В ожидании рассвета

— Том, тебе нужно особое приглашение? Усталая с виду женщина заглянула в небольшую комнату и укоризненно посмотрела на десятилетнего мальчика, сидящего в углу на низкой незаправленной кровати. — Я не буду есть, миссис Коул, — глухо ответил тот, не отрывая взгляда от серого унылого неба за окном. — Том, ну что ты... — раздраженно начала было женщина, но осеклась под необычайно злобным и жестким взглядом темных глаз. — Хорошо, если тебе так хочется... — уже немного мягче добавила она, — но если ночью захочешь есть, то я тебе уже ничем помочь не смогу. — Женщина сделала акцент на последних словах и испытующе посмотрела на мальчика, словно надеясь, что тот изменит свое решение. Однако он только коротко кивнул и опять устремил взгляд на холодные серые кучевые облака над домами. Миссис Коул вздохнула и вышла. Будь проклят тот день, когда на крыльцо этого приюта пришла женщина, впоследствии подарившая им нового «жильца» — мало того, что его боится половина детей приюта, так еще по их просьбам мальчику пришлось отвести отдельную спальню, что само по себе было просто непонятно. Странно. И пугающе. День был не особо приятный — как всегда небо было затянуто тучами, шумели листья старых высоких деревьев, заглушая ветер. Не самое большое удовольствие гулять в такую погоду, но Тому это казалось лучшим, нежели сидеть в гостиной (в спальнях днем им сидеть не разрешалось) в окружении вечно бубнящих детей и слушать причитания миссис Коул. Конечно, там его ждали натопленный камин и чашка теплого какао... Хотя нет. Камин всегда казался мальчику слишком горячим, жарким, обжигающим его холодную бледную кожу даже на расстоянии, а какао было водянистым, несладким и невкусным. Тому всегда казалось ненормальным многое из того, что нравилось остальным. И наоборот. Поэтому-то он и сбежал на улицу, когда всех опять строем вели в столовую, и теперь Том, слушая аккомпанементы своего желудка, которые приносили ему мрачную радость и удовлетворение, смотрел на огромные столетние дубы, высокие осины и тонкие, хрупкие березки, гнущиеся и шелестящие под напором ветра. Риддлу всегда нравился сильный ветер. С приходом весны или осени он все чаще сбегал на улицу, садился, съежившись от холода, на скамейку в углу маленького сада и слушал громкий, повелительный свист ветра. Ему подвластно было все: могучие деревья и лохматые нестриженые кусты, старые скрипящие калитки и черепицы крыш, пакеты, цепляющиеся за ветки и ставни и иногда даже люди, сгибающиеся под его напором, словно в полупоклоне... Тому иногда хотелось обладать такой же властью. Не качать деревья и разбрасывать повсюду мусор, конечно, а заставлять всех подчиняться его воле одним дуновением... Или словом. Интересно, хватились ли его в гостиной? Заметили ли его отсутствие? Безусловно, да: каждый второй ребенок обязательно озирался по сторонам в поисках Тома, а вернее, удостоверялся, что тот находится на безопасном расстоянии от него. Том не знал, почему его так боялись, но ему это нравилось. Никто не приставал к нему с дурацкими вопросами, никто даже не пытался над ним подшутить... Вернее, пытались, но после того случая с Бишопом и Бенсон... Да, его отсутствие точно заметили, но уж точно никто не побежит его искать, это понятно: все считают Тома странным ребенком, и наверняка думают, что он сейчас сидит в библиотеке и ищет инструкцию по захвату мира... Или висит на чердаке головой вниз, зацепившись коготками за потолок... Том уже слышал такое от Эмми Лоренс, плаксивой трусливой девчонки восьми лет; она была подругой Бенсон, а та наверняка успела наболтать ей всякую ерунду относительно случая в пещере. И теперь наверняка скоро Том может превратиться из летучей мыши в какого-нибудь вампира, а из вампира, если повезет, еще и в оборотня или прелестного вурдалака. У Тома есть еще минут тридцать. Но наверное он вернется немного раньше, ведь на улице довольно холодно, а из одежды на нем только приютская форма — куртку он не успел захватить. Наслаждаясь мрачной музыкой ветра, он не сразу заметил подъезжающую к воротам приюта машину. Из машины вышел высокий сгорбленный мужчина, неся на руках маленькую девочку. Раздираемый любопытством, он отправился вслед за мужчиной, по крутым ступенькам * * * — Здравствуйте. Чем я могу вам помочь? — обратилась миссис Коул к посетителю, выйдя в переднюю на звук хлопнувшей двери. Мужчина оказался изможденным, преклонных лет седеющим брюнетом; на худом лице выделялись только большие темные глаза и нос, словно сломанный когда-то и из-за этого немного кривой; девочка, уже стоявшая рядом, была точной его копией, из чего Том сделал вывод, что это его дочь, или, скорее, внучка. Быстро шмыгнув за шкаф, чтоб не попасться миссис Коул на глаза, он принялся наблюдать за сценой. — Мне... нужно оставить ее... Оставить девочку. Даст Бог, и я за ней вернусь, но это вряд ли... Очень вряд ли. Мне больше негде… вернее, некуда ее пристроить... Будьте так добры. — Конечно, но вы... -Я больше не могу вам ничего сказать. Простите... Не сказав больше ни слова, мужчина круто развернулся и быстро вышел. Только и слышно было, как взвизгнули колеса машины на мокром асфальте... — Иди сюда. — Миссис Коул присела перед девочкой. — Как тебя зовут? — Меня зовут Эрин... Эрин Даррелл. — Сказала, наконец, девочка каким-то странно глухим, будто безжизненным голосом. — И пожалуйста, не нужно прикасаться ко мне... Том усмехнулся, увидев выражение лица миссис Коул. Одного итак хватало, теперь еще и эта девчонка... — Пойдем, — сказала она ей, жестом приказав следовать за собой, — выпьешь какао и погреешься у камина... — Я не хочу, — ответила Эрин. Миссис Коул вздрогнула. — Можно, я пойду к себе в спальню? — Конечно. Пойдем, поищем свободное место. Эрин подняла с пола куртку, которую мужчина в спешке оставил в приюте, и медленно побрела вслед за женщиной. А Том, удовлетворив свое любопытство, решил тихонько пробраться на кухню — видимо, зря он пропустил обед... * * * Утро следующего дня застало маленького Тома Риддла сидящим на заборе и смотрящим на восходящее солнце — ветер унялся, разогнав тучи, дождик умыл небо, и рассвет был теплым и сухим. Тому стоило большого труда выбраться на улицу до подъема, но пара шпилек, украденных у одной из преподавательниц, и вязальный крючок сделали свое дело и теперь мальчик наслаждался рассветом. Когда солнце уже почти поднялось над горизонтом, Том услышал чьи-то тихие шаги и обернулся. Рядом стояла Эрин. — Что тебе здесь нужно? — раздраженно спросил он. Меньше всего ему хотелось, чтоб ему мешали. — То же что и тебе, — ответила Даррелл своим глухим, спокойным голосом, так, что Тому сразу расхотелось дальше выяснять отношения. — А если ты будешь кричать, то нас могут услышать и выгонят отсюда. — Как ты смогла выйти? — спросил он немного погодя, чтобы разорвать неприятную, тягучую тишину. — Так же как ты, конечно. Ты ведь не закрыл дверь изнутри... Нам надо будет поторопиться — чтобы успеть закрыть дверь, пока не встала уборщица. Или кухарка. Как тебя зовут, кстати? — Том. Том Риддл. А тебя зовут Эрин Даррелл, я знаю, — добавил он, чтобы удивить девчонку. Однако его ждало разочарование: — Мне известно, что ты знаешь. Я... видела тебя тогда. Ты сидел на скамейке в углу сада, а потом вошел за нами и спрятался за шкафом. — А почему этот мужчина оставил тебя? Ты что, ему настолько надоела? — желая досадить ей, продолжал спрашивать ее Том. — Настолько, что он решил сдать тебя сюда, в этот жалкий приют? Эрин нисколько не смутилась, ответила все тем же ровным голосом, в котором Том все-таки с радостью уловил нотку злости и раздражения: — Нет, я не могла надоесть ему, поскольку мы виделись очень редко. А почему я здесь... Я не могу сказать тебе об этом, Том Риддл, — она усмехнулась, и у Тома возникло сильное желание скинуть ее с этого забора, но она вдруг указала вперед и прошептала: — Смотри, солнце взошло... Красно-золотой шар наконец оторвался от горизонта и осветил все теплыми, мягкими лучами. Том посмотрел на Эрин и не узнал ее, так же, как и она его: солнце окрасило их бледную кожу в мягкие золотистые цвета, в волосах засверкали золотые нити, а в глазах заплясали цветные огоньки. Эрин тепло улыбнулась ему, Том чуть изогнул бровь, но все же растянул губы в едва заметной улыбке, а затем сразу отвернулся, вновь устремляя взгляд к горизонту. Риддл жадно вдохнул особенного, свежего утреннего аромата. Эрин аккуратно потянула Тома за рубашку. Как отметила девочка, было бы не очень хорошо, если бы в блоке заметили их отсутствие, они вдвоем спустились с забора и побежали к двери. * * * На протяжении дня Том и Эрин больше не разговаривали. Том предпочитал одиночество, Эрин же довольно скоро подружилась с детьми, и Риддлу совсем не хотелось к ней подходить. Однако каждое утро они встречались на этом заборе в любую погоду: сухую, безветренную, теплую, или же в дождь, ветер или жуткий холод — и просто смотрели, как поднимается солнце. Никому еще не удалось заметить их утренние вылазки. Том каждое утро вставал и вскрывал замок, залезал на забор и терпеливо ждал Эрин, которая всегда появлялась чуть позже, заспанная, зевающая; вместе они молча сидели на заборе и ждали рассвета, потом так же молча заходили обратно, вешали замок и расходились по спальням. Тому казалось, что все, что ему нужно, у него уже есть: никто не мешает ему в его гордом одиночестве и все-таки есть кто-то, с кем можно просто посидеть и помолчать, а иногда — очень редко — поговорить об учебе или о том, что кому снилось этой ночью. Однако все хорошее никогда не длится вечно. Однажды Том встретил Эрин не сидя уже на заборе, а возле двери, той самой, через которую они каждое утро выбирались наружу; девочка выглядела очень взволнованной. Когда они вдвоем залезли на забор в ожидании рассвета, Эрин тихо прошептала: — Том, мне нужно кое-что тебе сказать... — Я тебя слушаю. Эрин молчала, видимо не решаясь начать. Потом все-таки повернулась к Тому и сказала: — Я, наверное, скоро уеду. Да! Мне нужно уехать. — Куда? — Том насторожился и тоже повернулся к собеседнице. — Надолго? Эрин вздохнула и рассеянно взяла его за руку. Тот отдернул ее: — Ну так куда ты уезжаешь? — Во-первых, не кричи на меня. А во-вторых... Я не могу сказать тебе, куда я уезжаю, но скорее всего, я сюда больше не вернусь... Том, не злись на меня, пожалуйста, — добавила она, видя, как мальчик разочарованно отвернулся от нее и поджал губы, — Том, пожалуйста, я не хочу, чтобы ты... — А ты не указывай, что мне делать! — тихо, но угрожающе прошипел Том. — Никто не смеет... И даже ты... — он спрыгнул с забора, Эрин последовала его примеру. — Ты сейчас уедешь, конечно... Может добрые люди сжалились над тобой и пожалели тебя, взяли к себе... — Выплюнул он эти слова в лицо девочке, чувствуя, как ярость и, чего уж греха таить, зависть распаляются в нем все больше и больше. — Ну что ж, уходи! Уходи, раз ты такая! У Эрин задрожали губы, но она все так же спокойно ответила: — Я была другого мнения о тебе, Том Риддл, — мальчику показалось, что ее голос звучит не так как всегда, а как-то очень по-взрослому. — Я думала, что ты не такой, как о тебе говорят... Я думала, ты... — Мне плевать, что ты думала! Уходи! Из глаз девочки потекли слезы. Она развернулась и убежала. Тут только Том заметил, что в его руке сжат небольшой кулончик в форме солнца на короткой серебристой цепочке. Повинуясь мимолетному порыву, мальчик хотел выкинуть его в траву, однако в последний момент передумал и положил в карман. Тут он посмотрел на горизонт. Сжав в кармане кулон, он произнес такие знакомые слова: — Смотри, солнце взошло... С тех пор он Эрин не видел.