Безликий кошмар

Лето здесь всегда выдаётся на удивление жаркое - я не помню ни единого года, когда бы теплота летнего солнца обошла это место стороной. Напротив, кажется, что во все другие времена года оно меркнет только для того, чтобы накопить побольше света и тепла, и летом показать себя этому краю во всей красе. И ясное небо над головой далеко не единственное, что приносит с собою лето: вместе с этим сюда возвращаются яркие краски природы, и она наконец делает свои первые вдохи, отдохнувшая после долгой зимней спячки. Я люблю лето за тот образ, за то преображение, которое оно дарит здешним лесам: понурые опущенные ветки тускло зелёных сосен, обычно погруженных в свои грустные думы, лишь раз в год обращают свои сухие хвоинки в ярко-зелёные иголочки, наслаждаясь теплом нагретого воздуха и забывая о своей печали. Сама природа повелевает всему живому тянуть руки к солнцу, и я, стоя посреди небольшой поляны и размышляя обо всём этом, тоже тянусь как можно выше, словно действительно стараюсь дотянуться до небесного светила. Ещё немного времени я постоял так, наслаждаясь чувством тепла, окутывающим всё моё тело, а затем наконец опустил руки и осторожно приземлился на мягкую траву. Поляна посреди хвойного леса всё же одно из самых чудесных мест: только здесь во всём боре заканчивается кажущийся бесконечным хвойный ковёр из высохших иголок, уступая место мягкой зелёной траве. Я осторожно откинулся назад и лёг прямо на неё, сразу почувствовав приятный холодок по коже. Утренняя роса с травинок до сих пор не испарилась, и я тут же осознал, как же мне с этим повезло. В этот день я не мог сделать ничего лучше, чем вот так лечь и забыть обо всём, спасаясь от неумолимой жары в прохладе влажной травы. Я был счастлив тому, что мои странствия по просторам природы привели меня именно в это чудесное место. Мои пальцы невольно скользнули в сторону, и также невольно они окунулись в густую зелень. Я начал бережно ворошить ими травинки, будто хотел посвятить этому всю свою жизнь. Ничто не могло отвлечь меня. И поэтому я даже не замечал, как быстро летело неугомонное, никого не ждущее время. Я долго смотрел на широко раскинувшиеся ветви елей, окружавших найденную мной поляну, любовался блеском хвои в свете яркого солнца. Кажется, я отвлёкся лишь на долю секунды, но этого хватило, чтобы пропустить мгновенье, изменившее крону ближних облюбованных мною деревьев. Я не сразу понял, что именно стало другим, но при этом тут же заметил разницу. Я присел и начал внимательно изучать иголки над моей головой, стараясь понять, что вдруг поменялось. И наконец-то я осознал: их сияние померкло. Я резко повернул голову в сторону солнца, и передо мной предстал далёкий алый краешек неба, виднеющийся из-за бескрайней рощи. Закат. Я вскочил на ноги и схватился за голову. Как же я мог быть таким невнимательным? У меня было очень много времени, чтобы пуститься в обратный путь, но я дождался именно того момента, когда стало уже слишком поздно. Красные пятна, разлившиеся над горизонтом, меркли одно за другим и исчезали вслед за своим источником. Будь я где угодно в другом месте, я бы застыл, а вместе с тем замерло бы и моё сердце: я бы наслаждался одним из красивейших явлений мира. Да, сейчас моё сердце тоже перестало биться, но не от счастья. А от страха. Я начал нервно оглядываться, стараясь вспомнить, с какой стороны я пришёл, но безуспешно: закат унёс с собой не только алые пятна, но и точные воспоминания сегодняшнего дня. Я выбрал направление наугад и двинулся вперёд быстрым шагом. Рано или поздно я должен был выйти к дороге, которая вывела бы меня куда мне нужно. А сейчас главное было не стоять на месте и не оглядываться: время охоты уже началось. Знаю, что многие не верят в городские легенды, считают их вымыслом и чушью. И я не был бы исключением, если бы не убедился в правдивости этих историй сам. Думаю, почти все уже знают историю о безликом, длинноруком человеке в чёрном, как мрак, костюме, о том самом человеке, который хватает встретившихся ему невинных жертв своими длинными тонкими пальцами и уносит их с собой вглубь лесной чащи. Я, как бывалый путник здешних лесов, как путешественник, часто сюда заглядывающий, читал и слышал эту историю ни одну сотню раз, но ни в одной своей интерпретации она никогда меня не пугала. И лишь однажды, когда я решил растянуть свои гуляния по лесу на всю ночь, я увидел его. Он стоял вдалеке между деревьев, и несмотря на непроглядную тьму, я смог различить его белое лицо. А точнее то, что было вместо него. Никогда в жизни мне не было так страшно, как было тогда - я побежал в противоположном направлении, я бежал, пока не истратил все силы. И не знаю, что заставило меня сделать этот глупый, необдуманный поступок, но я быстро оглянулся назад. И увидел, как оно возвышается надо мной... Тогда спастись мне помогло лишь чудо. Но я не думаю, что удача собирается быть моей помощницей всякий раз, когда я буду забредать в этот лес среди ночи. Как бы сильно я ни старался не оглядываться назад, ничего не получалось: страх то и дело заставлял меня делать это, и несмотря на то, что я никого не видел, ужас от этого только нарастал. Я шёл строго по прямой, хотя кто знает, так ли это на самом деле: ведь левая нога делает шаг чуть короче, чем правая. И таким образом я постепенно продвигался вперёд, и тот лес, который совсем недавно казался мне райским уголком, вдруг превратился в обитель моего страха. Я шёл всё дальше и дальше, но пейзаж вокруг меня совершенно не менялся: все деревья были однообразными, но при этом чем дальше я продвигался, тем страшнее были образы, которые я узнавал в их ветвях. Это ещё больше усугубляло положение: мало того, что я в любой момент могу наткнуться на безликого монстра, так ещё и природа играет со мной такую злую шутку. Когда деревья начали являть мне свои самые ужасающие образы, и сердце моё заскакало в груди в своём самом бешенном ритме, я понял, что не могу идти дальше, не передохнув. В голове появились сомнения на счёт того, что безликое чудовище - единственный мой враг. Теперь стоило принимать в расчёт и другого противника, который, возможно, настигнет меня намного раньше или придёт вместе с безликим - сердечный приступ. Я приложил руку к груди и постарался успокоиться... но тут же понял, что такой незначительной меры мало. Тогда я осторожно прислонился к дереву и медленно сполз на сухую хвою, а пальцы сложил на запястье, прощупывая свой сумасшедший пульс. Я старался не смотреть по сторонам и думать о посторонних вещах, и несмотря на то, что это давалось мне с большим трудом, вскоре пальцы мои начали отмечать менее дикое пульсирование крови. Тогда я собрался с духом и посмотрел вперёд по направлению моего пути. И увидев странное мерцание между деревьев, я понял, что бесполезно успокаивал своё расшалившееся сердце. Я сильнее прижался к дереву, а спина моя напряглась. Стараясь сфокусироваться на этом странном сиянии, я всё гадал, что же это может быть. Страх щекотал меня изнутри, но он не смог перебороть любопытство, которое в следующую же секунду поставило меня на ноги. Я делал неуверенные шаги по направлению к странному белому свету, осторожно пробираясь между деревьями, стараясь не издавать ни малейшего звука. Получалось не очень хорошо, но ветер маскировал шорох моих шагов. Когда я подобрался ближе, я смог наконец-то понять, что это за свет. И вместе с пониманием пришло удивление. Это был свет карманного фонарика. Он скакал с дерева на дерево, перемещался по земле, а иногда даже возвышался над нижними ветвями. Но кто же держал этот фонарик? Я повернул голову в сторону, откуда исходил свет. Всего лишь в пяти-шести метрах от меня несколько дальше и правее стояла девушка, которая как раз таки и держала фонарь. В его несильном свете я смог разглядеть её достаточно чётко: невысокий рост, тёмные распущенные волосы до плеч и мешковатый спортивный костюм. Она не заметила моего появления, и я благополучно продолжал стоять на том же самом месте, в то время, как она, положив фонарик на землю, принялась перевязывать еле затянутые шнурки своих истоптанных ботинок. Я вдруг почувствовал глубочайшее облегчение: я встретил человека! Всего несколько шагов в её направлении, и я смогу распрощаться со страхом! Всё же идти ночью по лесу вдвоём намного спокойней, чем в одиночку. Я сделал шаг к ней, но в следующее же мгновение замер, привлечённый еле заметным движением. Её руки. Они дрожали. Я внимательно посмотрел на неё ещё раз, и обнаружил, что не только они, но и всё её тело было охвачено мелкой дрожью. Это не было похоже на лихорадку. Вне сомнения, это был страх. Я начал пятиться назад, боясь напугать её резким появлением, как вдруг наступил на сухую ветку, тут же треснувшую под моим весом. Я услышал, как она схватила воздух ртом, пронзив своим дыханием мёртвую тишину. И в следующее мгновение я уже стоял за деревом, стараясь не оказаться в поле её зрения, а она, словно сумасшедшая, мотала круг света фонаря из стороны в сторону, ожидая увидеть нечто, заставившее ветку издать жалобный хруст. Нет, просто подойти к ней - это не выход. Боюсь, её хватит удар, независимо от того, с какой стороны я к ней подберусь, или каким образом её окликну. Она просто не ожидает, что здесь может быть кто-то ещё. Более того, она боится, что здесь кто-то появится. Точно также, как этого боюсь я. Если бы она заметила меня первой, и каким-то образом обратила бы на себя моё внимание, уверен, я бы тут же упал замертво от остановки сердца. Сразу после того, как она вновь устремила свет фонарика в другую сторону и сделал в том же направлении несколько неуверенных шагов, я почувствовал, как моё сердце вновь окутывает страх. Если я не хотел навредить этой девушке, то единственным вариантом было оставить её одну, хотя, сомневаюсь, что это был такой уж хороший выбор. Какой же я всё-таки глупец - всё, что нужно было сделать - это не прятаться за этим деревом, а позволить ей направить на меня свет фонаря. Да, разумеется, она бы испугалась. Но короткий испуг, который мы смогли бы унять совместными усилиями всё же лучше, чем смерть от безликого. И вот, расстояние между нами всё больше нарастало, а я стоял за деревом, ощущая на сердце тяжесть сомнений. Бросить её и идти своим путям, зная, что только один из нас, а то и вовсе никто доберётся до дороги. Или догнать её и увеличить наши шансы на спасение, рискуя напугать её не хуже чудовища. Я поднял свой взгляд, готовый принять решение, но тут же пожалел об этом. Я увидел его, стоящего вдалеке между деревьями. В безукоризненно чёрном костюме с белоснежным воротником и алым галстуком. Я не мог этого знать, но был точно уверен, что он смотрел именно на меня. Я хотел закричать, но всё, что только было во мне, мешало мне это сделать: страх, сковавший меня и заставивший стоять на месте, неизвестно откуда взявшийся комок в горле, бешеный ритм сердца и ещё многое другое, в чём мне совсем не хотелось разбираться именно тогда. И в этот самый момент, совершенно неожиданно, в моей голове вдруг молниеносно вспыхнуло альтернативное, третье решение: я буду скрытно следовать за той незнакомкой, не давая ей прознать о моём присутствии, так что мы будем идти поодиночке, но так близко, что для безликого это будет всё равно, что мы бы шли вместе. Я сделал резкий поворот и быстрым шагом пустился вдогонку за уже отдалившимися бликами света, ни на секунду не выпуская из головы мысль не оборачиваться. Спиной я чувствовал бешеное напряжение, и всё же, несмотря на произошедшее, был невообразимо счастлив, что он не успел подобраться поближе, когда я его заметил. Уже через минуту я нагнал незнакомку, и вместе с тем моя поступь стала медленней и тише. Я перемещался от дерева к дереву, чтобы оставаться незамеченным на случай, если она вдруг повернёт голову. Уже очень скоро мне стало ясно, что она боится оглядываться назад не меньше, чем я, и поэтому я бросил свои перебежки от ствола к стволу, и зашагал ровно по её следам, отставая от неё на всего на несколько метров. И таким образом мы продвигались всё дальше, и дальше, а я вместе с тем всё сильнее сомневался в своём выборе. То и дело мне казалось, что она, словно, ощущает, что я рядом, и это вовсе не ветер и страх заставляют её тело так сильно трястись, а чувство присутствия кого-то за спиной. Несмотря на то, что в таком случае я мог бы понять её, как никто другой, я всё равно ощущал на сердце болезненное чувство вины. Мне было трудно мириться со всем этим смятением эмоций, которое давило на меня изнутри, но осознание того, что я преследую благую цель, помогало мне двигаться дальше, облегчая тяжёлую ношу. Мы шли, как бы трудно это ни давалось нам обоим. За всё время этой "прогулки со слежкой" она ни разу не передохнула, несмотря на то, что её дыхание уже давно было сбито. Поэтому я чуть не врезался в неё, когда она внезапно остановилась. Затормозив всего лишь в паре метров от неё, я, как и она, с замиранием сердца поднял голову, стараясь понять, что привлекло её взгляд. И я тут же увидел это. Это был далёкий тусклый свет, возвышавшийся над кронами деревьев. Вне сомнений, это был свет лампы одинокого фонарного столба. Это могло значить только одно: мы почти добрались до дороги. Я вдруг почувствовал глубочайшее облегчение, когда понял, что наше опасное путешествие подходит к концу. Последнюю милю до дороги девушка преодолела настолько быстро, что я кое-как смог за ней поспеть, к тому же с такой невероятной лёгкостью, что казалось, будто она может взлететь в любое мгновение. Меня очень радовала эта перемена, поэтому, несмотря на накопившуюся усталость, я всё же продолжал мчаться за ней следом. Спасительный свет приближался, на земле начали вырисовываться еле заметные тени деревьев, которые становились всё чётче и чётче по мере нашего продвижения. Расстояние за плечами перевалило оставшееся. Нам оставалось совсем немного. И вот наконец-то настал тот момент, когда её отдалившаяся фигура перелетела через границу устланной хвоей земли и асфальта, и она наконец-то очутилась на заветной дороге. Она, как и я совсем недавно, подняла руки к свету, и благодарно потянулась к лампе фонарного столба, так удачно оказавшегося посреди лесной чащи. На это зрелище нельзя было взглянуть без улыбки. Я стоял в тени деревьев и терпеливо ждал, пока она выберет направление, чтобы незамедлительно отправиться в другую сторону. И я не знаю, о чём она думала в тот момент, когда вместо того, чтобы пойти по дороге на встречу следующему фонарю, она вдруг повернула назад в чащу. И, разумеется, заметила меня. Выражение её лица нельзя было передать словами. Секунду назад она смотрела спокойно и даже радостно, а сейчас в её взгляде читался ни с чем несравнимый ужас. Её крик, словно острый нож, пронзил недавно ставшую мирной тишину, и наполнил воздух вокруг звенящим страхом, который незамедлительно передался и мне. Она развернулась и бросилась бежать прочь, и мне хотелось кинуться за ней, однако, несмотря на мои внутренние усилия, я не смог даже шевельнуться. Пульс отбивал свой ритм в висках, чувство страха возросло настолько, что стало болезненным, спина от сильного напряжения покрылась холодным потом. А через пару мгновений я вдруг почувствовал прилив неудержимого отчаяния, вновь подарившего мне контроль над моим телом. И я хотел было бежать, но было слишком поздно: меня остановили белые тонкие пальцы, так бережно опустившиеся на моё плечо. И я не повернул головы, потому что и так было ясно, кто стоит за спиной. Я не кричал и не сопротивлялся, потому что знал, что это было бесполезным. И я понимал, что нет смысла даже мечтать о быстрой смерти, зная, в руках какого страшного и беспощадного монстра я нахожусь. И я вдруг почувствовал ледяное касание между лопатками, а вслед за ним пришла ужасная боль. Всё моё тело начало непроизвольно содрогаться от его пронизывающего прикосновения. Мне вдруг показалось, что его рука буквально прошла сквозь кожу и кости, оставив их обледеневать, в то время как его длинные тонкие пальцы неустанно тянулись к моему сердцу - единственной тёплой частичке меня, которая продолжала бороться с холодом и болью. И как оказалось, я был прав: в следующее мгновение я вдруг почувствовал, как оно вдруг сжалось в тиски, а затем, наполнившись ледяной болью, перестало биться. И в этот момент я понял, что всё ещё стою на ногах только потому, что он продолжает держать меня за плечо. Стоило мне так подумать, как он тут же расцепил свои ледяные объятие и, сделав свою работу, исчез. Колени подкосились под моим весом, и я ничком упал на сырую, колючую от хвои землю. Тело ныло от боли и тряслось от холода, который так и не отпускал моё измученное сердце, позволяя ему редко ударяться для того, чтобы заставлять меня жить и терпеть эти адские страдания. Но это было ещё не самым страшным: самое страшное пришло потом. Обледеневшим сердцем я вдруг почувствовал другую, более сильную и мучительную боль - душевную. Непереносимую боль одиночества. Когда я наконец вновь почувствовал руки, я осторожно оттолкнулся от земли, приподняв верхнюю часть тела, и принял сидячее положение. Я чувствовал сдавливающий ком в горле, и потому непослушными деревянными пальцами я как можно быстрее ослабил хватку своего алого галстука. Я всё ещё чувствовал истязающую меня изнутри душевную боль, и потому, стараясь отгородиться от всего вокруг, скорее закрыл белыми руками лицо. А точнее, его отсутствие. Каждый раз идти за заплутавшим путником в надежде помочь ему спастись от леденящего сердце чувства, так остро ощущающегося в ночном лесу. Оказаться полезным в борьбе со знакомым, вечно идущим по пятам проклятием, не отступающим от меня ни на шаг. Не позволить другим попасться в холодящие душу тиски, зная, какую боль они оставляют глубоко в сердце. И всякий раз, вместо благодарности или хотя бы тона понимания, принимать ту самую боль, от которой я защищаю людей в лесах, видя на их лицах лишь ужас от того, что сам я лица не имею. Так долго бороться со своей участью и помогать другим не разделить её со мной, что даже начать ассоциировать себя с тем, что ею и является. Ощущать страх перед этим чувством настолько отчётливо, что видеть его в образе своего двойника, крадущегося за мною следом. Моя безликая боль. Мой безликий кошмар. Одиночество.