История повторяется?

Прохладный воздух ударил в лицо, и я словно очнулась. Гнев потихоньку испарялся, на его место приходило осознание. Ну и куда я пойду? Ночевать на улице, как бездомной? Хотя почему «как», я и есть теперь бездомная. Гнев снова вспышкой взорвался в груди. Жили не тужили! Какое им всем дело до матери, до меня, что они забыли в нашей спокойной жизни?! Судорожно вздохнув, я поплелась по асфальту куда глаза глядят. А Барсик? Бедный кот пострадал из-за этого…этого…?! Я затопала ногами от злости, только потом поняла, как глупо это выглядело. — Бааарсик! Барсик! — раз уж начала делать глупости, так надо идти до конца. — Барсик! Что-то потекло по щекам, неужели дождь? Нет. Слезы. Почему в жизни не может быть всё хорошо? Почему там, где в одном месте становится хорошо, в другом обязательно становится плохо? — Бааарсик?! Я вернулась к своему двору. Шла так, чтобы из окна меня не было видно и негромко звала кота. Пусть откликнется, пусть прибежит, и мы вместе уйдёт оттуда, где нас не любят. Пусть только откликнется! — Барсик! Я подскакиваю от неожиданных шорохов в кустах. Маленький испуганный комочек вылетает ко мне под ноги. — Иди сюда, мой мальчик, — кот успел испачкаться и где-то вымокнуть. — Всё будет хорошо, я здесь. Пойдём со мной… Не знаю пока куда, но пойдём. И мы пошли. Я, дрожа от рыданий, и Барсик, дрожа от ветра и страха. Рюкзак оттягивал плечо, но остановиться я не могла. Ноги привели меня к «Восходу». Со вздохом я поднялась по ступенькам и потянула ручку. Заперто. Ну конечно заперто, Желя, ты время видела? Барсик протяжно мяукнул. Пришлось разворачиваться. Ветерок гулял по улице, небо хмурилось. Неужели идти домой? Только не это. Чувствую себя Алисой, которая не знает, что ей делать, но не в стране чудес, а кошмаров. Самые худшие опасения оправдались, и я осталась ночевать на улице, на лавочке, укрытой навесом от ветра и непогоды. Барсик залез под куртку, покрутился и тихо уснул, а вместе с ним и я… В школу я, конечно же, не пошла. Некуда было деть кота и вещи. Первую половину дня пыталась найти удалённую работу, её было мало и не сказать, что хорошо оплачиваемой. Но делать нечего и пришлось сразу устроиться на одну из них. Все что нужно было — вести какой-то аккаунт. Вовремя публиковать заготовленные фото с заготовленные постом. Звучит просто, на практике посмотрим. На стене столовой, в которую я зашла перекусить и пристроиться к сети и электричеству, висели огромные часы. Деревянные, круглые, с красивыми стрелками. Которые, кстати, показывают, что я опаздываю. Пришлось быстро собираться, хватать кота, которого здесь прикормили, и бежать. До «Восхода» я добралась быстро, но вот вопрос, что делать дальше? Мерно шагаю по лестнице, пытаюсь придумать оправдание, почему с вещами и котом. Да уж, так себе быть бездомной. На этаже раздаются шаги, такие лёгкие, еле слышные. Сердце застывает в горле, только не он! Не думаю о происходящем, вбегаю по лестнице до самого верха и врываюсь в какую-то дверь. Чердак. А здесь неплохо! Маленькое помещение, покрытое пылью, небольшое окошко, свёрток поролона и строительных инструментов, все разложено по полочкам, баночкам, все подписано, не сложно догадаться кто из богов это место обустраивал. — Вот здесь ты и подождешь меня, Барсик, — говорю я и оставляю кота сторожить вещи. Вторая половина дня течёт особенно медленно и грустно. В кружке разыгрывали сценку, но многим не понравились их роли и половину всего времени решали кто же все-таки сыграет матушку Энн. Даже Поломойка на этот раз не смог меня растормошить, он ещё и раньше всех смылся, загадочно шепнув «дела амурные». Ну хоть у кого-то жизнь задалась. Так, стоп. Желя, хватить ныть и раскисать! Заработаешь денег, снимешь где-нибудь комнатку, закончишь школу и заживешь!.. Даже звучит грустно. Желя, да соберись же ты! Сегодня работы в колцентре не было, недавно мне пришлось заменять знакомую и сегодня она заменит меня. Тихо собираю вещи, делаю вид, что что-то посеяла за задним рядами, жду пока все уйдут. Ни в коридоре, ни на лестнице никого нет, поэтому быстро проскальзываю наверх и отпираю маленькую дверцу. Барсик лежит клубочком на теплом поролоне. — Ну что ж, хотя бы не на улице, — вздыхаю я. Снова включаю ноутбук и за работу. Как же интересно могут жить люди, в хорошем смысле. Вот путешествуют, гуляют, смотрят мир, а я? Сижу на пыльном чердаке на полу, потому что сбежала из дома, потому что мама нашла себе страшного хахаля, который заменил ей родную дочь. ВесИло. Пиликанье ноутбука прерывает мои страдания. Сел, зараза! Придётся завтра снова идти в кофейню. Закрываю ставший бесполезным агрегат и чердак погружается во тьму. На улице начинается дождь, слышны отголоски грома. Интересно, мама уже задалась вопросом где я, что со мной, или ей промыли все мозги? Капли все сильнее бьют по земле, быстро собираются лужи, скоро должна выйти луна. Барсик, почувствовав тепло, перебирается мне на ноги. Чувствую, как руки и ноги отнимаются, разум словно откатывается, как будто тело и душа теперь отдельно. Ну и устала же я, оказывается. Вроде ничего такого не делала, только понервничала. Пару раз вздыхаю и наваждение проходит. Закрываю глаза и укладываюсь на поролоне. Тихо. Очень тихо. — История повторяется? Я подпрыгиваю от его голоса, Барсик на мне вскакивает, шерсть становится дыбом, хвостик ёлочкой. Тот стоит, скрестив руки и тяжёлым взглядом осматривает моё убежище. — Надеюсь, что нет, — запоздало отзываюсь я и двигаюсь ближе к окну. Тот вздыхает. Хладнокровность его покидает, и он всплескивает руками. — Желя, ну почему ты не можешь никуда не влипать? — Да не знаю я! — неожиданно срываюсь на него я и, испугавшись собственного возгласа, отворачиваюсь. — Вы за мной подглядывали, да? Зачем? Тот снова вздыхает. Но не подходит. Надо учится на своих ошибках, никто же не хочет повторения той ночи… Не хочет же? — Я просто хотел узнать что ты делаешь на чердаке. Или у тебя маниакальная страсть к углам «Восхода»? Слышу шорохи, Тот сметает пыть и садится на какой-то ящик. В десяти шагах от меня. Да, так будет лучше. — Я сбежала из дома, — вырываются у меня слова. Казалось, Тот удивлён. — Какая была на это причина? — поинтересовался он. И меня прорвало. Я рассказала ему обо все: о мамином хахале, его сестре, белых сапогах, барбарисовом чае, Барсике. Все это так обжигало меня внутри, что вырвалось наружу потоком и слез я сделать не могла. Тот чем больше слушать, тем серьёзнее становился. Под конец рассказа его хмурые брови едва не сошлись над носом. — Почему ты об этом не рассказала? — Зачем? — шмыгнула я, утирая слезы. — Всё равно с этим ничего не поделать. — Желя, когда тебе надо, ты горы свернешь, а тут не смогла договориться с собственной матерью? — Она меня даже не слушает! Не говорит со мной. Всё эта… Эта… — Прекращай лить слезы. Вставай, — Тот решительно поднялся. — Зачем? — вырвался глупый вопрос. — Домой поедешь. Родителей нужно ценить, нельзя их вот так отталкивать. — Что? — я аж задохнулась от негодования. — Нет! Я не поеду! Не заставите. — На этот раз — заставлю. И я почувствовала, как тело перестало меня слушаться. Тот передо мной исчез. Из глаз бы снова полились слезы, если б тело меня слушалось. «Я не хочу туда!!! Я не нужна ей! А ОНИ меня ненавидят!» — вопила я, мысленно отправляя сообщения Тоту одним за другим, пока мои ноги шли вниз по лестнице. «Не надо, пожалуйста, перестаньте!» — пыталась до него достучаться, пока мы садились в машину. На момент, когда мы подъехали к дому, у меня уже закончились мысленные слова и слезы. Я внутренне закрыла глаза и отдалась ему. Пусть делает что хочет. Пусть разрушает мою жизнь. Мы поднимаемся на этаж и останавливаемся. Неожиданно Тот меня отпускает, и через секунду я вижу его перед собой. Непонимание и обида отражается на моем зареванном лице. Бог мудрости звонит в дверь, контролируя боковым зрением меня. На удивление, она быстро открывается и перед нами предстаёт Савелий. Он с удивлением осматривает Тота, бросает взгляд на меня. — Добрый вечер. Меня зовут Анатолий Анатольевич, я бы хотел увидеть мать Анжелы, — с холодным спокойствием здоровается Джехутинов. Эта «Анжела» меня задевает. Хотя если бы он назвал меня Желей было бы ещё страннее, чем то, что взрослый мужчина появился со мной в подъезде. — К тебе тут… Дочь и какой-то Толич, — кричит Савелий в глубь квартиры, не отрывая глаз от нас. В ответ ему тишина. — Ну пусть проходят, — отвечает ему Иляна. Внутри меня что-то отрывается и падает вниз с большой высоты. Хочется снова плакать. Савелий оглушительно чихает. Барсик спрыгивает с моих рук и тихонько удирает в комнату, пока его не поймали. Под пристальным взором Сталкера мы снимаем обувь, Тот первый заходит на кухню, следом за ним я, как пристыженный котёнок. — Добрый вечер, — снова здоровается он. — Вы кем будете? — противным голосом интересуется Иляна. Мать даже на него не смотрит, только на меня. Не хочу расстраиваться ещё больше и отвожу глаза. — Меня зовут Анатолий Анатольевич. Я из комитета по делам несовершеннолетних. СТОП, ЧТО?! С широко распахнутыми глазами смотрю на него, и не я одна. Мама в страхе бледнеет, Иляна хмурится. Но Тот продолжает как ни в чем не бывало. — Где ваша дочь провела прошлую ночь? — Где-где, шлялась где-то, у дружков своих, — лает Иляна. По-другому и не скажешь. — Простите, вы кто? — Я? Я… — Вот и помолчите. Вынужден вас и — он повернулся к Савелию, — вас, попросить покинуть квартиру, так как родственниками, по имеющимся у меня данным, вы не являетесь. — Неправильные у вас данные! — Будем вызывать полицию и проверять? — приподнял бровь Тот. Иляна кривится и встаёт. — Не надо. Уверена вы разберётесь по делам этой… — она смотрит мне прямо в глаза и по слогам произносит — бессердечной сволочи самостоятельно. Я теряю дар речи. — Так-так оскорбление детей? Тогда попрошу остаться, — тут же встречает Тот. — Да разве это оскорбление? — вспыхивает Иляна. — Прощу вас сесть и помолчать! Тот без спросу садиться на соседний стул с мамой и смотрит ей в глаза. — Вы ведь мать Анжелы. Так? Почему ваша дочь провела сутки на улице? — Она сбежала, — еле слышно отвечает мать. — Почему ваша дочь так поступила, как вы думаете? — Потому что ей плевать на всех, кроме себя! — снова встряла Иляна. Как мне хотелось её стукнуть. — Женщина, пожалуйста, не встрявайте в разговор! — Я…Я не знаю, — отвечает мать еле слышно. — Я знаю! И хватит тут… У Тота кончается терпение. Он выпроваживает Иляну и Савелия за дверь кухни и закрывает её на замок. Он снова садится напротив матери. Я осторожно присаживаюсь на место Иляны. Какое-то время стоит тишина, Тот что-то высматривает в лице матери. — Мне кажется вам надо с ней поговорить, — выносит бог мудрости и без лишних слов тоже покидает комнату. И снова тишина. — Почему ты ушла? — спрашивает мама и я вижу, как у неё на глазах наворачиваются слезы. — Почему?! — обида начинает меня распирать. — Ты выбросила на улицу моего кота, мою любимую еду и чай. Ты каждый день меняла меня на Савелия. Что не разговор — «Савелий то, Савелий это». Я прихожу домой к своей матери, в свою крепость, а не к Сталкеру и его чокнутой сестре, которая все решает за тебя. Тебе же даже не интересно, где я провела ночь, что со мной, ты боишься, что тебя арестуют! — Не говори так! — кричит она и слёзы брызнули из её глаз. — Я просто хотела построить свои жизнь… — Разрушив мою? Я не просила больше внимания, дорогих подарков, я лишь хотела чтобы ты не рушила ничего. А ты избавилась от всего, что было мне дорого, а потом вообще от меня. — Я не хотела. Я…я просто, — мать всплеснула руками. — Влюбилась. Мне было так приятно почувствовать сильную опору под ногами и плечо, на которое можно положиться. Я не думала, что ты так отреагируешь на моё счастье, что будешь цепляться за свое драгоценное прошлое. Слезы полились и из моих глаз. Хватит. Я встала со стула и кинулась к выходу, рванула дверь на себя и…врезалась в грудь Тота. За мной хлопнула дверь, Иляна и Савелий закрылись в комнате. А я просто продолжала стоять так и слёзы текли в рубашку бога мудрости. Он тяжело вздохнул, видимо правда история повторяется, и слегка приобнял меня. — Разговора не получилось? Я отрицательно промычала в ответ. — Пойдём, — он мягким жестом отодвинул меня от себя и вернул на кухню. Мать обернулась на нас и слёзы новым потоком брызнули у неё из глаз. Тот обошёл меня и присел напротив неё. — Ну же, прозрей — шепнул он и, казалось, его дыхание коснулось маминых глаз. Она захлопала ресницами, словно ей жаром опалило глаза, слёзы на мгновение перестали течь. Я затаила дыхание. — Что у вас там происходит? — опять.влезла.Иляна!!! Мать наконец пришла в себя и оглянулась. Посмотрела на дверь, на меня, на Тота. — Ммм, вы же вроде учитель Жели из компьютерного класса? Что вы здесь делаете? — искренне удивилась она. — Она спряталась у нас на чердаке. Дверь открылась внутрь, оставив замок в дверной раме. Савелий просто выломал его! — Что у вас здесь происходит? — в комнату втолкнулась Иляна. — А что ты…вы делаете?! — мама вскочила с кресла. — Не верь им, он не из службы никакой, дочка привела какого-то папика и все. Прогони их! — Иляна, что ты такое говоришь? — Скажи им чтобы они выметались, — рявнул Савелий. Мама аж вздрогнула и испуганными глазками посмотрела на него. — Что вы кричите? Почему я должна их выгонять-то… — Потому что я так сказала, а я тебе плохого не посоветую, — ответила Иляна. — Так, — мать выпрямилась и, впервые за долговое время, приобняла меня за плечи. — Давайте вы все сейчас уйдёте. А завтра, на чистую голову, мы с вами поговорим. — Но зая, мы теперь живём здесь, — встрял Савелий. — Это вряд ли, — вскинула брови мать. — Прошу всех на выход. — Ну что ж, твоё право, завтра днём, в тишине и спокойствии поговорим, — уступила Иляна, явно замышляя запудрить маме мозги вновь. Савелий беспрекословно послушался сестру и через 10 минут они уже покинули квартиру. Тогда же засобирался и Тот. — Спасибо вам, что не дали моей девочке ходить ночью по улице, — поблагодарила его мама. Я едва не рассмеялась, знала бы она сколько я находилась уже… — Что вы, я ничего не сделал, — ответил Тот и дёрнул ручку входной двери. — Я провожу, а то вдруг Анатолий Анатольевич заблудится, — опомнилась я и выскочила за ним. — А что вы с ней сделали? — По сути — ничего, — он поправил свои очки на носу. — Просто очистил её сознание от мутной пелены убеждений и яда этих личностей. Я начинаю понимать почему ты сбежала, честно, — усмехнулся он. — Но ведь завтра они снова придут. — Да, но их слова на неё больше не подействуют. Слова, как и проблемы, имеют накопительный эффект. Сейчас его нет, и, когда они накричали на твою мать, она увидела их настоящее лицо. Поэтому, думаю, больше они на неё влиять не смогут. — Спасибо вам. Большое, — я потупила глаза, не зная, как с ним прощаться. — Не за что, как я уже и сказал. Только с этого момента постарайся придерживаться своего обещания и не влипать в неприятности, — строго сказал он. Ну да, обещание. Я улыбнулась и не смогла сдержаться — быстро его обняла и заскочила обратно в квартиру, пока он не успел опомниться и пожалеть.