Причина — доверие

Как бывает в любых романах, что продаются в любом книжном магазине Кеттердама, у главной героини в день рождения утро наступает либо светлым, праздничным, где она надевает на себя лучший наряд и всем раздаёт улыбки, либо грустным и испорченным, чередующимся кучами неудач целый день. Не знаю, каким Святым я насолила, или может я как-то обидела Инеж, что она сдала меня своим Богам с потрохами, но утро у меня началось так же, как у «самой везучей героини романа». Как я не делала до этого, так и сейчас я совершенно не собиралась праздновать свой день рождение. Возможно, я бы отдала последние заработанные деньги на бутылочку хорошего бренди и посидела тихо вечерком на крыше двухэтажного дома, но всё пошло наперекосяк. Сегодня помимо всего прочего я должна была выполнить одно поручение Каза, про которое он упомянул как раз перед вчерашним уходом из Клуба Воронов в конце вечера, за что я ему совсем не благодарна. О таких вещах говорят заранее, а не в последний срок, но Бреккер убедил меня, что выполнив его, я могу получить нехилую сумму денег. А мне, человеку-одиночке, деньги нужны всегда. Всё началось с того, что я проспала. Сказать в оправдание Казу, что такого никогда не было, язык не повернулся, но когда я увидела стрелки часов не на том месте, а дальше заданной цифры, я с грохотом вскочила с кровати, забывая о каком-то там шестнадцатом дне рождении. «Не велика потеря, жалко терять только деньги!» Пока собиралась, облапала своими бёдрами все тумбочки, что имелись у меня в комнате, сломала форточку, пока закрывала её перед уходом, порвала карту Кеттердама, единственную, между прочим, задела локтевой нерв, от чего отключилась от реальности на целых десять секунд. По пути к Клубу, пока собирала волосы в тугой хвост на голове, столкнулась с пацаном, что выронил корзину с яблоками, пришлось ещё ему впопыхах помогать. И вот, вхожу уже в Клуб Бреккера, а мне сообщают, что его здесь нету, потому как он ушёл тринадцать минут назад. — Сказал, если ты соблаговолишь нас своим присутствием передать тебе это. Я лишь хмыкаю, сжимая губы добела. Чёрт, стыдно-то как… Я бы и не пошла на это задание, для какой-либо кражи есть Инеж, она с этим справляется очень хорошо и поэтому в основном Каз отправляет именно её, но сейчас сулийка должна была за кем-то следить и что-то выведать. Поэтому Каз вчера перед моим уходом и сказал мне, что я иду вместо Инеж. Тут же на столе разгребаю бумаги, переданные Бреккером, просматривая план здания, и замечаю небольшой клочок тетрадной бумаги. Буквы на нём были выведены резким подчерком, и не сложно было догадаться, от кого оно адресовано, хотя в конце, как я уже заметила, было подписано.

Надеюсь, ты не стала Вороном не потому что не научилась располагать временем, иначе я разочаруюсь. Хозяина до вечера в доме не будет, но не затягивай. К полудню жду документы у себя в кабинете.

К. Бреккер

Прячу записку во внутреннем кармане плаща, продолжая осматривать постройку здания. Хорошо, что квартира, в которой живёт будущий несчастный, отмечена крестом. Иначе бы до полудня я не успела.

***

Не скажу, что моя подготовка оставляет желать лучшего, но пробежалась я знатно. Я прошла несколько улиц, что бы не вызвать подозрений и узнать, есть ли за мной хвост. И… да, я оплошала. Не сильно, но посмеяться надо мной можно. Я забрела далековато от Клуба Воронов, поэтому мне пришлось пробежать несколько лишних кварталов, что бы успеть к полудню. Часы во внутреннем кармане показывали без одной минуты, когда я открыла тяжёлую тёмную дверь. Ноги неприятно ныли от бега, а дыхание сильно сбилось, но я пыталась его восстановить, пока шла до железной винтовой лестнице. Уже стоя около двери, поправляю одежду (ну, понимаете, негоже перед боссом появляться растрёпанной) и стучу по дереву. Проходит несколько секунд, но Каз не отзывается, я стучу снова, но также нету ответа. Думаю, что ждать его смысла нет, поэтому захожу в кабинет без приглашения. Темнота окутывает даже в дневное время суток, окно даёт лишь небольшое количество света. Прохожу вглубь и иду к проходу в виде арки, что соединяет комнату и кабинет Каза. Там так же темно, свечи не зажжены. Я была несколько раз в кабинете Каза, но ни разу не рассматривала его. Зная натуру Бреккера, ему бы это не понравилось. И поэтому, как только эта мысль приходит ко мне в голову, то я сразу подхожу к широкому столу, оставляя две папки с документами, так необходимые Казу. Ещё раз оглядываю кабинет, замечая несколько картин (одну из них мы всем нашим «коллективом» — я, Джеспер и Инеж, — подарили ему на его день рождение) и много настенных светильников. Тяжело вздыхаю и выхожу из кабинета, касаясь холодной стены пальцами. Меня пробирают мурашки от контраста температуры, но в одно мгновение я застываю на месте, инстинктивно касаясь, чуть вытаскивая, кинжала на левом бедре, и хватаясь за пистолет в кобуре. Тёмный силуэт с тростью стоял около окна, не шевелясь спиной ко мне, и я тут же узнала в нём Бреккера. — Каз, ты меня напугал до седых волос. — Говорю я, застёгивая пряжку кобуры и убирая холодное лезвие в кожаный карман. — Я уже в собственный кабинет не могу войти? — Спрашивает скорее для поддержания диалога, снимая при этом своё тёмное пальто и шляпу. Я показательно закатываю глаза, как бы говоря: «Не молоти ерунды». — Ты принесла? — Да, — без слов понимаю, о чём говорит Бреккер, поэтому утвердительно отвечаю, вдобавок киваю головой. — Что там, если не секрет? — Медленно подхожу в его сторону, заглядывая при этом за окно. — Скажем так, один человек нашёл кое-что, что очень важно мне. И я не намерен так просто это отдавать. — Каз зачёсывает волосы назад, сжимая руку в кожаной перчатке в кулак. Он никогда не снимал их при мне, только при Инеж. Я знала небольшую историю его жизни только из рассказов других Воронов и Инеж с Джеспером. Сам он только делал намёки на его прошлое, но так и не рассказывал ничего, а я и не нажимала. Кроме того, я не состою в его рядах Отбросов, он не обязан со мной ничем делиться. Каз смотрит мне в глаза долго, пронзительно, и я не могу понять: он смотрит просто или пытается что-то в них найти. В таких же светло-голубых глазах. Я удивлённо смотрю на него, краешки губ дёргаются, намекая, всё ли в порядке. — Сегодня будешь в Клубе? — Тихо спрашивает Каз, крутя набалдашник трости в виде головы ворона в своих пальцах. Я изумлённо улыбаюсь в ответ. — Не собиралась, вроде как. — Отвечаю чуть громче, чем он, но в тишине голос звучит как звон колокола. Каз сжимает губы, желваки играют на его лице, но я не придаю этому никакого значения. Мало ли, может быть, день не удался. Вздыхаю, вновь оглядываясь на улицу за окном. — Будут ещё указания, босс? Снова смотрю на Бреккера, а тот лишь немного опускает голову, что некоторые пряди падают на его глаза, и качает головой из стороны в сторону. Я удовлетворённо киваю, снова немного улыбаясь, и направляюсь к выходу из кабинета. У двери меня настигает голос: — Приходи. Джеспер собирался устроить что-то грандиозное. Ничего не отвечаю и выхожу из комнаты, плотно закрывая за собой дверь.

***

Сказать, что Джеспер постарался на славу, организовывая попойку, то это просто ничего не сказать. За этот день меня ни разу не посетила мысль о дне рождении. После того, как я ушла от Каза, то весь оставшийся день пробыла в Клубе Воронов, помогая с рассортировкой алкоголя. Пусть я и не была членом его воронят, но люди мне здесь доверяли, как своей, потому что знали: я — запасной план Каза Бреккера, запасной человек Каза Бреккера, путь отхода Каза Бреккера, план «F» Каза Бреккера. Я не носила татуировку ворона с кубком на предплечье, поэтому меня нельзя было считать членом Отбросов официально, а это гарантировало и мою, и их безопасность, и также бо́льший объём информации. Оказывается, Джеспер закатил пирушку не просто так, а в честь моего дня рождения, из-за чего я его чуть не убила. Тратить алкоголь на моё день рождение в кругу Отбросов было… ну, приятно, конечно, но делать этого не стоило. — Шестнадцать лет раз в жизни, Грейс. — Говорит Джеспер, похлопывая меня по плечу. — Вот, смотри, вдруг ты завтра умрёшь… — Джеспер! — Инеж зло смотрит на Фахи, готовая его убить на этом же месте. — …Умрёшь, попадёшь на тот свет и будешь всем рассказывать, какой у тебя был хороший друг, что организовал лучшую попойку в честь твоего шестнадцатилетия. — Лучшая попойка бывает только в день рождение Каза, в этом я уже убедилась, — говорю я, глотая оставшийся бренди залпом. Вечер уже идёт несколько часов, все веселятся, играют в карты или покер, в общем, развлекаются, как могут. Каждый, кто знал, в честь чего устроена заварушка, подходил и поздравлял, стискивая меня до хруста костей. Не раз убеждаюсь, что смело могу назвать их — Отбросов, — семьёй. Ставлю стакан и поднимаюсь с места. — Эй, ты куда, веселье же только начинается? — Недовольно спрашивает Джеспер. — Скорее оно уже заканчивается, — не то что бы оно заканчивалось, воронята могут праздновать хоть до утра, но мне просто захотелось уйти домой. И сейчас, когда Джеспер уже в достаточном опьянении, сделать это легко. Инеж мало пьёт, поэтому у неё только слегка захмелевший взгляд и, я уверена, мыслит она здраво, как и обычно. А она меня поймёт, поэтому спокойно отпустит. Джеспер не в состоянии встать, поэтому я лишь хлопаю ему по плечу, взъерошивая волосы, обнимаю Инеж, снова благодаря за подарок, и выхожу из Клуба Воронов, отправляясь в сторону своей небольшой квартирки. Воздух холодит лицо и щиплет ноздри, но я сильнее втягиваю его в лёгкие, что бы немного отрезветь. Вечер удался, как бы сильно я не хотела провести его одна. В этот вечер мне уделили внимание важные для меня люди, про меня не забыли, и это настолько греет душу, что я готова светиться от счастья как та же Заклинательница Солнца, которую ещё никто ни разу не видел. Моя храбрая Инеж подарила мне небольшой набор длинных острых шпилек для волос, но также предназначенных для защиты. Огромная схожесть меня и Инеж в том, что мы не убиваем людей. Наш край дозволенного — это тяжёлые, но излечимые целителями, увечья. Но ни как не убийства. Шпильки с позолоченной бусиной на конце и острым концом на другом гармонично сочетались с цветом моих волос. Острый конец лишь немного показывался из тёмной копны, а бусина была достаточно размера, что бы зацепить шпильку и вытащить её из волос. Джеспер не поскупился и подарил новый тёмный жилет, что подходил ко всем моим рубахам. Смеясь, он говорил, что хотел подарить пистолет с какой-нибудь красивой гравировкой, но посчитал, что с моими навыками я быстро обойду его в стрельбе, и он уйдёт с почётного первого места. Я лишь крепко его обняла, говоря, что в стрельбе-то его уж точно никто не затмит, по крайне мере в Кеттердаме точно. Каз… А Каза я видела лишь вначале праздника. Он стоял, оперевшись на перила на не высоком балкончике и наблюдая за всем с высоты. Мы пересеклись взглядами и продолжали смотреть друг на друга не дольше пяти секунд, потому что Бреккер развернулся и ушёл прочь. Он не обязан… Господи, конечно, он не обязан, абсолютно ничего не обязан, ни поздравлять меня, ни дарить подарки. Мы просто друзья, даже не лучшие, поэтому странно, что я вообще подумала о какой-то обиде в его сторону. «Но Инеж и Джеспер тоже просто друзья, не лучшие…» Не спеша иду, выпуская пар из лёгких, смотря на звёздное небо. Маленьких блестящих точек миллиарды, они усыпали чёрное полотно, как веснушки у соседней девочки на лице. Шло время звездопадов. Это время я любила больше всего на свете, когда можно выходить на крышу и просто наблюдать, как каждая из них падает, как стрела рассекает небесное полотно. Просто смотреть, ни о чём не думать, а в последние из таких дней загадать единственное желание, которое я проговаривала каждый год с четырёх лет. «Пусть всё изменится». Десять лет подряд я загадывала одно и то же, даже когда попалась на глаза Бреккеру, подружилась с половиной Отбросов, стала запасным планом Каза. Десять лет подряд я хотела, что бы моя жизнь изменилась, повернулась хотя бы на несколько градусов в мою сторону, что бы удача ни отворачивалась от меня, не выскальзывала из рук, как рыбёшка. Спустя десять лет я думаю, что о лучшем просить не смею, потому что у меня всё есть: крыша над головой, одежда, деньги, тайная работа, друзья. Спустя десять лет я думаю, что просить лучшего не просто глупо, я просто не смею этого делать. И я счастлива, что всё произошло именно так, как и произошло.

Pov Author

Грейс не замечает, как доходит до своей улицы, сворачивая на неё. Её посещает мысль о том, что же она могла бы загадать в этот раз. Она снова поднимает глаза к небу, наблюдая, как одна за одной оставляют яркие секундные полосы света звёзды. Одна… Другая… Третья… В голове пусто. Никаких мыслей. Она останавливается у края дороги, продолжая наблюдать, будто поглощая их всех в себя, оставляя картинку мерцания звёзд у себя в голове. — Последний день, когда так падают… — Тихий скрип чужого старческого голоса пугает Грейс, и она оборачивается, натыкаясь на мягкий взгляд горбатой старухи. Она её здесь ни разу не видела, поэтому осторожно осматривается, не засада ли это. Старуха лишь смотрит на неё своими тёплыми потухающими в старости глазами, а затем переводит взгляд наверх, усерднее всматриваясь в небо. — Дни сместились, ещё с неделю как должны были падать… Старуха ни о чём больше не говорит, уходит дальше по улице, растворяясь во тьме. На этой улице, где жила Грейс, освещение было минимальным, фонари стояли далеко друг от друга, некоторые вовсе не горели, поэтому дальше Грейс силуэта скорчившейся старухи не видела. Она лишь резко обернулась и снова всмотрелась в ночное небо. Последний день… Она переворачивает в голове кучу мыслей, кучу желаний того или иного рода, но ничего стоящего на ум ей не приходит. Видимо, у неё и правда всё есть для жизни. И ведь жизнь её правда изменилась. И помог ей в этом Каз. Он единственный протянул ей руку, когда Грейс уже вовсе отчаялась. Он дал ей новый глоток воздуха, который нёс за собой жизнь. Лишь одно мучает Грейс, и она опускает голову, смотря в темноту. Сквозь тишину она тихо шепчет, еле шевеля губами: — Хоть бы он мне доверился… Грейс снова смотрит наверх и замечает, что звёзды больше движутся, не оставляют хвосты, но также продолжают мерцать, пытаясь сиять ярче друг друга. Девушка глубоко вздыхает. Значит, ей правда больше ничего не нужно. Значит, у неё всё есть. Она медленно плетётся по своей улице, уже не обращая внимания на чёрное полотно, расстелившееся над головой. Она не замечает, как проходит единственный цветочный магазин в Кеттердаме, что стоит прямо рядом с домом, в котором она снимает квартиру. Она поднимается на второй этаж, медленно подходя к своей двери, уже держа в руке ключ, во второй крепко удерживая подарок Инеж. Грейс останавливается, как только видит еле-еле уловимый свет из её квартиры от ночника, что просачивается через щель между полом и дверью. Она медленно убирает ключ и так же медленно достаёт кинжал из кожаного кармана на бедре штанов. Осматривает пол, как только может, потому что свет, да и то очень слабый исходил только из её комнаты. Кожаный свёрток со шпильками Грейс оставляет на лавочке около входной двери, а сама медленно пальцами проводит по полу. Спустя какое-то время девушка нащупывает тоненькую ниточку, цвет которой сливается с темнотой. Она не должна быть здесь. Значит, Грейс точно не забывала выключить ночник. В её квартире кто-то есть. «Открываю дверь и сразу спальня. Но видно только часть комнаты. Налево кухня. Вероятность того, что я смогу кинуть кинжал или выстрелить мала. Двери скрипят. Мой гость тут же узнает, что я пришла». Грейс думает, что, может, стоит пойти в Клуб Воронов, но тут же отмахивается от этой идеи. Кто ей сейчас поможет. Да и от её дома до бочки далековато… неожиданно, Грейс слышит шаги, доносящиеся из комнаты. «Точно не из кухни, — думает Грейс и кладёт ладонь на ручку двери, медленно сжимая пальцы. Адреналин кипел в крови, что у Грейс участилось дыхание. Девушка вновь слышит шаги. — Он подошёл к столу. Он стоит возле стены, напротив кровати. Кровать не видно за углом комнаты, зато стол стоит боком прямо напротив выхода. — Грейс прислушивается ещё сильнее. Ей, кажется, даже были слышны храпы соседей из соседних комнат, но ни как нежданного гостя. Вдох-выдох… — Сейчас!» Грейс быстро открывает дверь, чуть не ломая ручку, вскидывает правую руку и выпускает кинжал из пальцев. Со свистом, он врезается в дерево, замирая в горизонтальном положении. Грейс же, ещё в тот момент, пока кинжал летел, рассекая воздух, вытащила из кобуры пистолет, возводя курок и направляя на человека. Сам гость замирает на месте, чуть отклоняясь назад и немного поднимая руки над столом. Этот знак был похож на капитуляцию, но Грейс это нисколько не даёт облегчения. Она, тяжело вздохнув, со злостью засовывает пистолет обратно на место. — Каз, ну твою же… — Грейс негодует. Её злит темнота, её злит долгодумие, её злит чёртов Каз Бреккер, который бесцеремонно зашёл в её квартиру, даже не предупредив её саму. — Второй раз за день… — Уже шипя себе под нос, Грейс хватает со скамьи свёрток со шпильками и заходит в квартиру, захлопывая чуть сильнее обычного дверь. — Метко… — Грейс смотрит, как Каз дотягивается до торчащего из стены кинжала и вытаскивает, прикладывая немного усилий. Грейс снимает чёрный плащ, оставаясь в одной чёрной рубахе и жилете, подаренный Джеспером. Девушка подходит к тумбе около кровати и оставляет подарок Инеж в одном из ящиков, Каз же в это время опирается об стол, держа впереди себя свою излюбленную трость. Его пальто сложенным весит на спинке стула, шляпы не было вовсе. Грейс удивлённо вскидывает руку, совсем немного улыбаясь: — Ты по делу или?.. — Да, — отвечает Каз, оборачиваясь к столу. Берёт какую-то папку и передаёт её в руки Грейс, — взгляни. Грейс поражённо смотрит, ведь это одна из тех папок, которые она сегодня украла по его приказу. Девушка с подозрением смотрит на Каза, но тот даже не шевелится, не выдавая никакую эмоцию на своём лице. Грейс вздыхает, и, не сводя глаз с Бреккера, открывает папку, а затем принимается её читать. Сначала Грейс ничего не понимает. Там были имена, много имён. И все принадлежат женщинам. Грейс пробегает глазами, не видя никакой закономерности, пока не перелистывает страницу. №28. Грейс Шоу. Грейс смотрит, очень долго перечитывая своё имя, думая, что, может, это какая-то ошибка. Она в панике перелистывает страницу назад, возвращаясь к оглавлению списка. Илью Дикенсу в клуб «Тюльпан». — Это.. то, о чём я думаю?.. Это список девочек, которые должны попасть в… — Грейс не может говорить дальше, поэтому просто захлопывает папку, закусывая нижнюю губу до крови. Сколько же девочек могли и могут погибнуть, попав в этот чёртов список. — И там было твоё имя. — Говорит Каз, медленно отходя от стола. Девушка стоит, не двигаясь, обдумывает всё услышанное, а затем тихо выдаёт. — Вот зачем ты послал меня туда… — Это была одна из причин, — говорит Каз, медленно приближаясь к Грейс, а остановившись, переводят взгляд с тёмных волос на темноту за окном. Совсем тихо он добавляет. — Более весомая, чем другие… Грейс, кажется, мало воздуха, ей нечем дышать. Она снова смотрит на злосчастную папку, готовая сжечь её тут же, прямо здесь. — Тебе нечего боятся, Грейс, я уже всё уладил. — Всё?.. — Недоумённо переспрашивает девушка. — Всё. — Грейс поднимает полные злости глаза на Каза, но всё это чувство направлено не на него, а на тех людей, что должны были увезти этих несчастных девушек против их воли в Бог пойми чей бордель, который, возможно, находится на краю света. — Послушай, я.. — Спасибо… — Грейс шепчет тихо, кажется, что даже сама не слышит своих слов, но точно знает, что Бреккер их услышал, когда поднимает на него взгляд, полный благодарности. Не только за себя, но и за тех девушек, чьё имя было в списке. Грейс буквально на несколько секунд видит, как лицо Каза меняется, морщины на лбу сглаживаются, а глаза теплеют. Краешки его губ совсем немного приподнимаются, но Грейс уже готова провалится сквозь землю. «Святые, он мне улыбнулся…» — Собственно, это ещё не всё. — Говорит Каз, отходя в сторону и открывая Грейс путь к столу. Сама же девушка продолжает смотреть на него всё это время, и только потом переводит взгляд на свой письменный стол. На нём всё это время стояла коробка. Небольшая в высоту, но в длину приходилась чуть меньше, чем две её ладони. Грейс снова смотрит на Каза, сдвигая брови к переносице, от чего между ними образовалась складочка. — Взглянешь? Грейс бы не сказала, что Бреккер волновался, но он всё продолжал крутить трость вокруг своей оси, чуть сильнее обычного сжимая набалдашник. Грейс подходит к столу, медленно опуская пальцы на деревянную крышку, залитую лаком. У неё перехватывает дыхание. Ей охота спросить что там, но она чувствует, что Каз не сдержится и долбанёт её тростью быстрее, чем она откроет рот. Поэтому нервно облизав губы, Грейс поднимает крышку длинной лаковой коробки. Грейс в принципе не знала, чего ей ожидать. Ей в голову не приходило ни чего, что могло содержаться в этой коробке, но у неё перехватило дыхание, когда её пальцы отразились в холодной стали кинжала. Длинный, с красивой рукояткой и острым длинным лезвием. Весь небольшой свет, что был в комнате, отражался от серебра. Грейс открыла рот и резко развернулась к Казу. В этот момент она задохнулась. Каз стоял прямо напротив неё, возвышаясь над ней, от чего девушке пришлось поднять голову, что бы посмотреть в его холодные глаза. Они не соприкасались грудью, носки их ботинок также не касались друг друга. Её руки были опущены вдоль её тела, а губы чуть приоткрыты, от чего передняя прядка волос колыхалась от её дыхания. Каз стоял, не шевелившись, как скала, и лишь смотрел в глаза Грейс теперь с каким-то отчаянием, с какой-то легко скрываемой всё это время болью. Он не сказал и слова, лишь продолжал наблюдать за реакцией Грейс, что нервно прокручивала у себя в голове сотню мыслей. Что он делает? Что мне делать? Он никогда так близко не подходил. Он же не любит настолько близкого контакта с людьми. А если сейчас всё пойдёт под откос, и мы навсегда разрушим устоявшиеся дружеские отношения? — Я слышу, как работают шестерёнки в твоей голове, — тихо говорит Каз, посмеиваясь над Грейс. Медленно он поднимает руку, подхватывая прядь тёмных волос, еле дотрагиваясь холодной кожей перчаток лица Грейс, и заправляет её за ухо. Уже более уверенно, Каз проводит большим пальцем по нежной коже, очерчивая скулу девушки. У Грейс трепещут ресницы, у неё перехватывает дыхание от каждого лёгкого касания Бреккера, от каждого долгого взгляда в её сторону. Грейс хочется вцепиться в чёрный пиджак Каза, притянуть его ближе к себе, что бы они касались друг друга, плотнее, кожа к коже, даже через чертовски большой слой одежды между ними. Грейс хочет провести по лицу парня пальцами, очертить линию скул, бровей, касаться подушечками пальцев тонких губ, заправить эту тёмную прядь волос, выпавшую из идеально уложенной причёски под конец дня, которая, если Каз наклониться к ней ещё немного, коснётся её бледного лба. Ей хочется зарыться пальцами в эти густые волосы, тёмные, как перья воронов, оттянуть их, возможно, сжать сильнее, чем она представляет, что бы почувствовать на своей щеке рваный выдох, что бы горячее дыхание Каза опалило ей кожу, покрыло мурашками и подкосило ноги. Каз всё ещё держит руку на лице девушки, всё также поглаживая большим пальцем кожу возле уха. Грейс не торопит, ничего не говорит, ничего не предпринимает. Лишь позволяет касаться себя так, как ему хочется. Так, как он может. Время замедлилось и, кажется, вовсе остановилось. Они продолжают смотреть друг на друга, не отрывая глаз, лишь Каз позволяет иногда провести взглядом по лицу девушки: бровям, светло-голубым глазам, длинным ресницам, ровному чуть вздёрнутому носику, небольшой родинке на правой щеке, красным, немного пухлым от постоянных покусываний, губам. Неожиданно Каз становится ещё ближе к Грейс, наклоняясь к левому уху, от чего девушка задерживает воздух в лёгких. Её правая щека и так горит, покрываясь мурашками каждый раз, когда холодная перчатка нежно проводит по коже рядом с ухом или касается мочки, когда пальцы Каза с какой-то невероятной нежностью покоятся на шее. Каз наклоняется так, что на одно мгновение его и её щека соприкасаются, у Грейс и Каза от этого по телу проходит разряд тока, и Бреккер тоже замирает, обжигая открытую шею девушки горячим и неровным дыханием. Спустя какое-то мгновение, которое казалось Грейс вечностью, Каз шепчет на ухо девушки: — С днём рождения, Грейс… — У девушки трепещут ресницы, она чуть сильнее приоткрывает губы, что бы вздохнуть немного больше воздуха, чем обычно, потому что кислорода совершенно не хватает. Но Грейс определённо теряет осознанность происходящего, цепляясь за край стола позади себя, сжимая старое дерево, когда Каз Бреккер оставляет лёгкий, еле уловимый, поцелуй ниже её уха. Она чувствует, как он вдыхает запах её волос, но сознание уже давно покинуло Грейс. Девушка лишь перекручивает в голове момент: губы холодные, шершавые, касаются её кожи. Место поцелуя продолжает гореть. Губы Каза посылает миллион мурашек по всему телу девушки, и она всё ещё не может забыть, как они мазанули ниже её уха. Проходят секунды, прежде чем Каз отходит от неё, беря в руки пиджак, и направляется к выходу из квартиры. У Грейс голова идёт кругом, пальцы отпускают край стола, дрожат, как у самого настоящего алкоголика, ноги подкашиваются, кожа горит. Она всё ещё чувствует тонкий запах Каза от его пиджака, так хорошо почувствованный в момент поцелуя, и теперь, кажется, вся комната пропахла именно Бреккером. Грейс облизывает губы первый раз, второй, но они всё равно продолжают сохнуть. Пальцы медленно скользят по шее, находя место соприкосновения её кожи и шершавых губ парня, проводят, еле касаясь, а потом ладонь опускается на грудь. Грейс дышит тяжело, а вспомнить, когда у неё такое было раньше не может. Правильно, ведь такого ещё не вызывал у неё ни кто. Сердце барабанит, и она не двигается, стоит на месте ещё где-то две минуты. Поворачивается лицом к столу, снова обращая внимание на длинное лезвие серебряного кинжала, на ручку, с какими-то узорами. Медленно, она достаёт оружие из коробки, прокручивая его, наблюдая, как свет играет на лезвии, внимательно рассматривает витиеватые узоры на рукоятке, и тут же ахает от удивления. Рисунок вовсе не заметный, если не присматриваться, если не искать чего-то в этих изогнутых линиях, но Грейс заметила. В центре, даже ближе к началу лезвия, находилось не что иное, как знак: ворон, склонившийся над хрустальным кубком. Никто не поймёт, если оружие конфискуют, или если с Грейс что-то случится и её схватят, что девушка принадлежит Отбросам. Грейс перехватывает кинжал из одной руки в другую, прокручивая в воздухе, раскачивая на пальце, удивляясь идеальному балансу, подкидывает, крутит между пальцев и улыбается самой счастливой улыбкой. Он не забыл про неё. Он не забыл про её чёртов день рождение… Грейс не сразу заметила, что в лаковой коробке, помимо серебряного кинжала, лежала небольшая свёрнутая в трубочку записка. Девушка с дрожью в пальцах кладёт кинжал на стол и достаёт записку, аккуратно разворачивая её.

«Я бы не отдал им тебя, не отпустил. Если ты спросишь причину, то вот одна из них: я тебе доверяю».

Ответ на папку с её именем в списке. Грейс прикрывает глаза, а потом открывает и снова перечитывает.

«...я тебе доверяю».