A Single Loose Thread

Пенни Паркер смотрит в потолок своей спальни в Башне Мстителей. Никто не мог понять того горя, которое, кажется, захлестнуло её. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как умерла Мэй. Ей уже лучше. Но теперь она, даже не Мэй, пропала. Что ж, она всегда скучает по Мэй, но кое-кто другой всегда находится на переднем крае её мыслей. Сегодня она поймала себя на том, что отчаянно скучает по своему старшему брату. Боль нарастает в груди, пока не грозит разорвать её на части, но у Пенни есть большой опыт держать себя в руках. Если бы Пенни Паркер была вазой из стекла, она была бы треснута и скреплена таким количеством клейкой ленты, что было бы удивительно, что она всё ещё цела. Люди разрывают её на части и не оставляют после себя ничего, кроме песка, и это их отсутствие причиняет боль больше всего. Она не должна быть одна, но она не может рассказать Мстителям о Питере сейчас. Она никогда не говорила им, что когда-то у неё был брат, которого она обожала больше, чем кого-либо или что-либо. Она никогда не говорила им, что когда-то у неё был брат, смерть которого разорвала её на части и превратила во что-то более острое и пустое. Она даже не сказала им, что у неё есть брат. Пенни не знает, как справиться с этим. Что тут рассказывать? У неё был брат. Его звали Питер. Он любил её. Она любила его. Он принадлежал ей. Он ушёл. Нет никакого хорошего способа объяснить это. Нет хорошего способа не вспоминать брата, который умер почти десять лет назад. Нет никакого хорошего способа объяснить ужасное горе, которое иногда подкрадывается к ней. Она не может им этого объяснить. Потому что она должна была рассказать им о Питере раньше. Потому что к этому времени она уже должна была прийти в себя. Потому что она не знает как. Потому что она не хочет, чтобы они видели все острые осколки её "я". Она не очень хорошо помнит своих родителей - не так, как она помнит Питера. Ричард и Мэри всегда были шепотом воспоминаний и идеалов, чтобы жить, но они не осязаемы. Воспоминания о них размыты и поблекли. Питер осязаем в том смысле, в каком не были её родители. Он был настоящим. Он принадлежал ей. Возможно, она не очень хорошо помнит своих родителей, но её воспоминания о Питере ярко окрашены и похожи на сон, что не имеет ничего общего с ясностью. Она не уверена, почему память о Питере настолько яснее, чем о её родителях. Может быть, потому, что её родители всегда были заняты научными прорывами или выступлениями на конференциях. Питер всегда был рядом. Пока его не стало. Может быть, это потому, что она абсолютно уверена, что Питер любил её так, как она никогда не была уверена в любви Ричарда и Мэри. Люди говорили, что любят её, но это было не одно и то же. В глубине души она знала, что Питер, Мэй и Бен любили её. Никому ещё не приходилось убеждать её в этом. Он любил её. Она любила его, но он ушел. Дело в том, что она помнит Питера. Она помнит его так живо, даже спустя столько лет. Она любила его больше всех на свете. Она скорбела о нём больше всех на свете. Горе почти поглотило её. Оно почти съел её целиком. Мэй и Бен оплакивали Питера, но это было не одно и то же. Для них он был племянником, которого они любили и будут оплакивать, но его смерть не уничтожила их. Питер был для неё всем - её миром, её защитником, её лучшим другом, её доверенным лицом. Его потеря разорвала её мир надвое. Мэй и Бен были печальны, но не сломлены. Мэй и Бен не любили Питера так, как она. Мэй и Бен не оплакивали Питера так, как она. Мэй и Бен не потеряли ни кусочка своей души из-за непреодолимой тени горя. Пенни знала, что горе изменило её. Вот что сделала скорбь - она изменила её. Она стала другой после первой аварии - авиакатастрофы. Она стала другой после того, как Бен умер у неё на руках. После несчастного случая с Мэй она стала совсем другой. Ну, на самом деле это был не несчастный случай, но люди называют это так, даже если нет ничего случайного в том, чтобы выкурить косяк и вылить обратно бутылку ликера, прежде чем сесть в свой грузовик. Горе изменило Пенни. Вот что делает горе - оно неизбежно изменяет вас. Это разрывает её на части, и иногда она не может снова собрать себя воедино. Но даже когда она снова склеивает себя вместе, кусочки уже не подходят друг другу так, как раньше. Горе сломило Пенни, и она прячет трещины за улыбкой, потому что впуск людей заканчивался болью и смертью. Гнев, страх и печаль топят её, и она не может позволить им узнать, что она в воде, иначе она утащит их тоже. Пенни Паркер лежит на кровати и смотрит, как над ней вращается вентилятор. Она не должна быть одна, но по-другому быть не может.