мой мир — это ты, и я всё это давно с тобой проделываю. Я так самоуверенна, что верю в то, как могу возвращать мёртвых к жизни. Много лет я тереблю твой труп, твои кости, и мне всё равно, что они толком ничем ответить мне не могут. В глубине души — мне всё равно, хотя я пытаюсь тебя растормошить и заставить почувствовать лучше. Я люблю даже всё мёртвое. От твоего граната я буду есть по зерну, каждое, если ты позволишь мне. Я остаюсь в твоём мире без жалости. Я глупа. Что я делаю с собой. Давай я уйду, если тебе не нравится. И тебе не понравятся мои слова. Никто из нас не может пойти навстречу, ни разойтись. Мы так обречены. Мы прокляты в телах, которые не могут слиться, соединиться, сплестисть. Я прихожу каждую ночь и обнимаю нощно (те другие полгода точно, где нас пытаются разлучить), чтобы последнее, что осталось во мне, передалось тебе. И при этом: жить ради себя не заставишь. Всё что угодно. Для тебя. Ты только попроси. Заговори об этом, открой хоть что-то, подавленное в себе. Но только ты — ты поступал так и прежде. От тебя я слышу лишь: «Зачем мне делать это?»