***
Она должна вытащить Малфоя из Азкабана. Даже если он был Малфоем, даже если, несмотря на все оскорбления, он остался таким же жестоким хулиганом, с которым она ходила в школу, его нельзя было оставить в Азкабане. Не в таких условиях. Это был вопрос совести, вот и все. Разъяренная, она пошла прямиком к Кингсли, чтобы получить бесконечную бумажную волокиту. Она подавала форму за формой и все возможные жалобы о злоупотреблении полномочиями в Азкабане и Департаменте магического правопорядка. Безрезультатно. Пока она не вынудила Гарри вмешаться. Затем, неохотно, было решено, что приговор Малфоя гипотетически можно смягчить, учитывая, что пребывание в Азкабане подвергало его опасности. Домашний арест. Но не в его доме. Под присмотром. Но не у родственника или кого-либо еще, кто может питать симпатию к Пожирателю Смерти. Учитывая, что все чистокровные и полукровные в Великобритании, в той или иной степени, были связаны с ним, оставался один вариант. — Я возьму его, — сказала она ровным голосом. — Полагаю, никто не думает, что я питаю какие-либо симпатии к Пожирателям Смерти. По-видимому, они не ожидали, что она отнесется к этому так серьезно.***
Она ожидала, что еще через два месяца он похудеет и будет в еще худшем состоянии. Гермиона просто не ожидала, что он будет таким худым. Она стояла и смотрела на замершего напротив Малфоя с пустым и изможденным лицом, стараясь не позволить своему ужасу проявиться на ее лице, когда она поняла, что ее жалобы достигли Азкабана, но не так, как она того хотела. Ей пришлось несколько раз сглотнуть, прежде чем заговорить. — Вы забывали кормить его? — наконец сказала она, пытаясь сдержать дрожащую ярость при мысли, что они еще больше морили его голодом. Надзиратель только усмехнулся: — Азкабан — это не благотворительная организация. Ее грудь сжалась. Она хотела огрызнуться, но, учитывая, сколько раз ее суждение подвергалось сомнению за последние два месяца, она не хотела иметь дело с возможными последствиями от удара по лицу Начальника Азкабана. Не тогда, когда она была так близка. Она выдавила улыбку. — Я все подписала. Могу я забрать его? Надзиратель кивнул и вытащил кольцо с десятками рунных дисков, перебирая их, сверяя вырезанные на поверхности руны, пока он не снял один из них. — Он весь ваш, — он уронил диск ей в руку. — Не волнуйтесь, он не может дотронуться до него. Когда он будет доставлять вам неприятности, просто сожмите его, и он перестанет. Смотритель засмеялся, и впервые с тех пор, как его затащили внутрь и оставили стоять на другом конце комнаты, Малфой вздрогнул. У Гермионы сжалось горло, когда она осторожно сунула диск в карман. — Я уверена, что в этом не будет необходимости. Она медленно подошла к Малфою. Его серые глаза были пустыми. По крайней мере, на нем было больше одежды, чем когда она видела его в последний раз. У него была рубашка, хотя она была такой жесткой от грязи, что она сомневалась, функциональна ли она. — Ма… — она осеклась. — Драко, я вернулась. Я же сказала тебе, что вытащу тебя отсюда. Я собираюсь отвезти тебя к себе домой. На этот раз ничего. Он даже не двинулся с места, когда они аппарировали, появившись в прихожей ее квартиры. Без холодного, затхлого тюремного воздуха, который подавлял бы его, в нос ударил запах. Ошеломляющий запах слоев грязи и небрежности заполнил теплый воздух маленькой квартиры Гермионы, она наложила заклинание, чтобы очистить воздух, и открыла ближайшее окно. Это не его вина. Ему почти не разрешали мыться. Она пересмотрела стандарты ухода в Азкабане после своего последнего посещения. Раз в месяц заключенных раздевали и обрызгивали водой. Она подозревала, что его больше не мыли с тех пор, как она в последний раз видела его. Как бы она ни хотела его искупать, она знала, что важнее ему сначала поесть. Она провела его на кухню и протянула ему тарелку супа, которую приготовила специально, потому что он был простым, не слишком ароматным и нежным для истощенного желудка. Малфой машинально съел, не говоря ни слова. Она стояла возле раковины, с тревогой наблюдая за ним и время от времени накладывая чары, чтобы воздух оставался свежим. Азкабан больше не позволял дементорам свободно править, но Малфой проявлял видимые и серьезные признаки чрезмерного воздействия. Камера, в которой она его видела, была холодной. Если Малфой был основным источником пищи для… неважно, сколько дементоров еще оставалось в Азкабане, это объясняло, почему он был таким отстраненным. Когда миска опустела, Малфой просто остановился и сидел неподвижно. — Как насчет ванны? — мягко спросила она, стараясь не напугать его. До ванной было всего несколько шагов по коридору. Она провела его, открыла краны, разложила мочалки, полотенца и одежду, которую подобрала накануне во время безумной спешки по подготовке к его приезду. — Я оставлю тебя одного, — сказала она, выскользнув из ванной и быстро вздохнув от виноватого прилива облегчения, который она испытала, оставшись наедине с собой. Ее сердце тревожно колотилось, и она прижала ладони к груди в тщетной попытке замедлить его. Все было хорошо. Все было нормально. Все шло хорошо. Она заставила себя закрыть глаза и сделать медленный, ровный вдох. У нее не было времени полностью подготовиться к тому, что Малфой на самом деле переедет к ней. Она была так сосредоточена на поисках дополнительных постельных принадлежностей и мужской одежды, читая о том, в каком психическом и физическом состоянии он может находиться, исследуя эффекты, вызываемые дементорами. У нее не было минуты, чтобы остановиться и обдумать собственное чувство потрясения, которое может быть вызвано тем, что Малфой будет жить с ней. С ней. В ее доме. Она действительно казалась сумасшедшей. В настоящее время травмированный, едва функционирующий Малфой, который, вполне возможно, даже не предполагал, что его забрали из Азкабана. В будущем, возможно… Перед ее глазами мелькнуло ухмыляющееся лицо Малфоя, когда он выплюнул «Грязнокровка». Она вздрогнула и покачала головой, медленно выдохнув. То, что она делала, было правильным. Даже если Малфой остался тем же человеком, каким был, он не заслужил того, что с ним сделали в Азкабане. Это было бесчеловечно, и кто-то должен был это сделать. Она нашла бы способ справиться с этим, если бы это стало необходимым. Она глубоко вздохнула и посмотрела на часы. Вода в ванне все еще текла, но больше не было ни звука. Она приоткрыла дверь. — Малфой? Ты… — она попыталась прикрыть глаза, но все же заглянула внутрь, чтобы увидеть, забрался ли он в ванну. Он стоял на том месте, где она его оставила. Тюремные лохмотья все еще на нем. Ванна была почти переполнена. Она бросилась вперед и выключила воду, прежде чем повернуться к нему. — Разве ты не хочешь принять ванну? У меня есть чистая одежда, а потом ты можешь поспать, или что хочешь, или я могу показать тебе все вокруг, особо нечего показывать, квартира на самом деле не очень большая. Казалось, что Малфоя там даже не было. Она принесла домой его тело, но внутри него ничего не осталось. Гермиона смотрела в его плоские серые глаза, ожидая какой-либо реакции, но он просто стоял там. Она медленно вдохнула: — Я… — она облизнула губы, — я сниму с тебя одежду и помогу искупаться. Она подтянула рукава, чтобы не намочить их. — Если тебе что-то не нравится, ты можешь мне сказать. Хорошо? Она и раньше видела тела. Будучи целителем-стажером она, конечно же, видела множество тел, хотя обычно это были тела не тех людей, которых она знала. Существовали заклинания, чтобы раздеть его более эффективно, но что-то подсказывало ей, что использование магии, возможно, не лучшая идея, что ему нужен прогресс и предсказуемость, когда она делает что-то вручную. Это даст ему больше времени для ответа, если она сделает то, чего он не хочет. Она медленно расстегивала его рубашку, давая ему время среагировать, морщась от шрамов, которые были более заметны на ярком свете в ее ванной. Она, не глядя, спустила его брюки вниз по бедрам и повела к ванне. Он не сопротивлялся. Она потянулась вниз, пристально глядя в потолок, и нашла тыльную часть его колена, поднимая ее, пока его нога не оказалась в ванне, затем она повторила процесс с другой ногой и толкнула его вниз, пока он почти не скрылся под пузырьками. — Хорошо, вот так, мы тебя вымоем, а затем ты сможешь отдохнуть, это большое эмоциональное потрясение, поэтому я уверена, что ты устал, — она обнаружила, что бормочет себе под нос в слабой попытке нарушить постоянную тишину. Не то чтобы она ожидала, что он приедет разговорчивым, но его безразличие было жутким. Он вздрогнул, когда она начала его мыть. Не резко, но как будто это была его автоматическая реакция на любое прикосновение, его тело напрягалось и сжималось, дрожь беззвучно пробегала по нему. Сначала она начала мыть его плечи, так нежно, насколько она могла, просто положив мокрую тряпку ему на спину, пока грязь не рассыпалась, и она могла смыть ее. Он поморщился, и она попыталась его успокоить. — Я просто приведу тебя в порядок. Я не причиню тебе вреда, — по-прежнему ничего, но по мере того, как она продолжала, его вздрагивание было, по крайней мере, менее сильным. Чем больше грязи она смывала, тем более заметными становились его шрамы. Длинные порезы рассекали руки, пересекаясь на груди и покрывая спину. Жестоко и преднамеренно. Она сосредоточилась на том, чтобы очистить его части, которые не были погружены в воду. Спустив воду из ванны, когда та стала коричневой, и отводя глаза, Гермиона снова наполнила ее. Малфой просто сидел в воде с невозмутимым выражением лица. Она продолжала пытаться поймать его взгляд, встретиться с ним глазами и посмотреть, есть ли в них какая-нибудь искра, но его глаза были пустыми и расфокусированными. Она не думала, что он даже осознавал, что был там с ней. Она осторожно взяла его правую руку, положила его ладонь на свою и нежно протерла его костяшки мочалкой, тщательно вытирая между пальцами, пока кожа не стала чистой. — У тебя прекрасные руки, — сказала она после еще одной долгой паузы. — Хорошие пальцы для колдовства. Я помню, у тебя хорошо это получалось в школе. Когда она вымыла его от колен до ступней, а также руки и все части его тела над водой, она, наконец, добралась до шеи. Ей было неловко прикасаться к его лицу. Плечи, руки и колени — она могла притвориться, что они принадлежат кому угодно, какому-нибудь пациенту в больнице Святого Мунго, но умывая его лицо, неизбежно понимала, что это Малфой. Что она не на работе, она стоит на коленях на полу ванной в своей квартире с задирой из своего детства. Было что-то интимное в том, как он выглядел. Мыть его и стараться не сосредотачиваться на исходящей от него уязвимости, или на том, как он защищался от контакта. Пытаться не задаваться вопросом, почему именно вздрагивание было для него такой инстинктивной реакцией, но в любом случае зная это, потому что шрамы от веревок, покрывающие его тело, говорили ей об этом. Но за этой грубой близостью скрывалось извращенное чувство сомнения по отношению к самой себе, что она будет чувствовать хоть какую-то близость к человеку, который, казалось, даже не подозревал, что она здесь. Драко Малфой, каким она его знала, не хотел бы, чтобы она видела его таким. Ему бы не понравилось, что кто-то видит его таким. Что это она видит его таким. Она делала это не потому, что думала, что они станут друзьями после этого. Она делала это, потому что кто-то нуждался в этом, и она была единственным человеком, который был готов пойти на это. Это не делало их друзьями. Она сосредоточилась на этой мысли и тщательно следила за своим взглядом, движениями и мыслями. Она медленно подняла его шею, обнаружив под грязью тюремную татуировку, руны и цифры чуть ниже челюсти. Азкабан был жестокой отметкой, которую заключенные были вынуждены носить всю жизнь. Она осторожно провела ладонью по его щеке, стараясь держать руку под углом снизу. Прямо на его лице был шрам, который, начинаясь на подбородке и пересекая переносицу, рассекал другую щеку. Она осторожно смыла всю грязь, пока он не стал почти чистым, насколько это было возможно. — Вот ты снова Драко Малфой, — сказала она легким голосом, проводя тряпкой по другой стороне его шеи. Она подняла глаза и обнаружила, что он смотрит на нее. Видит ее. Его глаза медленно скользили по ее лицу. — Грейнджер… Последовала пауза, его брови нахмурились, и он медленно потянулся к ней, вода капала с его руки, пока его пальцы не коснулись тыльной стороны ее левой руки, лежащей на краю ванны. Его пальцы медленно прошлись по костяшкам ее пальцев. — Это правда? — Его голос был почти шепотом. Она нерешительно взяла его за правую руку. — Это правда.