Невыносимая

Ему нравилось путешествовать. Хорошо, когда у тебя есть крылья: куда хочешь — туда и лети. Главное, чтобы хватило сил. И желания, конечно же. А уж желание у него было было, и большое. Поэтому он часто оставлял свой дом — высокую гору, круглый год покрытую снежными шапками, — и отправлялся в путь. Он повидал уже многое, но всё равно стремился всё дальше. Но никогда не улетал слишком далеко — всегда возвращался. Он не знал почему. У него не было ни семьи, ни друзей. Орлы предпочитают жить в уединении, без общества. Они образуют одну пару на всю жизнь, и больше им никто не нужен. Но у орла не было семьи. То ли с ним никто не хотел связать свою судьбу, то ли он сам к этому не стремился. Ему хотелось летать. Улетать далеко от гор было опасно: когда у тебя оперение белого цвета, то скрыться ты сможешь только в снегах. На голой земле или на дереве ты словно как на ладони: даже если ты одна из самых крупных летающих птиц на континенте, то ты всё равно уязвим, как ни крути. Если ты сможешь улететь от наземных хищников, то от острых стрел человека укрыться не так просто. А ещё, если ты белый, то тебе куда сложнее найти пропитание вдали от снежных вершин. Ведь увидеть тебя могут не только охотники, но и потенциальная добыча. А кому нравится быть голодным? Именно поэтому свои вылазки орёл совершал в сумерках. Он улетал так далеко от родной горы, насколько мог. Так далеко, чтобы суметь вернуться. Он летел и с высоты видел, как закатное солнце освещает родные горы, окрашивая их в розовый, как блестела золотом широкая река, как темнели ещё днём зелёные деревья. Ветер мчал навстречу, становилось холоднее, на небо уже взошла бледная луна, но ему было не страшно — он здесь один, наедине с безграничной планетой. Её небом, солнцем, воздухом, травой, рекой и всем-всем-всем, что простирается вдали. Солнце уже почти скрылось: осталась лишь небольшая розовая полоска где-то далеко, на горизонте, когда он решил, что пора возвращаться. Ночевать он хотел дома — там, где привычно и безопасно, пусть и не так волшебно красиво. Он опустился на небольшую скалу, нависавшую над лесной опушкой. За скалой начиналась песчаная коса, ведущая к реке. Нужно немного передохнуть и полюбоваться тем, что зовут жизнью, прежде чем вернуться. Он прикрыл глаза и задумался. Опасно, но иногда замедлиться жизненно необходимо — даже если кажется, что это не так. Однако через мгновение орёл услышал тихий, едва уловимый шорох где-то внизу. Не похоже на что-то опасное — но нужно проверить. Он тут же пришёл в себя. На песке сидела змея. Он удивился. Нет, он, конечно же, видел змей и раньше, и много, но эта показалась ему какой-то особенной. И дело было не в окрасе — в свете закатного солнца её шкура казалась будто бы золотой с красным отливом — нет. Она смотрела прямо на него. Прямо на белую птицу, сидящую на скале — на хищника, который мог бы сожрать её в одно мгновение! Но она смотрела. И даже не пыталась уползти в траву. Может, она слепа? Орёл будто невзначай поправил перья. Смотрит. Взмахнул крыльями, опустился на уступ пониже — голова незнакомки всё ещё следила за ним, а раздвоенный язык высовывался из пасти, будто заинтересованный. Зачем она смотрит на него? Чего она хочет? И ведь не боится. Только медленно водит кончиком хвоста по песку, словно не понимая куда его деть. Он смотрел на змею, чья кожа так блестела в последних лучах солнца, и видел, как она прекрасна сейчас. Она была не просто частью красивого пейзажа: складывалось ощущение, что это сама природа дополняет это диковинное создание. Что она здесь королева, что именно она главная здесь и сейчас. Он каждый день улетал из дома чтобы побыть наедине с могущественной природой, ведь больше ничего ему не было нужно. Но сейчас гармония была нарушена. Или нет? Или так даже… лучше? «Единее»? Может, змея чувствовала то же самое? Может, она тоже выползла из своего логова, чтобы полюбоваться красотой этого мира? Даже несмотря на то, что она холоднокровное существо и может просто замёрзнуть насмерть, если не вернётся в тепло вовремя? А затем увидела белого орла, чьи перья сейчас казались розовыми. И пыталась понять, мешает он ей или же помогает. Он мягко опустился на землю рядом со своей необычной спутницей. Всё ещё сидит, не уползает. Совсем близко, буквально в нескольких сантиметрах от острых когтей. Что она себе позволяет? Она совсем ничего не понимает? Или… понимает прекрасно. Но специально остаётся на месте. На мгновение он снова взглянул в сторону горизонта. Солнце уже скрылось, вот-вот станет темно. Пора лететь домой. Орёл взмахнул крыльями и уже хотел взлететь — как вдруг почувствовал прикосновение к своей лапе. Неугомонный хвост змеи дотронулся до него — может, случайно. Или нарочно? Этого орёл уже не смог стерпеть: втайне говоря, ему самому было немного страшно. Это был страх перед неизведанным. Почему она оказалась здесь и сейчас? Почему так ведёт себя? И что хочет от него? Рефлекторно он одёрнул когтистую лапу, замахал крыльями. Змея отпрянула, зашипела, встала на дыбы — тоже от неожиданности? Какие же у неё острые зубы! Но ему уже было плевать: на закат, солнце, ветер — он мигом метнулся вперёд, прижал её когтями в земле, щёлкнул клювом — сейчас она получит!.. Обычно змеи не умирают сразу. Даже если откусить голову, то тело ещё некоторое время извивается в лапах, будто борясь со смертью. Она пострадала не так сильно. Возможно, в будущем она бы оправилась, если бы смогла вырваться и уползти в высокую траву. Но она не уползла. Хотя могла. Через некоторое время она затихла. Он сначала не почувствовал, как острая боль пронзила его левую лапу. Неужели укусила? Успела? Он хотел поскорее подняться и лететь, но не смог — два укола невыносимо запульсировали при попытке оттолкнуться от земли. Было уже совсем темно. Он не осознавал, то ли наступила ночь, то ли его орлиное зрение уже отказывает ему. Он хотел только одного: суметь дождаться утра, чтобы снова посмотреть при свете солнца на этот прекрасный, но уже такой недосягаемый мир.

О, моя любовь,

необъяснимая,

невыносимая,

моя…