Оборотень айдол-тян

Быть руководителем не просто. А руководить музыкальным агентством непросто вдвойне. Хоть вроде бы уже и опыт есть, заработанный не одним годом работы, и присутствует понимание взаимосвязи происходящих в индустрии событий, а всё равно — жизнь подбрасывает неожиданности, внезапность которых просто не укладывается в привычные рамки. "Серёга" Время действия: понедельник Место действия: машина, которую осторожно ведёт Ён Э, направляясь в агентство. Юн Ми сидит рядом с ней, на пассажирском сидении. Начиналось всё, действительно, неплохо. Ресторан, куда меня привёз Чжу Вон, оказался высококлассным заведением, которое, и вправду, позволяло своим посетителям не мозолить друг другу глаза. Отдельные, довольно большие пространства со столами внутри, разделённые между собою бамбуковыми стенами. Мягкое ковровое покрытие под ногами, глушащее шаги и негромкая музыка, не дающая услышать — «а что там интересного болтают соседи?». «Цивильненько», в общем. И готовят вкусно. Заказал себе ростбиф-гриль, ибо соскучился по мясу. В Америке я себе в нём не отказывал. Поэтому, предложение Чжу Вона, пойти пожрать мяса за его счёт, показалась мне весьма заманчивым. На заказ принесли здоровенный кусок с кучей салатов и приличных размеров гарниром. Ну, я, под басни Чжу Вона, всё принесённое и употребил. Тот жарил себе мясо по-корейски, на жаровне посреди стола. Одной порции ему показалось мало, он взял ещё одну, которая в него вся не полезла, пришлось помогать, не пропадать же добру? Это всё Чжу Вон виноват! Заговорил мне зубы. Непонятно с чего, но вчера он был весьма говорлив. Рассказывал всякие забавные случаи, успевшие приключиться с ним за время службы. Их подразделение, как я понял, для повышения «боевого духа» уже использовали в качестве охраны участка разделительной линии между севером и югом, где-то у моря. Ходили с автоматами, снаряжёнными боевыми патронами, охраняли границу. И вот, пара запоминающихся случаев на службе у него уже произошла. Раз, рассказал Чжу Вон, заступил он в караул, когда был сильный ветер с дождём, а на море — шторм. И вдруг он слышит — грохот со стороны моря! Темно, ничего не видно, ветер такой, что деревья с корнем выворачивает. «Ну» — подумал он, — «этот грохот неспроста! Это высадка северокорейского десанта, который под прикрытием ночи и непогоды решил устроить провокацию!». И давай он, с поста, звонить в караулку, а телефон — не работает! Ветер оборвал провода. «Я» — говорит Чжу Вон, — «прилёг за столб, чтобы со спины не прыгнули, достал два запасных магазина с патронами, дабы время потом не терять на их доставание, положил рядом и стал ждать врагов. Лежу, жду, а грохот не прекращается. Тут, в темноте, куда-то делись магазины, которые лежали рядом. А фонарик не зажечь! Включишь свет, демаскируешь себя!» Потом, под непрекращающийся грохот с моря, он искал в темноте магазины, нашёл, потом он потерял место поста, где стоял… а потом, пришла смена… В общем, утром, когда рассвело, отрядом пошли смотреть — чего там грохочет? Оказалось, это здоровенный бытовой холодильник, производства Японии, правда, без компрессора, один корпус. Приплыл, и весело кувыркается в волнах прибоя, безуспешно пытаясь выброситься на каменистый берег. А потом, был у Чжу Вона ещё один случай — на песчаный пляж море выкинуло два тела в блестящих черных гидрокомбинезонах. Лежат у кромки воды, не двигаются. Смотрели, смотрели, издали в бинокли, не понятно. Решили, что это утонувшие северокорейские подводные пловцы. А там, где они лежат, уже нейтральная территория, просто так не подойдёшь. Ночью, с участием ветеранов морского спецназа, сделали вылазку. Оказалось — двух дохлых тюленей выкинуло на берег… И всё это, Чжу Вон рассказывал с юмором, с азартом. Глаза горят, шутит, ну прямо постоянно. «Ты смотри, что армия, животворящая, с человеком делает!» — подумал я тогда, — «Просто не узнать. Не то, как раньше, сидел, одни понты колотил. А теперь, на нормального стал похож. Басни травит!» Под эти басни я и сожрал полторы порции мяса… — Ой, Юн Ми-сии! — восклицает Ён Э, поворачивая ко мне голову, — простите меня пожалуйста, что сразу не поздравила вас! Поздравляю вас со свадьбой! Пусть ваше замужество будет счастливым! Сижу, озадаченно смотрю на летящую навстречу дорогу, слушаю гуляющий в черепной коробке ветер и пытаюсь понять — о чём спич? — Ён Э-сонбе, — склоняя набок голову, говорю я, так и не сумев объяснить себе услышанное, — вот сейчас, вы о чём сказали? — О твоей свадьбе с господином Ким Чжу Воном, — с удивлением говорит Ён Э, вновь смотря на дорогу. Обдумываю полученную информацию. Обдумываю, но ничего путного в голову всё равно не приходит. — А почему я вдруг выхожу за него замуж? — недоумеваю я. — Потому, что так сказал президент, — удивлённо получаю я в ответ. Хм? Президент? — Бывший президент Сан Хён? — уточняю я. — Нет, — опять удивляется Ён Э, — президент нашей Кореи Пак Гын Хе… Президент страны, — фиксирую я ответ и мыслю дальше, — похоже, кто-то из нас троих находится «под веществами» … Интересно, кто? Скорее всего, Ён Э. Она ведь говорит странные вещи. Но, Ён Э за рулём. Если бы она «приняла», то мы бы уже с ней давно — «приехали» в какой-нибудь, лучшем случае, столб. Тогда, это я? А когда я успел? Может, в ресторане, в мясо, которым меня кормили — плеснули «тормозина» и я теперь — «торможу»? Может быть, но, вряд ли. Зачем ресторанским это делать? Я же не буйным был. Значит, получается, «под веществами» у нас Пак Гын Хе… Несчастна страна, когда у неё президент-наркоман! Ну, а как ещё объяснить то, что она сказала? Какое вообще ей дело до меня? Она, что? Знает о моём существовании? — Ён Э-сонбе, — прошу я, — вы не расскажете мне подробнее эту историю с заявлением президента о моей свадьбе? — А ты разве не знаешь? — повернув ко мне голову, неподдельно изумляется сонбе. — Да я как-то телевизор не смотрела, — отвечаю я. Время действия: этот же день, вечер Место действия: Сеул, ресторан, имеющий репутацию — элитного. В одном из отдельных уютных «кабинетов», за столиком со столешницей из натурального дерева, сидят мама Юн Ми и бабушка Чжу Вона. В отличие от госпожи Му Ран, мама Юн Ми, несмотря на новое платье, новую сумочку и новые украшения, выглядит неуверенно. По напряжённым взглядам, которые она изредка бросает по сторонам, понятно, что она чувствует себя — «не в своей тарелке». Госпожа Му Ран, напротив, выглядит как линкор на фоне гражданских судов — уверенно и с осознанием собственной значимости. Время взаимных приветствий и вежливых фраз прошло и сейчас, за чашками с чаем, женщины переходят к обсуждению главного вопроса, ради которого они встретились. — Произошла ошибка, — говорит бабушка, аккуратно, с негромким костяным стуком ставя свою чашку на блюдце, — кто-то из чиновников или военных, готовя данные, допустил неточность. И эта неточность, добралась до президента… Бабушка делает печальную паузу, мама вежливо наклоняет голову, ожидая продолжения. — Поскольку небрежность допущена в вопросе, касающемся наших семей, — говорит Му Ран, — необходимо найти решение, которое позволило бы нам выйти из неприятного положения с наименьшими потерями… У вас есть мысли как это сделать, уважаемая Дже Мин? — Слова госпожи президента стали для меня полной неожиданностью, госпожа Му Ран, — чуть подумав, отвечает мама, — я и не подозревала, что у вашего внука и моей дочери есть какие-то отношения… Бабушка, секунды три, внимательно смотрит на маму. — Госпожа Дже Мин, — говорит она, — давайте сразу определимся в основном вопросе. У моего внука нет никаких отношений с вашей дочерью. Му Ран пристально смотрит маме в глаза. Мама, под этим пристальным взором, опускает глаза. — У вас замечательная дочь, Дже Мин-сии, — продолжает бабушка, — умная, красивая и талантливая. Уверена, что она станет прекрасной женой. Но, нет, госпожа Дже Мин. Нет. — Только лишь потому, что наша семья не вашего статуса? — задаёт вопрос мама, не поднимая головы. Бабушка чуть заметно морщится. — Дело не в этом, — говорит она, — Чжу Вон не первый наследник и я бы могла проигнорировать это обстоятельство. Дело в другом, Дже Мин-сии. — В чём же, госпожа? — поднимает голову мама, услышав, что её собеседница замолчала. — Видите ли, Дже Мин-сии, — чуть вздохнув, отвечает Му Ран, — не хочу вас обидеть и пусть вам не покажется это чем-то неправильным, но я многое знаю о вашей дочери. У меня есть возможность собирать информацию обо всех, с кем общается мой внук. И я этим пользуюсь. Повторю, что это я делаю для всех, кто кажется мне важным, а не только для вашей дочери. И у меня есть долг перед вашей дочерью. Какой - не важно. Но я не могу пустить такую ситуацию на самотёк. Мама выдыхает, опуская плечи. — Я думаю, — говорит она, — что сейчас, лучшим для нас с вами вариантом, будет просто выждать время. Мама молчит, не поднимая голову. — Чжу Вону служить ещё достаточно долго и отсутствие каких-то событий вроде помолвки, или свадьбы, легко можно объяснить этим фактом. За это время история позабудется, и, если её не начнут раздувать в СМИ, а я позабочусь о том, чтобы этого не случилось, всё можно будет завершить короткой строчкой — расстались из-за изменившихся жизненных приоритетов. Или, что-то вроде того. Сейчас много подобного пишут… — А что будет с репутацией моей дочери? — поднимает голову мама. — Да, этот вопрос серьёзный, — кивает Му Ран, — Был бы, при других обстоятельствах. Но ваша дочь, Дже Мин, решила строить музыкальную карьеру. И, смотря на её успехи, можно сказать, что у неё это успешно получается. А когда она станет совсем знаменитой и богатой, вам потом будет не сложно подобрать для неё хорошую партию. Мама обдумывает льстивые слова бабушки. — Я спрашивала Чжу Вона, — продолжает Му Ран, — он сказал, что между ним и Юн Ми нет никаких чувств. И ваша дочь, как я понимаю, их тоже, к нему не выказывает. Они никогда не встречались ради романтических отношений. Мама молчит. — Поэтому, — говорит бабушка, — наилучшим вариантом я вижу возвращение к тому, что было. Пусть Чжу Вон и Юн Ми ещё поиграют роль парочки, как они делали это раньше. У них это хорошо получалось… — Что они делали? — с изумлением поднимает глаза на бабушку Дже Мин. Бабушка, в свою очередь, с удивлением смотрит на неё. — Так вы не знаете? — не верит она удивлению собеседницы, — Ваша дочь вам ничего не говорила? Мама несколько теряется от вопроса. — Юн Ми мне ничего не говорила, — отрицательно покачав головой, отвечает она. — Однако, — тоже качая головой, но не осуждающе, произносит бабушка, — ммм… Я знала, что Юн Ми очень хорошая девочка. Но что же делать? Пожалуй, мне придётся рассказать вам эту историю. Не знаю, зачем, я взяла с собою досье… Словно, как чувствовала… Обернувшись, бабушка жестом подзывает своего секретаря, стоящего у двери, и, когда тот подходит, берёт из его рук тонкую папку. Мама, с удивлением наблюдает за происходящим. — Вот, взгляните, Дже Мин-сии, — предлагает Му Ран, достав из папки фотографию и протягивая её маме, — чтобы это фото не попало в СМИ, мне пришлось заплатить миллион вон… Мама берёт фотографию и первое, что она с удивлением видит на ней, это свою дочь, сладко прикорнувшую на плече у Чжу Вона. Потом, во вторую очередь, её глаза замечают, что Юн Ми в мужской одежде и находится она за какой-то решёткой… Мама, увидев целиком всю картину, издаёт крайне изумлённый звук. Словно человек, внезапно обнаруживший в своём маленьком и уютном туалете рыжего орангутанга в цилиндре и с трубкой в зубах, читающего на унитазе газету. Бабушка, очень довольная столь непосредственной реакцией собеседницы, с огромным удовольствием смотрит на маму, предвкушая продолжение своего рассказа. Время действия: этот же день, вечер Место действия: общежитие «Корона». В двери входит Юн Ми. В этот момент, сообщая о входящем звонке, в моём кармане задёргался, поставленный только на вибрацию, телефон. Смотрю, кто звонит. О, Чжу Вон! А ему-то что понадобилось? Скорее всего, хочет дать новые инструкции. Те, которыми он грузил меня в ресторане, обращены в пыль госпожой президентом, наверное, придумал новые. Хорошо, послушаем, что он там придумал… — Почему трубку так долго не берёшь? — начинает сразу с наезда Чжу Вон, стоило мне только ответить, — Думаешь, у солдат в армии много времени, чтобы столько «висеть на телефоне»? — Ты же «висишь»? — резонно возражаю я, — Значит, есть. Секунды две Чжу Вон молчит, соображая ответ, я же, пока он думает, смотрю на Сон Ён, неспешно удаляющуюся от меня. Похоже, она откровенно «греет уши», прислушиваясь к моему разговору. — Наглая такая? — рожает, наконец, вопрос Чжу Вон. — С чего бы это? — удивляюсь я, — Как аукнется, так и откликнется, Чжу Вон-сии! Попробуйте начинать разговор со мной, с приветствия. Вы удивитесь, насколько изменится его тональность! Чжу Вон утомлённо вздыхает в трубке. — Здравствуй, Юн Ми-ян, — с сарказмом произносит он. — Здравствуйте, Чжу Вон-оппа, — отвечаю я, наблюдая, как Кю Ри, пихнутая в спину Сон Ён, с недовольным лицом неспешно идёт мимо меня в сторону кухни. — Нам нужно кое-что обсудить… — произносит Чжу Вон, вызывая у меня оскомину этой фразой. — Обсудим, — соглашаюсь я и добавляю, — но, вначале, вы мне подробно объясните, Чжу Вон-сии, — какого чёрта происходит?! Почему президент страны делает такие заявления? — Тсс… — недовольно цедит в трубку Чжу Вон, — вот об этом я и хотел поговорить с тобой при встрече… — Никаких встреч! — громко заявляю я, заставив от неожиданности вздрогнуть подошедшую близко Кю Ри, — У меня из-за них — проблемы! — Не нужно так орать, — явно морщась на другом конце линии, просит Чжу Вон, — Можно подумать, что мне нужна эта встреча. Она нужна нам обоим, поскольку на вопросы журналистов придётся что-то отвечать нам, двоим. Юн Ми, меня поражает лёгкость, с которой ты создаёшь мне проблемы. Причём, серьёзные. — Я — создаю проблемы?! — громко изумляюсь я такой откровенной наглости, — По-моему, проблемы у меня начинаются тогда, когда появляется господин Чжу Вон! Откуда всплыла эта бредовая идея свадьбы?! — Удивлён не меньше тебя, — отвечает мне в ухо «жених», — однако, сказать всем, что это просто ошибка, нельзя. Поэтому… — Почему — нельзя? — не понимая, перебиваю его я, — Ну ошиблась, со всеми бывает. Или, что? Президент непогрешима как солнце? И на солнце бывают пятна! — Прекрати орать, — требует Чжу Вон, — и вместо этого подумай, сколько людей передавали друг другу информацию, чтобы она дошла от моей роты до самого верха! Где-то в этой цепочке кто-то, что-то, перепутал или сделал неверные выводы. Президент может и извинится, но, тогда, придётся кого-то наказать. Глава нации не может получать ошибочные данные. А там все — уважаемые люди. Зачем сомневаться в их компетентности? Это потеря лица для них и для президента. Ведь они — её подчинённые. — Ага! — говорю я, смотря на Кю Ри и Сон Ён, застрявших у начала коридора и откровенно слушающих мой трёп по телефону, — За всех, за них, значит, должна расплатиться — я?! Мне потеря лица — не страшна?! — Не ори, — уже устало повторяет Чжу Вон, — ничего ты не потеряешь, потому, что ты связана теперь со мной. Раз президент объявила нас парой, то ты не можешь терять лицо. Просто потому, что это значит, что его теряю я, раз ты моя девушка. Соображаешь? Соображаю, пытаясь понять, как я умудрился вляпался в такую ситуацию. И что за очередную хуйню городит этот ебанутый мажор. — Поэтому, — говорит Чжу Вон, — все возможные потери будут тебе и твоему агентству компенсированы корпорацией моей семьи. Моя бабушка сейчас встречается с твоей мамой. Тебе нужно будет только слушать свою маму и всё будет хорошо. А деловые вопросы будут урегулированы с господином Сан Хёном отдельно. — Моя мама встречается с твоей бабушкой?! — в который раз за последние две минуты вновь изумляюсь я и начинаю возмущаться, — Это что же получается? Все, кто угодно, решают всё за меня, а мне только нужно делать — что скажут? Так?! — А как ты хотела? — не понимает Чжу Вон, удивляясь, — Ты — несовершеннолетняя. И ты — девушка. Сама, что ли, решать вознамерилась? — Решать за себя — я буду сама! — рявкнув, объясняю я этому идиоту свою диспозицию, — Будет только так! Всегда! Понятно?! Никаких встреч, никаких разговоров! — Ты что там, совсем обалдела от своей «звёздности»?! — Та пошёл ты… — сообщаю я в трубку и разрываю соединение, начав тыкать в экран телефона пальцем, в поисках «чёрного списка» для номера этого «чудака», — прид…дурррок … Закончив сие разумное действие, поднимаю голову — и оказываюсь под изучающими взглядами двух внимательных пар глаз. Кю Ри и Сон Ён так никуда и не ушли с вещами. Только собрался им сказать, что подслушивать — неприлично, как опять зазвонил телефон! Чжу Вон?! Я же его — только что, заблокировал?! Смотрю на экран… Ён Э! Отвечаю. — Юн Ми-сии, — пожелав мне доброго вечера, говорит сонбе, — Мне позвонили из вашей школы. Вам завтра обязательно нужно быть в школе. — А что случилось, госпожа Ён Э? — спрашиваю я, тоже, перед этим, её вежливо поприветствовав, — Вы не знаете? — Сказали, в школе будет проводиться какое-то собрание. Всем учащимся старших классов — быть обязательно! Я за вами заеду в семь тридцать. — Хорошо, сонбе, я буду готова, — обещаю я, одновременно прикидывая, что в машине можно будет поспать почти ещё часок, пока Ён Э будет меня везти. Попрощавшись, «отбиваюсь» и тут же телефон звонит вновь! Да кто ещё?! Отвечаю. — Юн Ми! — возмущённо кричит в трубку мама, без всяких там «здрасьте» и «до свидания», — это что же такое ты творишь, негодница?! Госпожа Му Ран мне рассказала, как ты портила с Чжу Воном его «свидания вслепую»! А ведь его семья заплатила за это деньги! И как только тебе пришла в голову идея изображать его любовника?! Дядя будет в шоке! И что скажут соседи? Как ты могла так поступить?! Ты же моя дочь! Разве такому я тебя учила?! Вот и храни тайну, — думаю я, отставив телефон от правого уха, чтобы не оглохнуть, — храни, чтобы кто-то взял, потом и растрепал, когда ему понадобится. Чёт сегодня какой-то напряжённый день…. (Чуть позже. Там же, общежитие группы "Корона") — Юн Ми сейчас фаворитка, — объясняет ей Сон Ён, — видишь? Думаю, она рассчитывает получить контракты от «Sea group». Знаешь же, кто у неё жених? Сама же слышала, как она с ним разговаривала по телефону! — Да уж, — говорит Кю Ри, обмахиваясь ладонью, — Никогда не думала, что школьница может так разговаривать с парнем старше её. — Похоже, она действительно — агдан, — говорит Сон Ён. (гораздо позже. Дом мамы Юн Ми) — Ну, сестрёнка, ну даёт! — с восхищением восклицает Сун Ок, крутя головой, — Я-то думала, когда она говорила про конфиденциальную информацию, что там и вправду, какой-то секрет корпорации! А она, оказывается, с чоболем развлекалась, распугивая его невест! Кому скажи, в жизни не поверят! — Даже не знаю, как деверю об этом сказать, — кивнув, растерянным голосом произносит мама, — мне так было неудобно узнать такое о своей дочери… — Ничего, мама, пусть знают! А то они думают, что только им можно правила поведения нарушать, потому, что они — богатые! — бодро отзывается Сун Ок и обещает, — Ну, пусть только Юн Ми придёт! Ну, она у меня и получит! — Твоя сестра зарабатывает лицом. Не вздумай её поколотить, — напоминает ей мама и тут же задаётся вопросом, — но, что же мне сказать вашему дяде? — Ничего не говори, — кладя маме руку на плечо, по-дружески советует дочь, — ведь никто же до этого об этом не знал, пока госпожа Му Ран тебе не сказала? Значит, это секрет. А секрет рассказывать не стоит, потому, что он тогда перестанет быть секретом. — Да-а, — растерянно говорит мама, соображая, — но, дядя… — Дядю надо беречь, — убеждённо произносит Сун Ок, — зачем его волновать? Ничего уже изменить нельзя, он будет только зря переживать. Семья Чжу Вона не заинтересована, чтобы эта история стала известна всем, они будут молчать. И мы будем молчать. Сбережём дядины нервы. Члены семьи должны заботиться друг о друге. — Вот уж не думала, что ты посоветуешь мне такое, — качая головой говорит мама и спрашивает, — А если это всё-таки станет известно? — Может и не станет, — отвечает Сун Ок, — а если станет, тогда и будем думать. Хорошо? — Ну ладно, — неуверенно отвечает мама, — раз ты так говоришь… — А Юн Ми у меня всё равно — получит! — обещает Сун Ок, — Скрывала от сестры такое! Не могла рассказать! Время действия: следующий день Место действия: школа "Кирин". Учащиеся построены квадратом на школьном дворе. С трибуны, директор школы произносит речь. Стою, слушаю вместе со всеми, как директор Сок Гю развивает мысль о том, что низкий балл за суннын — это совсем не конец света для конкретного индивидуума. В крайнем случае, если очень хочется, то можно подготовиться и пересдать через год. А если говорить по существу, то повод, по которому нас тут всех собрали — безрадостный. Опять у кого-то из подростков, в предэкзаменационном марафоне сдали нервы, и он наложил на себя руки. Всё бы, как говорится, ничего, здесь к такому привыкли, но, эта последняя жертва побила пятилетний рекорд числа самоубийц-школьников. То ли солнце в этом году активное, то ли слухи способствуют, но, число учащихся, выбравших смерть вместо экзамена, превысило исторический максимум, вызвав в обществе недоумение и недовольство таким положением дел. По радио и телевидению активно обсуждают тему подростковых суицидов, задаваясь вопросами — «что же это делается-то такое?» и — «что делать?». Правительство, в лице министерства образования, видя такое дело, оперативно отреагировало, распорядилось провести во всех школах страны обязательные общешкольные собрания на которых потребовало от педсостава донести в неокрепшие умы школяров мысль, что это — не выход. Вот, слушаем, как раз директор рассказывает о том, что не стоит безоговорочно верить слухам, а лучше потратить больше времени на учёбу. Слухи тут ходят о том, что в этом году будет очень сложный экзамен по иностранному языку. Поскольку суннын — это одно из главнейших ежегодных событий в жизни страны, то суннын, можно сказать — буквально препарирован и преподробнейше рассмотрен под микроскопом. На основе многолетней истории результатов сдачи экзамена выявлены циклические закономерности, позволяющие предсказать уровень сложности вопросов по тому, или иному предмету. В прошлом году сложной была математика. В этом году, исходя из прогноза, сложным будет иностранный. Причём не то что сложным, а очень сложным. Там какой-то цикл в цикле совпадает. Короче — парад планет, который бывает раз в сто лет. Английский и так не прост для корейцев, а тут ещё эта хрень. Измотанные недосыпом и хронической усталостью от непрерывной учёбы нервы школьников не выдерживают, и они предпочитают разом покончить со всем, вместо того, чтобы терпеть эту муку без конца. Дело объяснимое… Хоть повод для появления в школе — не очень весёлый, однако настроение у меня очень даже неплохое. Дело в Ли Хе Рин. Она сегодня тоже здесь, в "Кирин". Вчера, вечером, когда я воевал с Чжу Воном, она мне позвонила, буквально распираема восторгом, узнав, что попала в «Billboard». Единственный приятный телефонный разговор среди трудных звонков прошедшего дня. Сун Ок тоже позвонила, пообещала, что прибьёт меня за мои дела с Чжу Воном. Впервые ощущаю, что мне как-то не хочется ехать домой… Сегодня утром, я, уснул в дороге, а после, с усилием продрав глаза, с трудом вылез из машины Ён Э у главного входа школы, можно даже сказать — вывалился, и, припадая на некстати отсиженную ногу, почапал в учебное заведение, волоча на себе сумку с книгами. Оказывается, здесь я не был с того момента, как стал мембером «Короны» и президент страны сделала своё феерическое заявление. Просыпаясь на ходу, я не сразу «уловил», что вокруг происходит что-то не то. Первый «звонок» прозвучал для меня, когда я вдруг понял, что иду по какому-то коридору из людей. Из школьников и студентов. И все они на меня смотрят. Молча. Пока я, забеспокоившись, стал думать — «что это значит?», коридор закончился, и я оказался в тупике. Стены из людей — окружили меня, замкнувшись со всех сторон, не давая идти дальше. Озираясь по сторонам, я было подумал — «бить будут!», но тут, растолкав что-то явно замысливших школьников, в круг выскочила счастливая-пресчастливая Ли Хе Рин и с визгом кинулась меня обнимать. Её объятия и подняли мне настроение, примирив с ранним подъёмом, и с тем, что я от этого не выспался. Потом оказалось, что окружившие меня ученики, это не зомби, желающие съесть мой мозг, а просто зеваки, пришедшие посмотреть на меня. В общем, всё наладилось, и мы пошли на построение. Вот, сейчас оно закончится и можно будет, наверное, ещё немного пообниматься с Хе Рин. Успех-то надо отмечать? — … Примеров того, что успех в жизни не определяется исключительно наличием диплома престижного университета, много, — говорит в это время директор, — Их можно найти в нашей школе прямо здесь и сейчас. Вот, например — студентка Ли Хе Рин. Исполняемая ею скрипичная композиция, по результатам подсчётов прошлой недели, оказалась на семьдесят втором месте «Вillboard» … — Оо-оо… — поражённо и разом выдыхает вся школа. — Ли Хе Рин, выйди, пожалуйста, сюда, ко мне, — просит Сок Гю. Хе Рин, со скромной улыбкой, проходит вдоль строя кириновцев, в котором многие стоят буквально с открытыми ртами провожая её глазами, и, поднявшись по ступенькам, становится рядом с кафедрой, с которой вещает директор. В до этого стройных рядах, учащихся возникает разброд и шатание, народ начинает разговаривать друг с другом, обсуждая новость, кое-кто достаёт телефоны и делает снимки. — … И вторая, тоже наша ученица, — не обращая внимания на беспорядок, продолжает говорить директор, — она ещё школьница, но, это не помешало ей написать произведение, с которым Ли Хе Рин заняла достойное место в мировом чарте… — Пак Юн Ми, тоже, иди сюда! — командует он. Выбираюсь из глубины третьей шеренги, иду вдоль внимательно разглядывающих меня глаз, становлюсь рядом с улыбающейся Ли Хе Рин. — Вот! — говорит директор школе, указывая на нас рукой с высоты своей кафедры, — Две девушки, ещё не имеющие дипломов о высшем образовании, но это совсем не мешает им создавать великолепные произведения, которыми восхищается весь мир! А ведь место в «Hot 100 Billboard», по условиям присуждения музыкальной премии Американской академии звукозаписи, это не только признание творческих заслуг, но и выдвижение на премию "Грэмми"! Ли Хе Рин и Пак Юн Ми могут претендовать на награду в номинациях «Соло исполнение классической музыки» и «Композитор классической музыки»! "Грэмми"? — озадачиваюсь я, смотря на замершую с распахнутыми глазами Хе Рин, — Так быстро? Ли Хе Рин оборачивается и смотрит снизу-вверх на директора, как на бога Зевса, вещающего с Олимпа. Что-то об этом мы не думали как-то. И это ещё директор Сок Гю не все мои достижения перечислил... — Уверен, — этот момент говорит тот, — что они будут номинированы и получат награды, которые приумножат славу Кореи и славу нашей школы. А пока это происходит, фотографии Хе Рин и Юн Ми, моим приказом, будут помещены на музейную доску школьных знаменитостей, учившихся в "Кирин". Они будут там первыми, получившими мировую известность, не закончив при этом обучение. Несомненно, это великолепный результат, который показывает, что наличие диплома престижного вуза не является определяющим в жизни. Определяющим является талант и трудолюбие! Так давайте поаплодируем двум нашим замечательным ученицам, поздравим их! Сок Гю начинает хлопать первым. Спустя несколько мгновений к нему присоединяется вся школа. Кланяюсь, под аплодисменты, думая о том, что сегодняшний день в школе я представлял себе в виде сна на парте. (сетевое сообщество школы «Кирин») (*) — Это просто… какой-то… позор! (**) — Чей позор? (*) — Агентства «FAN Entertainment»! И его президента! (****) — А в чём позор-то? (*) — В Юн Ми! (**) — А что в ней позорного? (*) — В том, что она собирается выйти замуж! Ни один айдол не позволял себе сказать фанатам, что у него есть серьёзные отношения. А она говорит — «я выхожу замуж!». И при этом спокойная, как… Как не знаю, кто! Просто бесит! Она, что, и вправду думает, что у неё после этого будет много поклонников? А президент Ён Э? Почему она её не наказала? (****) — Что она сказала, что выходит замуж, я не слышала. Об этом сказала президент Пак Гын Хе. Госпожа Ён Э должна наказать своего мембера за слова президента страны? Это будет странно, если так случится. (*) — Почему, странно? (****) — Президент страны главнее, чем президент агентства. Совсем, что ли мозги закипели? (*) — Это несправедливо! (****) — Мир, вообще, место, где мало справедливости. Вот ты, например, родилась в богатой семье, а Юн Ми — в бедной. (*) — Ты что, на её стороне?! (****) — Нет, я о справедливости рассуждаю. (***) — Мне тоже Юн Ми не нравится. Сегодня приехала, даже ни с кем не поздоровалась. Идёт, как будто никого не видит. Зазнайка. (****) — Тренируется. Вот сейчас она выйдет замуж, и ты будешь здороваться с ней первой. Так что, тоже — тренируйся. (кх-кх-кх…) (*) — Как же это бесит! Одним всё, другим ничего! Ну, ничего, я послала президенту Ён Э видео, где она танцует пьяная на столе! (****) — С ума сошла? У директора Сок Гю могут быть большие проблемы. И тебе попадёт, если узнают, что это ты видео послала. Могут сказать, что ты враг господина директора. (*) — Плевать я на это хотела! (****) — Твоим родителям тоже будет наплевать, когда ты вылетишь из «Кирин»? У Юн Ми уже всё есть — и жених, и успех. А ты-то, что делать будешь? (*) — Какая же она тварь… (****) — Просто забудь. Давайте сменим тему. (***) — А правда, Юн Ми на японку похожа? (****) — Похоже, тему сменить не получится. С чего ты это взяла? (***) — В ней определённо есть что-то японское. (*) — Точно! Её мать изменяла своему мужу! Она незаконно рожденная от японца! (****) — Ну, вас. Совсем крышей поехали. Не хочу больше говорить о Юн Ми. Хотите наболтать себе языком проблем — болтайте. Но, без меня. Аньён-аньён. (*) — Ой, какие мы пугливые! (***) — У меня тоже дела есть. Аньён. (несколько позже. Комната Юн Ми в школе "Кирин") Уф! Наконец-то я один! Сижу у себя в комнате на кровати, «выдыхаю» после сумасшедшего дня. Я до этого как-то не задумывался о собственной популярности и её последствиях. Нет, вру. Задумывался. Но только в разрезе «сколько на этом можно заработать денег?» А вот то, что на тебя будут непрерывно смотреть, ходить за тобою следом, провожать буквально до двери туалетной кабинки и сторожить за ней, пока ты не выйдешь — такое развитие событий мне в голову как-то не приходило. Как в известной басне, которую однажды учил в школе: По улицам слона водили, как видно, на показ, известно, что слоны, в диковинку у нас… Вот таким слоном я сегодня весь день и проработал. Сначала, зеваки, окружив кольцом, глазели на меня вместе с Хе Рин. Фотографировали. Потом, внезапно, понесли подарки. Разноцветные коробочки, некоторые красиво перевязаны ленточками. Дарили их, в основном, школьницы — годом, а то и двумя моложе меня, но, были и девочки из моего класса, и даже студентки. Студентки, правда, больше дарили Хе Рин, но и мне от них тоже кое-что перепало. И парни дарили. Всё, как положено — с поклоном и подавая подарок двумя руками. Позже, систематизировав подношения по возрасту дарителей, я пришёл к выводу, что похоже, я — символ успеха для учеников среднего школьного возраста, а Ли Хе Рин — для студенчества. Ну, наверное, в этом что-то есть. Статистика не врёт. Подарков оказалось неожиданно много. Я уже забеспокоился, задумавшись над вопросом «что мне делать с таким количеством коробочек?» но тут меня выручила Хе Рин. Обратилась к нескольким девочкам с просьбой помочь отнести подарки ко мне в комнату. Девочки без всяких вопросов кивнули, быстренько разделили мои подарки между собой и унесли, оставив меня в озадаченном состоянии обдумывать мысль «Я что — тоже теперь так могу? Могу своих поклонников что-то попросить сделать, и они это сделают? Странно как-то…» Вот, лежит в комнате горка коробок, аккуратно сложенная на полу, пахнет кулинарией. Открыл несколько наугад, полюбопытствовал. В одной оказались маленькие шоколадки в ярких разноцветных обёртках. В другой — рисовые пирожные тток. На мой вкус — ерунда, так как внутрь их кладут в качестве начинки бобовую пасту без сахара. Есть совершенно невозможно. Правда, в этот раз подарочный тток был полит сверху чем-то липким — похоже, сиропом. Проверять на вкус не стал, занялся оттиранием склеившихся пальцев. Ну их, этих корейских кулинаров-затейников! Уже знаю, что им ничего не стоит полить, что-нибудь сладкое разведённым вассаби. Чтобы при еде глаза на лоб вылезали от невероятности ощущений. Поэтому, лучше неизвестное не трогать, а если трогать — то приняв меры предосторожности в виде стакана с водой под рукою. В третьей коробке обнаружилась шоколадка в виде маленькой вилки, а в четвёртой — два рулончика туалетной бумаги. Белой, с тиснёными красными розочками по всей поверхности. Последний подарок поставил меня в тупик. Зачем дарить туалетную бумагу? Зная склонность корейцев «не тушеваться» при обсуждении «туалетной темы», можно догадаться, что это подарено с каким-то смыслом, тем более, что бумага выглядит дорого. Но, с каким?.. Поскольку до разгадки я не додумался, стал думать над другим вопросом — куда всё это девать? Так как выборочное вскрытие показало почти стопроцентную пищевую направленность подарков, то, вроде бы, можно было бы попытаться всё это съесть. Но… Во-первых, здесь, скорее всего, по большей части то, что мне есть не захочется. Ин Чжон сказала, что из-за меня про них стали писать, что они — «жирные коровы». — «Почему вы — «жирные коровы?» — не поняв, переспросил я у неё, — «Вы же — «худые?» В общем, неудобно тогда вышло. Моя коряво построенная фраза получилась с подтекстом. Сразу я не понял, почему девочки на меня так посмотрели, а когда дошло, извиняться и говорить, что я не имел в виду — «Вы же — худые коровы?» было уже поздно. Такая вот игра слов получилась. Хе Рин утром, пообнимавшись со мною, поклонившись поклонникам и попозировав перед объективами телефонов и фотоаппаратов, усвистала из школы на репетицию, оставив меня на растерзание любопытной толпе. Хорошо ей — она студентка. Так что эту неделю я проведу в школе, готовясь к экзамену. Пф-ф … ну ладно, переживём. Неделя быстро пройдёт… А не отправить ли мне подарки домой? Пусть их онни съест или подружкам раздарит? Если я буду угощать тут всех едой из подаренного, наверное, это будет неправильно по отношению к дарителю. Пожалуй, люди обидятся. Дарили ведь мне, а не кому-то. Хотя тут Корея и, может, здесь в этом нет ничего такого, но, я бы, на месте людей, обиделся бы. Поэтому, буду следовать своим ощущениям. Нужно позвонить онни, узнать — сможет ли она забрать мои подарки? Беру телефон, звоню, здороваюсь с сестрой, объясняю проблему. — Подарки? — не понимает онни, — Какие ещё подарки? Кто тебе их подарил? — Да все дарили, — отвечаю я и начинаю перечислять, — ученики из других классов, из моего класса, студенты из высшей школы… — Ты пользуешься такой популярностью, что вся школа дарит тебе подарки? — изумляется Сун Ок. — Думаю, что это аванс, — раскрываю ей я своё виденье ситуации, — выданный мне, как участнице группы «Корона» … — Ух ты! — радостно восклицает Сун Ок, — Сестра, ты теперь стала настоящим айдолом! Твои поклонники дарят тебе подарки! — Странные только они какие-то, эти подарки, — жалуюсь я. — А что в них странного? — удивляется сестра. — Да положили что-то непонятное, — объясняю я, почему, и перечисляю, — какие-то шоколадные вилки и липкие пирожные. Ещё зачем-то подарили туалетную бумагу с розочками. Сун Ок, это что-то значит? Или это какая-то шутка? После короткой паузы онни тихо смеётся в трубку. — Юн Ми, ты такая забавная, — говорит она, — это же пожелания к предстоящей сдаче суннын. Твои фанаты желают тебе лёгкой сдачи экзамена. — И туалетная бумага — тоже доброе пожелание? — недоумеваю я. — Да. Чтобы ты решала задачи так же легко, как разматывается рулончик, — поясняет онни. — А-а, — говорю я, поняв смысл зашифрованного туалетного послания и интересуюсь, — а остальное? Конфеты, тток и шоколадные вилки? Что они значат? — Конфеты — к удаче, тток, политый сахарным сиропом, поможет тебе «прилипнуть» к университету, где ты хочешь учиться. Надо съесть половину, а оставшийся кусок отнести в университет, куда ты планируешь поступить и приклеить его к его стене. Тогда ты останешься в нём на пять лет. Вилка помогает, когда не знаешь ответа и приходится гадать, выбирая правильный из нескольких вариантов. Ткнула — угадала! Поняла? — М-мм, — мычу я, удивлённый глубинным смыслом простых с виду подарков, и говорю, подводя итог, — Здорово! — Онни, так ты заберёшь их у меня? — спрашиваю я. — Ну, не знаю, — отвечает она, — Это ведь тебе дарили. — Пропадут, — прогнозирую я, — Жалко. Мне сладкое нельзя, нужно следить за питанием, как доктор сказал. А раздарить их в школе, наверное, будет неудобно — подарившие могут обидеться. Забери, а? — Ну, ладно, — немного подумав, соглашается Сун Ок, — так уж и быть, заберу! Посмотрю, что там сейчас айдолам дарят! — Спасибо, — благодарю я, — Ты настоящая сестра! Онни насмешливо фыркает в трубку. Время действия: неделю спустя, суббота, вечер. Место действия: дом мамы Юн Ми. — Вот как-то так всё и было, — говорю я, внимательно слушающим меня маме и Сун Ок. Сегодня у меня вечер разговоров. Сначала говорили с дядей. Когда я вернулся домой после недели в школе, дядя меня уже ждал. Поздравил с грядущим экзаменом, подарил «спасательный наборчик вундеркинда», так я для себя теперь называю эти подарочные коробочки в которых находится комплект всяких штук, которые и оберегут на экзамене несчастного школяра от ошибки, и руку подтолкнут, чтобы та крестик поставила в нужной клеточке теста. Штуки везде одни и те же — шоколадки с пожеланиями внутри обёртки, пирожные, облитые сиропом и туалетная бумага. Как говорится — «средства, проверенные временем». Подарок я принял, дядю поблагодарил, а дальше начались длинные разговоры про то, как всё было, да кто что сказал, да что бы это значило. Дядя только недавно вернулся из своей очередной командировки и узнав по возвращении о столь грандиозных событиях, произошедших в его отсутствие, решил никого не слушать, а узнать всё из первых рук. То есть у меня и у мамы с сестрой. В общем, вечер был длинный. Хорошо, онни позвонила и предупредила о высоком госте, и ещё про то, о чём ему можно говорить, а о чём не стоит. В итоге, самчон получил «облегчённую версию» событий, в которую не вошло повествование о моей первой актёрской подработке. Дядя, видно, помня историю с посылкой, всё добивался от меня признания — «было чего или нет?», но я, глядя на него честными-пречестными глазами, отверг все инсинуации, утверждая, что это журналисты напутали. Ничего не было. Однако, самчон, похоже, не забыл содержания письма в посылке с тряпьём от Чжу Вона. Поэтому, моим словам не верил, чувствуя, что от него что-то скрывают и возвращался к этому вопросу за вечер несколько раз, вынуждая меня врать снова и снова. Вот же ж, контр-разведчик... Потом до него видимо дошло, что не стоит всё при маме и онни вываливать и перебирать и он съехал с темы. Хотя на меня продолжал коситься. А когда я его спросила, чего это он, все ведь живы остались, дядю как-то повело за столом. Ну, ничего, пусть малость новую реальность учитывает. А то привык мамой и онни командовать и непонятно кого из себя изображать, понимаешь... И мне хочет нервы трепать продолжать из-за этого. Неожиданно для меня мама и онни оказали мне поддержку, убеждая дядю, что всё, что пишут и говорят «в интернетах» и СМИ — это происки хейтеров. Мне сильно повезло, что дядя не видел видео с танцами на столах в "Кирин". Думаю, до следующего посещения нашего дома он наверняка его увидит, но к тому моменту я буду уже далеко — в общаге «Короны». А там охрана. Да и не будет дядя устраивать публичный скандал… А мама с онни скажут ему, что этой киношки не видели и что они тоже в ужасе. Отмажутся. Мама рассказала о результатах своих переговоров с семьёй Ким. Старшая женщина их семьи — бабушка Чжу Вона, предложила «спустить всё на тормозах». Мол, президента позорить нельзя, внучку ещё служить и служить, пока дослужит, всё и забудется. А взамен, госпожа Му Ран пообещала, что я получу рекламные контракты от их семейного предприятия. После маминого рассказа все задумались, видимо, прикидывая размеры и сдобность плюшек, которые могут посыпаться на наши головы. Я тоже задумался, пытаясь представить себе, как это может выглядеть. «Выглядеть это должно неплохо», — решил я, вспомнив процент мирового рынка производства судов, занимаемый компанией «Sea group». Чжу Вон — дятел ещё тот, но, таким его воспитали и его уже не переделать. Так почему бы не получить компенсацию за моральные страдания от вынужденного общения с ним? Ну, психанул я тогда, бывает. Однако, мне же не жить с ним, в самом-то деле? Пусть платит. Идиоты должны платить. Особенно те, которые с деньгами. Похоже, остальные члены семьи рассуждали примерно в том же направлении. После небольшой паузы все как-то оживились, разом заговорили, строя дальнейшие модели поведения в отношении семьи Чжу Вона. Сун Ок быстро заткнули — ей не по чину что-то решать. Как сказал Чжу Вон, «ты же девушка, куда тебе?», потом «заткнули» маму, и, в конце концов, совет старейшин в лице дяди-вождя, принял решение о сотрудничестве краснокожих с «бледнолицыми собаками» — то бишь нас, с «чжувоновцами». Меня вообще не спрашивали. Просто назначили в этом деле «пользоизвлекателем» и всё. Что-то вроде старательской лопаты. Самчон взял на себя ведение переговоров и стратегическое управление, маму придали ему в помощь, ну, а Сун Ок назначили надзирателем за мной, чтобы я чего не выкинул. Как она будет это делать, когда я буду жить в общежитии, не представляю. Но, теперь, по всем вопросам, касающимся Чжу Вона, я должен сначала пообщаться с ней, получить «добро», и только потом уже действовать. Ну, чистое средневековье времён Ромео и Джульетты. А говорят: «на дворе двадцать первый век!» На все эти ЦУ я выразительно посмотрел на дядю и отсигналил "Связь по вызову", вместе с "начинаю операцию". Дядю передёрнуло, и они быстренько закруглился, сказав напоследок, что Юн Ми девочка ответственная, самостоятельная и он ей доверяет. То-то же! А то разогнались тут командовать и в мои дела лезть... После того, как трудный вопрос был решён с ожидаемой выгодой, всем сразу полегчало. Опять ели, трепались, но, по большей части, делал это один я, рассказывал про агентство, про «Корону», про школу. Обещал дяде сдать экзамены на «отлично», чтобы не посрамить честь семьи и его брата. Аж язык у меня устал. Но, стоило довольному моими успехами дяде уйти, как за меня тут же взялись мама и онни. Им просто срочно приспичило узнать правду про мои похождения с Чжу Воном в качестве пугала для девиц, жаждавших денег и замужества. — Вот как-то так всё и было, — говорю я, закончив рассказывать ещё одну урезанную версию своих похождений. В неё, как и в версию для дяди, тоже не вошли некоторые моменты: о моём нелегальном переводческом бизнесе, об угрозах тюрьмой при вербовке в кабинете Чжу Вона, а также история с американцами. Много чего, оказывается, произошло. Всё же придётся удалять его номер из чёрного списка… тем более, «в свете новых решений компартии» … То, бишь, семьи… — Зачем ты согласилась? — напряжённо наморщив лоб и нахмурившись, спрашивает меня Сун Ок, — Почему не сказала мне, или маме? Знаешь, где бы этот Чжу Вон тогда был? СунОк показывает мне крепко сжатый кулак. Верю. Охотно верю, что ты способна устроить чоболю мордобой. Только вот чем это кончится? И где будешь потом ты? — Мне была нужна работа, — объясняю я онни свои мотивы, — меня нигде не брали, ты же знаешь, а это было именно то, что я хотела. Первая актёрская роль, за которую мне ещё и платили. Взяли сразу, без проб и кастингов, как мировую звезду экрана. Где ещё найдёшь такие условия? Сун Ок насмешливо фыркает. — Ну, ты даёшь! — восклицает она, крутя головой, — Роль! Тоже мне роль! Слёзы, а не роль! — Тем не менее, — спокойно говорю я в ответ, — она приносила деньги и позволила завязать полезные знакомства. Когда это шоу закончилось, меня уже по знакомству взяли на работу переводчиком. В реальности было не совсем так, но Сун Ок знать об этом не обязательно. Сун Ок задумывается, однако, крыть ей нечем. Но она находит что сказать, чтобы оставить последнее слово за собой. — А теперь у тебя неприятности, — говорит она, — как думаешь, что скажут твои фанаты, если правда выплывет наружу? — За всё приходится платить, — философски говорю я, пожимая плечами, — не попробуешь — не узнаешь. Можно всю жизнь прождать чего-то, а оно и не случится. — Правильно, дочка, — встаёт на мою сторону мама, — надо бороться и не сидеть, сложа руки. Тем, кто трудится, судьба улыбается. Допустим, жизнь полна и совершенно противоположных примеров, вроде — «кто не работает, тот ест!», но, не будем огорчать маму бессмысленными спорами. Мама сказала — значит, надо её слушать. — Я устала, — говорю я, — я пойду, полежу? — Да, да, конечно! — говорит мама, — иди, отдыхай. Сун Ок, ты тоже не тереби сестру. Дай ей отдохнуть перед суннын! (Позже этим же вечером, комната сестёр в доме мамы Юн Ми) - Ты знаешь, Юн Ми, мне звонила госпожа Хё Бин и предложила свою помощь? - говорит Сун Ок. - Чего? - нехило офигеваю я, - С чего бы ей это делать? - Я тоже так подумала, когда она позвонила мне и попросила о встрече, - кивает Сун Ок. - Но на встречу сходила и там госпожа Хё Бин мне всё объяснила... Это чего ей Хё Бин объяснила? Что-то мне уже неспокойно... -... она рассказала, - не замечая моего офигевания продолжает онни, - что их семья, и она сама, чувствуют себя очень обязанными тебе, что ты уберегла их от больших неприятностей, которые могли их постигнуть из-за того, что вокруг её тонсена увивалась это мерзкая Ю Чжин, которую до сих пор разыскивает NIS и чуть ли не через день показывают её портреты по телевизору. Вместе с сообщения об очередном эпизоде в шпионском скандале с Huindai. Как сказала госпожа Хё Бин, её тонсену эта Ю Чжин никогда особо не нравилась, видимо у него была какая-то интуиция в отношении неё. А вот она сама ничего такого за этой мерзкой пособницей пукхан не замечала. И если бы не ты, изображавшая "подружку" Чжу Вона, ещё неизвестно чем это могло всё кончится для семьи Ким и Sea Group corporation... Ну-у... Складная такая версия, чё. -... и вот она, узнав о твоих успехах и что мы теперь тоже разбогатели, решила помочь нам с переездом в один из особняков и так, вообще... - Сун Ок делает неопределённый жест рукой в воздухе, - помочь научить как быть богатой девушкой... Хм... Ну, Хё Бин девка ушлая. В принципе, неплохо придумано. Мне всё равно всеми этими делами заниматься пока некогда. Дядя на своей службе пропадает, у них там уже целый год почти запарка стоит. Раз в неделю стабильно какую-то ячейку накрывают северян. Иногда и со стрельбой и штурмом. Это я от "Артура" знаю, который какую-то девайсину смонтировал и взломав сети контр-разведки мониторит ситуацию в Корее. Короче, нам с дядей некогда. А мама и онни сами не решатся ни за что. А тут Хё Бин предложение делает. Ну, если так подумать, то мне это выгодно со всех сторон. Хё Бин вредить сестре не будет. Напротив, поможет и с переездом, и введёт, так сказать, в круг богатых девушек. Онни у меня, как бы не хорохорилась, девушка скромная и застенчивая. А тут такой проводник в "мир успешных". Так что пусть дружат. - Ну, что я могу сказать... - начинаю я, - госпожа Хё Бин очень умная девушка. И она вполне способна помочь тебе онни стать одной из "богатых девушек". Это даже хорошо, что она будет таким заниматься. А то, сама видишь, мне всё некогда. А у дяди работа. Хватит вам с мамой сидеть как мышки дома. Пора начинать жить хорошо! - Думаешь? - с сильным сомнением спрашивает онни. - Конечно! Хё Бин девушка серьёзная. Я бы на твоём месте попросила её... ммм... проконсультировать, что ли, меня в разных деловых вопросах. Мы же кафе собирались расширять? Собирались. Ты им будешь управлять? Будешь. А у госпожи опыт управления целой сетью отелей Golden Palace! Ну, и так, ещё всякое такое... Учиться ты хотела. Может, она тебе подскажет хороший университет и факультет? Деньги-то у нас теперь есть. Опять же, деньги есть, надо тебе начинать выглядеть соответствующе. А это значит покупать хорошие дорогие фирменные вещи. А где? Ты знаешь? И я не знаю точно. А госпожа Хё Бин разбирается в таких вещах и поможет тебе освоиться с ними. Ну, и всё такое... - тоже кручу рукой в воздухе. - Глядишь, и по-настоящему подружитесь. Она не такая уж и плохая девушка. Да и вдруг, она тебе оппу какого поможет найти? Там же всяких богатеньких опп у неё хватает в знакомых. Ей, они, может, почему-то не подходят, из-за семьи, например, а тебе... вдруг? А если нет, ну, так нет... Короче, - уверенно завершаю я, - думаю тебе надо согласиться и свести знакомство с госпожой Хё Бин поближе, раз уж она сама предлагает! - Ну-у... - неуверенно тянет онни, - если ты так говоришь... Просто это всё так неожиданно было. Я растерялась и не знала что делать и у кого совета спрашивать. У мамы не спросишь, она сама в этом растерялась бы. У подружек из университета? Что-то они после той истории, когда на тебя напасть пытались, мне доверия не внушают... Спросишь, а они только завидовать будут и ничего толкового не посоветуют, потому что и сами в этом не разбираются... А ты... Ты совсем другая у меня. Вон как хорошо всё разложила и объяснила! Я люблю тебя, Юна! И Сун Ок полезла ко мне обниматься. Ну, обнялись, чего уж там... Сестра она мне. Время действия: следующий день, воскресенье, вечер. Место действия: дом мамы Юн Ми. Юн Ми, как обычно, после сытного ужина лежит с кошкой пред телевизором. Лежу, думаю и одновременно вполуха слушаю Сун Ок, которая рассказывает, чего категорически нельзя делать на экзаменах. Про то, что нельзя приносить с собою книги, тетради, телефоны и всякие электронные гаджеты, мне ещё в школе рассказали, а онни повторила. Сейчас она добралась до примет. Если их вовремя подмечать и правильно реагировать, сказала она, то эффект плохих примет можно ослабить, а хороших, соответственно, усилить. Онни как раз занимается сейчас тем, что перечисляет мне варианты правильных реакций, которые я должен запомнить. Слушаю, одновременно слежу за тем, что показывают по телевизору и размышляю на тему «и зачем я опять так нажрался?». По словам онни, перед любыми экзаменами нельзя утром есть суп из водорослей. Потому что они скользкие, и есть все шансы «поскользнуться и не попасть в число счастливых обладателей высшего балла». Зато, если выпить сеульского молока, то велика вероятность поступить в Сеульский национальный университет. Сун Ок сказала, что купила для меня большую бутылку из специальной партии молока, сделанной именно для сдающих сунын. Похоже, на экзамене зарабатывают все, кто только может… — делаю я вывод, услышав про «специальную парию молока», — Что такое — «сеульское молоко»? Если есть «сеульское молоко», значит, должны быть и — «сеульские коровы»? Ни одной коровы я в Сеуле не видел… Онни, между тем, рассказывает, что нельзя мыть голову, чтобы «не смыть» из неё знания. И ногти обрезать нельзя. Знания от этого могут оказаться «отрезанными» … Идти на экзамен с грязной головой и стуча когтями по полу?! Феерично… Одним ухом слушаю этот бред, другим, пытаюсь не пропустить то, что говорят по телевизору. Хоть экзамен, как говорится, уже «на носу», в СМИ продолжается кампания по предотвращению самоубийств среди школьников. Все с опаской ожидают через месяц вторую волну суицидов — после оглашения результатов. Как раз сейчас по телевизору обсуждают эту тему. Как я понимаю, руководство канала, пытаясь придать больший вес передаче и поднять её на уровень «а-ля экспертное обсуждение», пригласило в студию гостей. Причём, иностранцев. «Чтобы дать нашим телезрителям взгляд на проблему со стороны и услышать, как обстоят дела с этим вопросом в других странах», — сказал ведущий, представляя сидящих перед телекамерами. Гости — женщина из Франции и мужчина из США. Хочется мне послушать, что они скажут по этому вопросу. Как у них там с суицидами обстоят дела? — А ещё, — говорит онни, — на экзамене ни в коем случае нельзя ронять карандаш, которым пишешь, на пол. Это — стопроцентный провал! Перевожу взгляд с телевизора на неё. — А если он всё-таки упал? — спрашиваю я, — Что тогда делать? Онни задумывается, вспоминая. Видно, подзабыла. Свой сунын она уже давненько сдавала. — Вставать и уходить? — предлагаю я вариант. — Ты что! — обеими руками машет на меня онни, — С экзамена нельзя уходить! Иначе, потеряешь целый год! — А что же тогда делать? — подначиваю я, — Карандаш-то уже упал? Всё — пиши, не пиши… — Нужно просто представить, что у тебя этого карандаша никогда не было! — сообщает онни, по-видимому, вспомнив, что нужно делать, — И попросить новый! А упавший — не подбирать! — А-а, — глубокомысленно говорю я и поворачиваюсь к телевизору, где ведущий в это время рассказывает про сунын. Про то, как 500 профессоров и лучших преподавателей старших школ, находясь в полностью отрезанном от внешнего мира секретном месте, три месяца готовят задания для экзамена, как потом тщательно и скрупулёзно друг друга проверяют, стараясь не допустить в экзаменационных листах ни единой ошибки… Вот зачем рассказывать про то, что все и так давно знают? — думаю я про болтовню ведущего, — про то, что тесты проводятся с 8:40 до 17:00, про то, что в тех районах, где находятся школы, меняется режим работы компаний — они начинают работать на час позже, чтобы не было пробок на дорогах, про то, что ещё в это время не проводятся военные учения… Лучше бы он дал гостям слово сказать вместо очередного пережёвывания того, что все уже тысячу раз слышали… — Главное — не паниковать, — говорит онни, переходя от оккультной темы к реальности, — если ты вдруг чувствуешь, что что-то забыла, нужно досчитать до десяти и перейти к следующему вопросу. А к тому, который не помнишь, вернуться потом, когда сделаешь остальное… Знала бы ты, кого ты жизни учишь! — думаю я, вспоминая свои зачёты, коллоквиумы и экзамены, — Я тебя сам научить могу. Эх, родной институт, как ты там? Светятся ли по-прежнему вечерами твои большие окна? Бегают ли, как и прежде, по твоим коридорам восторженные первокурсницы? Загрустив, я предаюсь воспоминаниям, уже не слушая, что мне говорит Сун Ок. — Эй, — пихает меня Сун Ок, — ты чего молчишь? — Да так, задумалась… — отвечаю я. «… — Что вы скажете об этом, Мэтт?» — доносится от телевизора голос ведущего. Ага, пока я рефлексировал, на канале, наконец, закончили «нести пургу» и перешли к разговору с гостями. — Онни, прости, — говорю я, обращаясь к Сун Ок, — давай, сделаем перерыв. Я хочу послушать передачу. Сун Ок с удивлением переводит взгляд с меня на телевизор. «…— Мне посчастливилось преподавать в нескольких хороших университетах в Корее… — начинает гость программы, американец Мэтт Адамс, — «…Среди моих студентов были совершенно блестящие и одарённые дети…» Ведущий после этих слов с удовольствием кивает, подтверждая, что да, в университетах Кореи, таких полным-полно. «…— Но я заметил одну странную вещь, — продолжает Мэтт, — Одно лишь упоминание об экзамене сунын заставляло их вздрагивать. Как иностранцу, мне стало интересно — в чём причина? Я начал более подробно изучать этот вопрос, и через некоторое время пришёл к поразившему меня выводу. Эти дети, по сути, лишились своего детства только для того, чтобы подготовиться к одному-единственному тесту…» Лицо ведущего теряет подвижность и становится маской с вежливой улыбкой. «…— Для меня стало откровением, что когда в итоге они поступают в университет, дети просто не знают, чем заняться! Ведь до этого у них никогда не было свободного времени. В большинстве случаев первый семестр, а для некоторых и первые университетские годы, из-за этого получаются совершенно провальным. Им впервые удаётся побыть детьми, отсюда и сопутствующие проблемы — употребление алкоголя, пропущенные занятия, несданные зачёты и тому подобное. Поняв это, я старался не особо нагружать моих студентов во время первого семестра, чтобы позволить им «выпустить пар» и дать возможность немного повеселиться…» — Ну и правильно, — говорит онни, оборачиваясь от телевизора ко мне, — а когда же ещё веселиться? После университета будет работа и семья. Там уже не до веселья. Что, разве в Америке не так? Ведущий же в этот момент пытается спасти ситуацию и реноме корейских высших учебных заведений. Перебивая гостя, задаёт ему вопрос: «Так же поступали и другие преподаватели, или это делали только вы?» «…— Я замечал, — отвечает Мэтт, — что вначале учёбы многие преподаватели проявляли большое снисхождение к ученикам. Повторюсь, что сперва мне это было непонятно, но потом я нашёл объяснение их поведению. Иначе ведь просто невозможно, очень жалко детей…» Видя, что гость опять говорит не то, ведущий заходит с козырей, задав вопрос — «Считает ли Мэтт, что уровень образования в Южной Корее один из самых высоких в мире?» «…— Считаю ли я, что корейские студенты одни из лучших в мире? — переспрашивает Мэтт и отвечает, — Пожалуй, я с этим соглашусь. Но оправданны ли методы, применяемые для достижения этой цели? На мой взгляд, абсолютно не оправданны. Всё детство тратится на подготовку к экзамену. Я знаю, что в самый горячий период школьники выходят из дома в пять утра, а возвращаются далеко за полночь. И так — каждый день. Зачастую семьи инвестируют все свои деньги в ребёнка, в надежде на то, что это определит его будущий успех. В результате, дети чувствуют не только страх перед конкурсом во время поступления, но и долг перед родителями. Это очень тяжёлая ситуация для неокрепшей психики. Ситуация осложняется и тем, что все школьники, разом, стремятся попасть в престижную тройку университетов, так называемый — «SKY», здешний эквивалент американской «Лиги плюща». Совершенно очевидно, что получится это не у всех. В итоге, даже те, кто получили высокий балл на экзамене, но не попали в один из университетов «SKY», чувствуют себя неудачниками. На этой почве нередки самоубийства…» «…— Разве в Америке ситуация с образованием кардинально отличается от ситуации в Корее?..» — зачем-то задаёт Мэтту вопрос ведущий, хотя даже мне понятно, что ему нужно срочно переключаться на француженку, поскольку Мэтт говорит неприятные для корейцев вещи, — «…Разве система образования Кореи не построена по американскому образцу?» Ах, вот отчего он к француженке не побежал! Решил катнуть шар в лузу с названием — «у старшего брата» так же, значит, это правильно! «… Да, — кивая, соглашается с ним Мэтт, — в корейской системе образования много элементов взято из американской высшей школы. Но, если сравнить две наши системы между собой, то американская выглядит более гибкой. Она всегда предлагает какую-то альтернативу. Не получилось так — можно пойти другим путём. В Корее такого нет. Почему-то определяющим для всей дальнейшей жизни является один-единственный экзамен. Я не знаю, почему это сложилось именно в таком виде, я недостаточно хорошо знаю корейское общество, но мне такое положение дел кажется неправильным. Думаю, что в Корее, для предотвращения самоубийств подростков следует активней проводить пропаганду среди школьников, показывая на конкретных примерах, что низкий балл за сунын — вовсе не конец жизни. К сожалению, вся трудовая этика, принятая в корейском обществе, предполагает, что в дальнейшем молодые люди будут вынуждены развивать свою карьеру согласно существующим правилам, передавая в дальнейшем эти взгляды своим детям. Это никак не снимет остроту вопроса с подростковыми самоубийствами…» Ведущий бросает Мэтта Адамса и бежит к француженке за спасением. Выгонят тебя, — думаю я, наблюдая за его метаниями, — И поделом! А вот нечего приводить в студию кого попало. Хотя, наверное, это не он лично этого Мэтта пригласил. Но, всё равно, накажут непричастных. Не начальству же отвечать? Адамс тоже хорош. Начал правду-матку резать. Все ведь от него ждали, что он Корею будет хвалить, как девочки из «Минёдыре суда», а он умничать начал. Ну и зачем ставить всех в неудобное положение? Разве что его, как Бенедетто, корейцы в край достали. Отомстил, когда подвернулся случай… — Странный он какой-то, — удивлённо говорит Сун Ок о Мэтте, — сказал, что у нас всё плохо. Можно подумать, в Америке всё хорошо! Вот! Народ корейский обиделся — и правильно сделал! Действительно, наговорил, наболтал, разумы смутил, а завтра смоется на родину с гонораром в кармане. А людям тут потом жить, в растревоженном болоте, не зная, что делать… а что тут сделаешь? Жизнь такая… Хотя… хм! "Артур" Ненавижу такие моменты в своей работе! Ну, да, можно сказать, пришло прямое указание от Гуань-Инь сделать так-то и так-то то-то и то-то... И всё! Крутись, как хочешь! Нет бы просто цель поставить, так сказать, чтоб можно было помозговать, обдумать, какие-то пути решения проблемы найти... А тут: "На! Вот тебе по пунктам расписано что делать и когда! И не вздумай тут мне! А то...". Тьфу! Ну, что ж, пойдём работать по прямым служебным обязанностям, так сказать.