с каждым твоим вздохом

аккорды кривыми в пространстве, дым сигарет душит собой, и легкие с натужным скрипом справляются с поступающим воздухом. размеренность по периметру под тихим звучанием голоса — две сотни собравшихся и дешевенький алкоголь, клуб в третьесортности не уступает самым злосчастным местам; граффити в стенах впаяны намертво, ярким сиреневым маревом на периферии сознании, когда лампы под потолком гаснут во имя ультрафиолетовой атмосферности. так хорошо, так выглядит размытой картинкой и добавляет двести очков в угоду тому, чтобы всю депрессивность сентябрьской осени посреди летней радости. наброски тех строк, что заведомо на право импровизации, нечеткими текстами, которые джонни по ходу успевает додумывать — молчание для безуспешности; мычание — тихое, еле заметное — там, где рифма теряется. фанатам вроде как нравится, а в остальном ему абсолютно плевать: для выражения скрытого под слоем из небрежного отношения будет недостаточно все равно. струны под пальцами — для ритма и только, без музыки полноценной и задела на топ-один в чарте по радио. от и до — вселенная целая, с собственным видением и сводкой из правил, с принципом — четким — не прогнуться под натиском веяния популярности. остаться собой, несмотря на просьбы и моду, что электронщиной скрипучей порой. от сердца (существует ли?) к тому, чтобы высказать — для себя. кусочки от питера, асфальтом практически ровным и каждым мостом, медлительность тротуарная вопреки шуму машин — в памяти всплески картин, когда на каменном ограждении и замерзшими пальцами обнимает аккордами. голос чужой — у левого уха, нечеткостью слов и примесью смеха, когда их не находится. наброски блокнота в руках не его, но с пониманием большим, чем хранится в собственных карандашных следах. краска с островами белесыми по ходу ступеней, засранность мусором и окурками на каждом из трех этажей, что пролетами — быстрее за дверь, в съемную четыре на три; шкафчики в кухне старше и с натугой вообще открываются. кофе мерзотный, прогорклость глотков, но нужно что-то горячее, чтобы снова чувствовать пальцами. чтобы опять табурет, на который ногой, и додумывать дальше — беспрестанность текущего вдохновения, когда рядом иное звучит в унисон. источник — бездушность слова в противовес реальной наполненности, что бьет через край; альт смеется громче, чем следует, когда пальцы слишком размашисто — струны опять дребезжат, аккорд в шаге от нужного, обои давят узором, и сигарета замирает вновь на губах, чтобы помочь пережить. — сможешь получше? смена ролей: держит иначе, опирается корпусом и гриф выглядит непривычно длиннее. альт кивает на корявые надписи, что перечеркнуты не раз и не три, вопросы в полях, когда снова не ладится рифмой и ритмом, что пытается вырваться музыкой. правильность звуков, гравированным умением в школе — в какой-то из тех, куда отправляют при наличии свободного времени и когда не насрать на светлое будущее. джонни хочется кулаком по груди, чтобы выпятить и с гордой интонацией «сам», по журналам с самоучителем и советами тех, кто постарше был во дворе — не хуже звучит, разница не в чьем-то бэкграунде, а в умении передать. место ошибки подходит к тому, чтобы проверкой ее собственной прочности; не споткнется, и джонни знает заранее, вытащит нужное, пока тот старается без запинки на реакцию напевать. гитара звуками мягкими, плавнее, чем минуту назад у него и без всякой агрессии к миру и окружающим; разрядом по позвоночнику, когда альт подключается эхом к окончанию строк. — получше? ответа не требует, тянется пальцами к сигарете, что на краю мраморной пепельницы, стащенной из кафе. последняя — тошнит от банальности — пачка пустует посреди сброда из пива и пепла, растертого по столешнице; ложка мерзким металлическим звоном по краю остывшей кружки за недостатком внимания; гриф гитары цепляет границу обоев, что отрывом из-за собственной старости. джонни старается не смотреть, концентратом из выдержки исключительно в темно-синие клетки под эгидой пружин — ручка врывается в осознание слишком заметной и пожирающей темнотой. стержень течет от ежедневной тряски в стареньком рюкзаке, альт складывает ноги крестом прямо у щиколоток, тянет вперед — выдохнет прямо сейчас. облаком сигаретным в пространство из вовсе не чистого воздуха, сигареты дешевые, все вокруг тоже дешевое, и это так странно компонуется в правильность. — текст мне тоже за тебя написать? — похуй, додумаю на ходу. язвительность на грани с полнейшей беззлобностью, глаза с еле тронутым прищуром от усмешки, которую всячески пытается удержать. сигарета спасительно лежит на губах — джонни сдается, и ручка перевесом темного колпачка летит прямо на стол. жестяная банка в руках чуть прогибается, когда пальцы тянут за язычок — пена еле заметной подушкой наверх. пиво холодное, что абсолютно бессмысленно после попытки согреть прозябшее изнутри, и джонни снова заранее знает, что альт сейчас закатит глаза. пара часов до полуночи и такси, потому что кому-то с утра пораньше вставать и в систему с зарплатным вознаграждением. пять через два, воскресенья для всех ненавистные, и лучше от осознания волшебности вечера не становится никогда. альт опирается о столешницу ровно напротив, пока немного остывший чайник с шумным шипением начинает греться в повторный заход. — альт. — а? туманность решения и скованность разума, два шага вперед, чтобы вжаться и вжать. пальцы относительно теплые, но кожа все еще реагирует — волной по конечностям. ладонь чужая у него на груди просто для галочки в ее голове: что-то ранее сказано об ошибках, которые в категории «не повторять»; отдалением памяти — месяц, два или три — и регулярность под натиском обстоятельств и того, что вряд ли получится описать. тяга достаточна, чтобы губами до шеи, и ее сбитость дыхания. проблеском в мыслях и снова шаблонностью о разрушении стен, в качестве доказательств — альт, чьи ладони под футболкой быстрее его, только собравшихся занырнуть. подсадить и избавиться от ненужного, краем джинсов по бедрам и вниз, чтобы обязательно выбросить в сторону — прыжки дыхания на двоих; стоны — когда ближе попросту некуда. губы его рядом с ее, касаясь, когда получается и вовсе не думая; альт привычно цепляется за плечи ладонями. в голове исключительно недописанный текст — что-то о нужности чужого присутствия, о котором ни слова не скажет действительно вслух. вместо упругих струн волосы, когда пальцами тянется до щеки, ритм музыкальный под метаморфозами в собственных и опять на двоих. ладони на бедрах сильнее сжимаются, когда нет возможности и желания хоть на секунду на стоп — выдох на ухо и стучащее сердце под ребрами. остановкой в движениях, альт замирает в слишком волнующей близости; собрать в голове остатки от мыслей едва получается, и джонни тянет ее ровно по контуру к своему. пару минут на возможность в молчание и открытость всяческих чувств, что под коркой сознания обязательно тишиной и ни за что словами и текстами. исключительно для себя, в блокнот, который не за пределами комнаты, никогда не в связке из музыки, на сцене — тем более. нужный аккорд находится самостоятельно, чтобы обязательно доиграть следующий раз — только здесь и с помощью альт.