Я изменю историю.

      Наконец-то я осталась одна. Весь день в комнате кто-нибудь да присутствовал. То папа, буду его так называть, а то надоело мне звать его «мужчиной», приходил с какой-то книгой, то мама, с ней та же ситуация, рассказывала истории из жизни Элеонор, искренне надеясь, что так память вернётся быстрее. Вот только попытки их были тщетны. Я не испытывала ничего кроме раздражения. Они задерживали мои сборы.       Но в один момент мне пришла гениальная идея. Я просто сказала, что хочу спать и уже через секунду я осталась одна. И почему я раньше об этом не додумалась?       Оставшись в долгожданном одиночестве, я тут же полезла в массивный деревянный шкаф. Немного порывшись в нём, я отыскала походный мешок и довольно тёплый плащ с капюшоном.       Помимо супов и каш мне приносили хлеб, печенья и прочие вкусности, которые я завернула в платок и закинула его в мешок. Следом туда полетели несколько платьев и лент для волос. Оставалась только одна проблема. У меня не было воды. За окном уже смеркалось и мне бы выдвигаться через пару часов, а я всё ещё сидела над раскрытым мешком и думала, где бы раздобыть хотя бы на половину наполненную флягу.       Внезапно в дверь постучали и у меня было только пару секунд, чтобы спрятать сумку и притвориться тяжело больной прежде, чем в комнату вошёл отец. Видимо мама потеряла всякую надежду на моё исцеление, что, собственно, и правильно, ведь после последнего нашего разговора она больше не приходила.       — Элеонор, — взволнованно проговорил мужчина, заметив моё «плохое» состояние. — Тебе стало хуже?       — Пить хочу, — еле слышно прошептала я и он тут же подошёл к столу, взял стакан и протянул его мне, но я не приняла его. — Сил нет, — солгала я.       — Моя бедная девочка, — огорчённо проговорил папа, помогая мне принять сидячее положение и поднося стакан к моим губам. — Решено, завтра едем за стену Сина и ищем другого доктора.       — А можно мне какую-нибудь фляжку с водой? — Прошептала я.       — Зачем?       — Если мне ночью захочется пить, то до стакана я не дотянусь, а фляжку я могу положить около подушки.       — Ну хорошо, — ответил мужчина и направился к выходу.       Что ж, вот и ещё одна проблема решена. Нужно было мне в актрисы идти, а не зубрить всякие законы.       Итак, я получу воду, как-нибудь выпровожу мужчину, переоденусь в какое-нибудь абсолютно неудобное, но такое же необходимое платье, дабы не привлекать лишнего внимания, и можно выдвигаться. Но как? За всё это время я даже в окно не удосужилась выглянуть. Для начала надо было разведать обстановку, а уже потом собирать вещи.       Ну ты и дура, Кристел.       — Вот, как ты и просила, — проговорил мужчина, кладя рядом со мной флягу из мешковины.       Он сел на стул рядом с кроватью и просто молчал. Чёрт, уйди, пожалуйста. Я не могу прогнать его прямо сейчас, ведь он думает, что я только что проснулась. А спать каждые пять минут — это слишком даже для больной десятилетней девочки.       — Папочка, расскажи какую-нибудь историю, — пробормотала я, чтобы отвести от себя какие-либо подозрения.       — Конечно, милая, — с энтузиазмом проговорил мужчина и начал что-то рассказывать, но я не слушала.       Я снова погрузилась в свои размышления и в разработку своего плана, которого у меня до сих пор нет. Я прекрасно понимаю, что спасти всех мне не удастся и смерть хотя бы одного может очень сильно на мне отразиться. Ведь теперь я буду рыдать не над смертью нарисованного персонажа, а над гибелью реального человека! Плюс ко всему есть большая вероятность, что я привяжусь к ним и буду винить себя за их смерть, ведь я здесь именно для того, чтобы спасти их жизни.       Смогу ли я закрыться ото всех? Получиться ли у меня не привязываться к ним? Твою мать! Конечно нет! Если уж Воины в лице Райнера, Бертольда и Энни со слезами на глазах смотрели на смерть Марко, которую, кстати говоря, сами и подстроили, то что уж обо мне говорить?!       Я в заднице. Я в такой заднице, что и представить трудно. Боже, Эрвин, что же ты наделал? Ханджи думала, что твоим главным просчётом было то, что ты назначил её четырнадцатым командором Разведкорпуса. Но она ошиблась. Твой главный просчёт — отправить меня на Парадиз спасать твою шкуру.       Уже какое-то время я лежала с закрытыми глазами, чтобы мужчина подумал, что я уснула. Какое же облегчение я испытала, когда отец поцеловал меня в лоб и вышел из комнаты. План сработал, а это значит, что я на шаг ближе к своей цели.       Как только шаги за дверью стихли, я быстро закинула фляжку в мешок и подбежала к окну. Какого же было моё удивление, когда я увидела стену. Не лес, не поле, не другие дома, а стену Роза! Она была неимоверно высокой. Я, конечно, знала, что пятьдесят метров это много, но когда ты видишь это в живую, то понимаешь, что твои представления и рядом не стояли с реальностью.       Придя в себя, я с радостью отметила, что комната Элеонор находилась на первом этаже. Значит, выходить будем через окно. Надеюсь, в момент моего побега все будут крепко спать и свидетелей не будет. Не хватало мне ещё, чтобы меня под замок заперли.       Итак, если верить моей памяти, то расстояние от стены Роза до стены Мария четыреста восемьдесят метров. Скорость лошади четыре или пять километров в час. Если бы у меня была машина, то я преодолела бы это расстояние за четыре, максимум пять, часа. На лошади это же займёт четыре дня и это с учётом того, что бедная кобыла не будет ни спать, ни есть. Как, собственно, и я.       Погодите, а о чём я переживаю? Если Эрвин успеет, то я чем хуже? Хотя, лошади-то у Разведкорпуса специально выведены для дальних походов и побегов от титанов. Ладно, чем раньше выеду, тем быстрее доберусь до Сигансины.       Натянув голубой сарафан прямо поверх ночной рубашки и надев чёрные туфельки, не забыв, конечно же, про белые носочки, я затянула узел на мешке, закинула его на плечо и полезла открывать окно.       Прежде чем выпрыгнуть и дать дёру, меня посетило странное чувство. Сожаление, что ли? Хоть я и не знала родителей Элеонор, но мне стало совестно, что я вот так сбегаю. Родители Элеонор любили свою дочь и явно больше, чем родители Кристел любили свою.       Меня никогда не целовали на ночь. Никогда не читали сказок. Когда я болела мне нанимали сиделку. Даже незнакомый человек заботился обо мне больше и лучше, чем родные родители, хоть и за приличные деньги. А сколько раз мама с папой забывали про мой день рождения? Мне пальцев двух рук не хватит, чтобы сосчитать. А ведь мне только шестнадцать.       Я завидовала той, чью жизнь отняла. Почему я оказалась в теле той, которая знала, что такое родительская любовь? Знала то, чего Кристел Анри познать не пришлось. Но даже если и так, будь у меня выбор, я бы не стала отнимать Элеонор у её семьи. Ладно, Кристел, чтобы тебе было легче, думай о том, что они любят её, а не тебя. И с этими мыслями я спрыгнула и довольно удачно приземлилась на ноги. Вот только куда идти-то? Что-то я рано обрадовалась, когда увидела стену. Что, если это вовсе не Роза, а Сина?! Да будь ты проклят, Эрвин Смит!       Стоять на одном месте не было смысла, поэтому я просто побрела куда глаза глядят. Глядишь и наткнусь на что-нибудь. Или на кого-нибудь. Если раньше я и была против свидетелей, то сейчас от одного не отказалась бы. Мне нужно узнать дорогу.       Сама не поняла как, но я добралась до конюшни. Ни за что не поверю, что нашла её благодаря своей интуиции, потому что она у меня не особо развита. Тогда может это тело сохранило воспоминания Элеонор? Такой расклад вполне вероятен, ведь я вполне свободно разговариваю на Эльдийском, при этом не прикладывая каких-либо усилий.       Может Элеонор вовсе не умерла? Может моё сознание поработило её тело, заточив душу десятилетней девочки глубоко внутри? Но если это так, то неужели она не пыталась бы выбраться? А если всё-таки мертва, то не должны ли её воспоминания стереться?       — Госпожа, Элеонор? — Послышался мужской голос, вырвавший меня из размышлений. — Что вы здесь делаете в столь поздний час?       Я медленно обернулась и увидела довольно молодого мужчину. Лет двадцать пять не более. В руках он держал вилы и полное ведро навоза. Если я правильно поняла, то он работает здесь конюхом.       — Мне не спалось, и я решила немного прогуляться, — немного погодя ответила я. — Могу я прокатиться на лошадке? Думаю, ночная прогулка верхом пойдёт мне на пользу.       — Извините, госпожа, но ваши родители сказали мне, чтобы я вас и на десять метров к лошади не подпускал, — выдохнул незнакомец, прислонив вилы к деревянному столбу, что служил опорой для крыши и поставив рядом ведро, молодой человек протянул мне руку. — Давайте я провожу вас до дома. Если мистер и миссис Герц обнаружат вашу пропажу, то будут очень сильно переживать.       — Нет, — упрямо произнесла я, словно мне тоже было десять. — Я не хочу домой! Я хочу кататься на лошадке! — Последнего восклицания я не ожидала.       — Госпожа Элеонор, это невозможно, — он словно молил меня одуматься. — Если ваши родители узнают, что я нарушил их приказ, то меня уволят.       — Они ничего не узнают. Честно-причестно!       На миг мне показалось, будто я перестала контролировать тело. Я всё ещё осознавала, что делаю, но не могла этим управлять. По своей неволе я состроила умоляющую гримасу, от которой конюх растаял и тяжело вздохнул.       — Ну ладно, — сдался мужчина. — Но только с одним условием. За поводья поведу я.       Теперь я точно знала, Элеонор жива, и она мне помогает. Но если она так запросто может возвращать контроль над своим телом, то не станет ли это проблемой в будущем? Не будет ли она противиться, если некоторые мои поступки будут её пугать? Захочет ли она вступить в Разведкорпус и всю свою жизнь посвятить уничтожению титанов? Не испугается ли она возможной смерти?       — Всё готово, госпожа, — сказал конюх, держа за поводья запряжённого коня.       — Ура! Лошадка! — Воскликнула Элеонор и побежала к ней.       А может это теперь я заточена? Что, если Элеонор не захочет возвращать контроль над телом? Что мне тогда делать?!       Кобыла была слишком высокой, поэтому мужчина помог мне взобраться в седло и, как и обещал, повёл лошадь к выходу. Как ни странно, но былого восторга я не испытывала. Видимо я зря волновалась, что разум Элеонор подавит мой. Видать «соседка» не против, что я буду править бал.       — Скажи, — произнесла я, а не Элеонор, когда мы вышли в поле. — В какой части стены Роза мы находимся?       — Что? — Удивлённо спросил конюх, но тут же поспешно добавил. — В южной, госпожа. Недалеко от ворот. Сами же вечно просили меня водить вас на солдат Гарнизона поглядеть.       Значит я всё-таки не ошиблась. Сейчас я действительно вижу стену Роза, которая с каждым шагом лошади становилась всё ближе и ближе. Уж не знаю, совпадение это или чётко продуманный план, но все сложившиеся обстоятельства явно идут мне на пользу.       Но я опять сталкиваюсь с очередной проблемой. Как мне пробраться за стену Мария? Если я отвяжусь от конюха, как я это сделаю — это уже другой вопрос, то как мне обойти солдат? У них явно возникнет куча вопросов, ответы на которые у меня есть, но озвучивать их я была не готова.       И вот мы уже были в нескольких милях от ворот. К моему счастью, ворота были открыты, а, к несчастью, рядом с ними сновали несколько мужчин с яркими алыми розами на спине.       — Подойдём поближе, — инициативу снова взяла Элеонор.       Моя «соседка» даже не дала мне времени подумать. А, что мне сказать солдатам? А как мне себя вести рядом с ними? И из-за того, что конюх без всяких возражений повёл лошадь к указанному месту, мне оставалось лишь надеяться, что у девочки есть план.       — Добрый вечер, юная госпожа, — с доброй насмешкой проговорил заприметивший нас солдат. — Гуляете перед сном?       — Да, — тут же ответила Элеонор, и я решила довериться ей. — Днём жарко, а вечером приятный ветерок.       — Понимаю о чём вы, — мужчина погладил лошадь по носу. — Мы с ребятами тоже решили, что чинить стены лучше вечером. Желаете выйти за стену?       — Нет, — ответил конюх. — Нам пора возвращаться.       — Не хочу! — Запротестовала девочка. — Хочу за стену!       — Не капризничайте, госпожа, — твёрдо произнёс сопровождающий, но после мягко добавил. — Ваши родители будут волноваться, если обнаружат ваше отсутствие.       Опять старая песня.       — Ну, хорошо, — немного погодя ответила девочка. — Но сначала я хочу, чтобы ты принёс мне яблоко.       — В доме полно яблок.       — А я хочу именно с той яблони, — Элеонор подняла руку и указала куда-то вдаль тонким пальчиком. — Они слаще.       — Хорошо, — смиренно выдохнул конюх. — Пойдёмте.       — Нет, я останусь здесь. Хочу посмотреть, как солдаты чинят стену.       — Я не могу оставить вас без присмотра.       — Брось, приятель, — вмешался солдат, который с улыбкой на лице наблюдал за нашим разговором. — Разве может человек быть в большей безопасности, чем под присмотром пяти военных?       Недолго думая, конюх передал поводья мужчине и направился в ранее указанном направлении. Когда тот оказался достаточно далеко, чтобы не слышать наш разговор, солдат спросил:       — Пойдём за стену?       Когда я почувствовала, как на лице появляется удивление, а Элеонор не спешит соглашаться, то поняла, что контроль над телом снова у меня. Ответ должна дать я, поэтому, ничуть не раздумывая я кивнула. Ничего не ответив, но продолжая улыбаться, солдат повёл лошадь к воротам. Его товарищи, заприметив меня, также приветливо улыбались, а двое из них даже помахали мне.       — Скажите, — проговорила я. — А вы когда-нибудь видели титанов?       — Разве что в учебнике, когда учился в кадетском корпусе, — спокойно ответил мужчина.       — А настоящих видели?       — Так, где же мне их видеть? — Солдат вышел на поляну, ведя лошадь и меня за собой. — Я простой солдат Гарнизона. Моя задача стены обслуживать, да за порядком в деревнях и городах следить. Хотя, если бы меня отправили следить за стеной Мария, то я бы их увидел.       — Но ведь в кадетском корпусе вас обучали с ними сражаться, — я была твёрдо намерена заболтать его, чтобы он потерял бдительность. — Неужели вам никогда не было интересно посмотреть на того, кого боится всё человечество?       — Интересно? — Мужчина рассмеялся. — Неужели я похож на идиота, который по доброй воле захочет посмотреть на чудовище, которое при первой же возможности сожрёт тебя?       — Значит, вы считаете Разведкорпус идиотами?       — Я считаю их группкой самоубийц. Они лишь прикрываются великой целью, а на деле даже не способны вернуться целым отрядом из своей вылазки, — мужчина выдохнул, останавливаясь, когда мы отошли от стены на приличное расстояние. — Уж не знаю кто построил эти стены, но их вполне заслуженно можно считать Божьим даром. Очень глупо игнорировать такой «подарок» и жертвовать своими жизнями за зря.       — Кларк, подсоби! — Послышалось восклицание кто-то из солдат.       — Прокатись до того дерева и возвращайся, — Кларк вручил мне поводья, а сам направился к товарищу.       Смотря ему в след, я думала лишь о том, как же сильно он ошибается. Мужчина, как и все на Парадизе, уверен, что стены — это «подарок» свыше, совершенно не догадываясь, что от титанов их спасают другие титаны, которые в разы больше и страшнее тех, что разгуливают за пределами маленького и безопасного мира.       Но времени на долгие размышления не было. Я ударила лошадь по бокам и поскакала вперёд, предвкушая и одновременно боясь того, что ждёт меня дальше.