Солнечный апельсин

— Раз цветочек, два цветочек, — пропела я, сплетая стебли. — И вот есть у нас веночек.       Поляна была усеяна одуванчиками, словно золотое море, в котором хотелось утонуть. Солнце неимоверно жгло, несмотря на осенний месяц, грея бутоны и землю.       Настроение моё было паршивее некуда, поэтому, дабы отвлечься, я часто уходила далеко от лагеря вдоль широкой дороги, по которой сновали всадники и телеги с продовольствием; и возвращалась уже ближе к сумеркам на ужин. Кушала тихо, в уголке, разделяя трапезу с псом, на утро снова уходя. Хоть мне и кидали знаки внимания, я старалась особо не привязываться ни к кому кроме солдата, что кормил Тапка.       На обратном пути я собрала букет, намереваясь его отдать Дарклингу, дабы как-то сгладить наши непонятные и колкие отношения, ведь я всего лишь Баба-яга, а не враг ему. — Скорее, братцы!       Лагерь ожил, как никогда. Солдаты хватали сумки и ружья, проверяли стрелы в колчане, крепили ножи. Зазевавшись, я встала посреди всей суеты, наблюдая за собирающимся на борту корабля народом.       Вот и начало истории. С этого момента появится Заклинательница, и, возможно, мне придётся сочинять истории настолько, чтоб оказаться рядом с этой сладкой парочкой. — Яга!       Я обернулась на зовущего. Это прозвище начинало подбешивать. Бежал солдат, который неоднократно подкармливал Тапка объедками со стола. И вот в очередной раз он нёс чашку с чем-то съестным. — Я подготовил кое-что, — выдохнув, поставил еду перед прыгающим псом.       Я спешно сняла венок с его уха, дабы не вымазать в шкварках и каше с хлебом. Улыбнулась. Солдата звали Василий. Парень был чуть младше меня, рыжим как я. И низким… как я. Эдакий хоббит-добрячок, вызывающий любовь и признание. — Не знаю, насколько мы отправимся на ту сторону, да и вообще, выживу ли, поэтому принёс побольше, — объяснил он, скрестив руки на груди. Тапок с удовольствием ел и вилял хвостом, подметая землю. — Ты тоже с ними, — грустно подметила, помяв пальцами одуванчиковый венок. — Да, и рад этому. По возвращению меня и тех, кто переберётся, повысят. — Тогда до встречи.       Я надела ему венок, заботливо поправив. Хотелось верить, что увижу его в таком же состоянии на целой голове.

***

      Тенистый Каньон смотрел в самую душу. Густое облако клубилось и источало запах гнили и сырости как предвестник опасности и смерти. Всё, что мне оставалось — вглядываться в тьму, дабы увидеть заветное мерцание, обозначающее, что я права. Если произошло отклонение от канона, то это будет конец.       Усадив зад на край стены, я задрала голову вверх, прикидывая, какой по высоте был разлом. И, к сожалению, не нашла, где начиналось небо: тьма уходила в облака и терялась там, как Великая Китайская Стена. Того и выше. — Не страшно?       Дежурящий сегодня солдат подбоченился рядом, чуть отодвинув моё платье с лавки. Я не спешила с ответом, теребя в руке подвядший букет. — Страшно. Но чем больше я смотрю на Каньон, тем больше понимаю его суть. — Ты думаешь, что сможешь как-то на него повлиять, разглядев эту самую «суть»? — фыркнул тот. — Даже генерал Кириган не может, а он — самый сильный Гриш. — Курица Гриль он, а не Гриш, — оскорбилась. — Достаток смекалки не измеряется могуществом! — Да что ты? — раздался из-за спины третий голос.       Я обернулась. На стену поднялся и вышеупомянутый, присоединившись к осмотру черноты впереди. Нельзя точно сказать, сколько он стоял позади меня и рядового солдата, но слышал достаточно, чтобы вписать мне по первое число. — Приветствую, генерал! — отсалютовал парень и поспешил ретироваться.       Я напряглась. Он меня не пугал, ведь был таким же человеком с большими проблемами, пусть и жил много лет, а также подлец, негодяй и рецидивист. — На самом деле, я так не думаю, — дала заднюю, стушевавшись. Протянула букет одуванчиков, просыпав парочку нам под ноги.       Кириган стоял столбом, хмуря чернявые брови. Букет на его фоне казался лучиком солнца, пробившимся сквозь мрачные тучи. — Мир, дружба, жвачка?       Кириган осторожно принял его, совершенно не понимая, как поступить. Хотелось верить, что не выбросит. — Позвольте спросить, о, Великий из Великих, что заставило ваше благородие залезть сюда? — задрав носик, дабы было видно его лицо, уточнила.       Александр чуть заметно понюхал одуванчики и перевёл взгляд на венок у меня на башке. Протянул букет обратно. Я тоже понюхала, опасаясь учуять аромат чьих-то экскрементов, но в нос пахнуло только летом и собственными духами линейки «солнечный апельсин», купленными в метро у бабушки. Не понравился букетик, значит… — Я часто сюда поднимаюсь, — ответил, вернув взор на облако тумана. — Меня волнует его существование больше, чем кого-либо из здесь присутствующих.       Я осторожно осмотрелась и встала по левую руку, приподнявшись на носочках ближе к лицу. Запахло снова яблоком и корой, приятно ударив в нос. Если мне не хотелось его сожрать, то облизать уж точно. Но, удержав животный порыв человека, любящего сладкие запахи, произнесла тихо: — Не пытайся меня обдурить. Я вижу будущее, которое тут никто не знает, — как из сериала «Гадалка» начала вещать глубоким голосом. — Но я никому не скажу, ведь верю в лучший исход.       Дарклинг резко обернулся, задев меня рукой. Я наступила на подол своего бледного платья и рухнула на деревянные доски моста, на котором мы стояли. Звёзды посыпались так, что я не почувствовала языка. Он убил меня! Убил!       Опешивший мужчина подал руку с растерянным взглядом и твёрдым лицом, будто он тут был ни при чём. — Думай, что болтаешь, пока я не принял меры, за твой длинный язык, - рывком подняв меня на ноги, он снова задрал нос. — Иначе я тебе его укорочу. Ты всего лишь девка, что играет роль придворного шута. — Ты знаешь, что я говорю правду, вот и бесишься, — отдёрнув от него руку, принялась смахивать пыль с подола и поправлять чудом не слетевший венок.       Он всё ещё стоял рядом, пребывая в спутанных чувствах. — Хочешь отрезать язык? — раскинула руки. — Пожалуйста! Но я умею писать. Убить хочешь? Тогда кто тебе поможет с Заклинательницей? Приорат? — Много веков никто не встречал людей с таким редким даром, — обозлено прошипел Александр, приблизившись, дабы не кричать. — Твоё появление неожиданное, но никак не божественное. — А как по мне, я божественна, — взмахнула в сторону тьмы. — На том корабле твой «редкий дар»!       Земля покачнулась. Я снова плюхнулась на жопу, но Кириган ловко подхватил и оставил меня, обратив всё своё внимание на Тенистый Каньон. Происходящее там привлекло внимание всех, приказав замереть на месте. Взрыв и буря, гром и солнечная молния заставила его покачнуться всем своим естеством, затронув небо. В ушах загудела кровь. Тапок испуганно прижался к ноге застывшего Дарклинга и меня, поскуливая и чувствуя дискомфорт в области ушей. Обеспокоенно присев, я накрыла его длинной юбкой, чтобы он не видел, как порыв ветра пригнал туман скверны к нам и вернул его обратно. С презренным плевком Каньон выпустил ушедший пол часа назад корабль и прибил к «мачте».       С высоты стало видно, кто на борту жив, а кто мёртв. Оказалось, что всё они лежали в неестественных позах, кругом кровь и «бусы» кишок. Кириган усмехнулся и широким шагом убрался со стены. Я проследила за ним, предполагая, что Шурику будет интересно поучаствовать в разборке с вернувшимся кораблём, но он самодовольно ушлёпал в палатку. Большую и чёрную. Прям как его комплексы. — Вставай, пошли, — ткнула Тапка и рысью метнулась вниз по ступеням.       Разобраться — почему произошло иначе, а не так как надо, стало моей обязанностью. Если Алина померла от разрыва мозга или жопы, то дело дрянь. А если ей оказалась я, припоминая своё появление в облаке света, то тем более дрянь. Быть главной героиней всего этого кошмара я не хотела никогда, и тем более сейчас. — Дайте пройти, — попросила у подъёма на корабль. — Яга, знай своё место. Тебе тут смотреть не на что! — грубо оттолкнул меня солдат. — Да я помочь хочу! — упёрлась. — Ты целитель? — изогнул бровь тот. — Нет, но я помогу в уборке. — Отойди. Не мешай — вот будет помощь.       Меня больно отодвинули за плечо в сторону, пронося мимо трупа, покрытого одуванчиками. Без головы и рук он напоминал тряпичную игрушку, с которой поиграл плохой ребенок. Часть венка выглядывала из кармана на куртке.       Стало дурно, до тошноты обидно и захотелось плакать и топать ножками, что «так быть не должно». Смотреть на труп Алины я тем более не хотела, поэтому поспешила скорее уйти в свою палатку, грустно глядя на Тапка, который завтра не поймёт, где был тот рыжий парень, что приносил вкусности.