Успокоение

Санс сидел на поваленном дереве и наблюдал за своими друзьями. Они разбрелись по поляне и занимались своими делами: Альфис с Андайн разговаривали с королём, а Папирус делал небольшую разминку. Видно, они все собрались на пикник. Скелетоподобному монстру казалось всё это странным, неправильным. Разве они все не мертвы? Разве не их прах он столько раз наблюдал? Санс ждал и ждал, что сейчас спадёт видение, но все по-прежнему весело обсуждали друг с другом что-то. С расстояния их было не очень хорошо слышно. — Что-то случилось? — вдруг услышал он прямо рядом с собой обеспокоенный голос Ториэль. — Ты какой-то напряжённый. Санс поднял голову и встретился взглядом с бывшей королевой. Кажется, та была действительно взволнована. Ещё чего не хватало! — Всё нормально, Тори, — заверил её монстроскелет. — Просто немного задумался. Шелест листьев в вышине, запах леса, переговоры его друзей и близких, тёплая увесистая лапа его возлюбленной, что легла ему на плечо — всё было таким реалистичным. Видимо, все эти смерти были просто кошмарами, чередой плохих снов, не более. Санс позволил себе расслабиться. Он откинулся немного назад, опершись на руки, которые расставил по обе стороны от себя. Его правая рука на что-то легла. Скелетообразный монстр поднёс к глазам фотоаппарат. Ему почему-то очень захотелось всех запечатлеть на плёнке. — Ребят! — позвал он всех, кого видел на поляне. — А давайте я вас сфотографирую? Чтоб осталось фото на память? Все оказались согласны и быстро собрались в цветастую кучку на фоне тёмных сосен. Санс щёлкнул фотоаппаратом, но фото получилось размытым. Монстр нахмурился и стёр его. — У него фокус сбит, — пояснил Папирус. — Попробуй ещё. Старший из братьев снова сфотографировал, но получилось мутно. Странно, ведь он вообще не шевелил аппаратом. Ещё снимок и ещё. Один хуже другого — все размытые, просто набор цветных пятен как на палитре художника. Вдруг Санс заметил, к своему ужасу, что не только фотографии, но и всё вокруг него поплыло. Монстр в панике стал фотографировать так часто как мог, лишь бы оставить себе хоть какой-нибудь снимок друзей... Эррор дёрнулся и проснулся. Его единственный зрячий глаз смотрел в пустоту. Белую пустоту. Глюк на всякий случай приподнялся на руках, чтоб осмотреться. Да, вокруг одна лишь белизна. Он опустил взгляд на свои руки — цветастые, рябящие глюками и помехами. Лаг шлёпнулся обратно на «пол» Анти-пустоты и закрыл руками лицо. Реальность, похожая на сон, сны, похожие на реальность... Нет, кошмары! Кругом один кошмар, куда ни посмотри. Эррор стал царапать лицо пальцами, пока не почувствовал на них тёплую липкую жидкость. — Ну, и чем ты маешься? — послышался голос откуда-то сбоку. Глючный оставил свою многострадальную физиономию в покое. Пришлось надеть очки, чтоб хоть немного разглядеть гостя. — Я же тебе говорил не играться с такой опасной штукой как решительность. И где ты теперь? — пробасил Санс. Его голос звучал спокойно, но в глазах тлело сожаление. Забагованный его вариант съёжился на полу. Потому что он в очередной раз принял решение и не хотел слушать ничьё другое мнение. Он полез навстречу проблемам и получил их сполна. Когда он поднял взгляд на гостя, тот уже собрался уходить. Эррора вдруг затрясло от мысли, что он может остаться один в Анти-пустоте. Опять. — Подожди, не уходи! Не бросай меня одного! — взвизгнул глючный своим деформированным голосом. Таким же деформированным как и он сам. Санс остановился и встал к нему вполоборота. Его взгляд всё так же был полон сожаления. — А что я могу теперь сделать? Я ничем не могу помочь. — Стой!!! — изо всех сил выкрикнул лаганутый, но даже ему самому его голос показался не громче мышиного писка. — Здесь так пусто!.. — Ты можешь сходить навестить отца, если тебе так невыносимо. Ты ему, кажется, обещал зайти. Пусть вы друг другу станете компанией. А мне пора. — Стой!.. — просипел глюк, изо всех сил стараясь подняться. Вдруг его одежда оказалась такой тяжёлой, что сделать это оказалось невозможно. Он неуклюже повалился на бок. Когда он смог снова приподняться, то увидел перед собой на полу куклу, схематично изображавшую «Классика». «Ты пожалеешь, что отверг моё предложение, Гено» — хрипяще пробулькал ему в уши голос его отца. Эррор снова закрыл ладонями лицо. Царапины на нём начало щипать. Он как-то отдалённо чувствовал кровь у себя на руках. Но она была не спёкшийся, она текла по пальцам, ладоням, срываясь с локтей и капая на него. Раньше он бы попытался отмыть её в реке. Держал бы там руки, пока они не задеревенеют от холода, а кровь всё равно бы текла, пока не перестала так же резко, как и начала. Сейчас было плевать. Он забыл когда ел. Неудивительно, что сил не было. Эррор сорвал одну душу с нитей, которые висели сверху, выудил из-за пазухи стеклянный шприц с притупившийся иглой и воткнул её в красное сердечко. Когда шприц был полон, глюк хотел было уже вколоть себе стимулятор в какую-нибудь трещину или открытый слом костей, но остановился. Хотя голоса требовали поскорее расправиться с этим и идти дальше, где-то вдалеке, кажется, за ним наблюдали #13 и Блиц, он не спешил. Эррор лежал на спине и держал перед собой шприц. В красном его содержимом он разглядывал отражение собственных глаз. Затем он вытащил правый, стеклянный. Его зрачок был белым, потому что протез делался, чтобы стоять в паре с таким же и скрывать уродство Глюка перед другими. Теперь же всё по-другому. Больше не было «других» и не будет. Его никогда не существовало для них и теперь он действительно перестанет. Заглюченный монстр нажал на рукоятку поршня и только что набранная жидкость узкой красной струёй брызнула на белоснежный «пол». Баг наблюдал как она убывает, забирая с собой отражение его изувеченного лица. Даже если не брать в расчёт его плавящуюся часть и полосы-шрамы, оно всё равно выглядело как-то не так. Как будто это был пазл из мелких кусочков, который был собран не совсем правильно. Хотя он был весь такой: изломанный, деформированный, неправильный. Всё было бесполезно. Лишь растянутая на года агония. Отец был в чём-то прав. Но он его не дождётся. Теперь это он будет ждать отца. Когда вся решительность из шприца ушла, Эррор перехватил его за корпус всей ладонью и с силой всадил себе между шейных позвонков.