Профессиональная попаданка: Благородная

      Кентас за каким-то овощем попёрся дальше вместе с нами. Музака предлагал ему отправиться на поиски Лунарк, но тот ответил, что скоро на шум сбежится весь клан, и там они и найдутся. Мне, в общем, было всё равно, лишь бы потом под ногами не путался. Мы шли без спешки, будто и правда прогуливались. Я любовалась пейзажами острова оборотней — они мало изменились в незастроенной части и навевали лёгкую ностальгию. В принципе, я не имела ничего против оборотней, и даже как-то бывала у них просто как гость. Сейчас, впрочем, был менее радужный случай.              Мы вышли на большое каменное плато, с которого открывался неплохой вид. Точнее, вид был прекрасный, особенно таковым он должен был стать при первых лучах солнца. Без понятия, где тут рассвет, но мне казалось, что как раз с той стороны должен быть. Музака остановился, и его лицо исказилось злостью. Я проследила за его взглядом, и меня посетило Озарение.              Дело в том, что абсолютно все встреченные мной до этого нелюди были красивы. Даже типец с веснушками. На сходках каджу можно было словить визуальный экстаз, да и оборотни начиная с Музаки и заканчивая бордовокожим типом радовали глаз. Да и модифицированные люди обладали прямо-таки модельной наружностью. Даже Кромбелл, если отбросить поганый характер и мерзкие мыслишки, а смотреть исключительно на внешность, был хорош собой в каком-то смысле. Не говоря уж о Франкенштейне и трио. Поэтому красота и сила в моём сознании стояли чуть ли не через знак равенства. И тут пред алы очи мои явилось вот это.              Оборотень шёл к нам медленно. И был он… Ну, не то чтобы совсем урод, но… У него было надменное лошадиное лицо, ещё и прикрытое даунской чёлочкой наполовину. Глаза, точнее один глаз, не спрятанный мышиного цвета волоснёй, был как будто прищурен, а длинный острый нос делал его слегка похожим на грифа. Он чуть опирался на тросточку, хотя она определённо не требовалась ему. И в довершение картины он имитировал лордоз. Хотя ни одного другого оборотня с искривлением позвоночника я не видела. Ни три тысячи лет тому, ни теперь.              — Музака, — стрёмный оборотень оскалился, — я ждал тебя.              — А это, стыло быть, и есть Мудак? — вопросила я, повернув голову к Музаке.              — Мадук, — поправил он.              — А я как сказала? — искренне изумилась я.              — Как вы смеете меня игнорировать? — взвизгнул ИО Лорда.              Н-да. С голосами, как я только что поняла, была та же история, что и с внешностью. Голоса были приятными. Даже у типца с веснушками и Кромбелла, если, конечно, не слушать слова. Одни из них в большей мере ласкали слух, другие меньше, но всё это были одни сплошные богатые, колоратурные тембры. И вот теперь это. Как будто пенопластом по стеклу провели.              — У меня для тебя сюрприз, Музака, — тем временем продолжал Мадук. — Твоя дорогая Гарда сменила преданность и служит мне так же верно, как когда-то тебе.              Из-за его спины без единого звука выскочила оборотниха. На ходу разорвав трансформацией одежду, она бросилась на Музаку, и только в прыжке оскалилась и зарычала. Он удивлённо смотрел на неё, и я с силой пихнула его сторону, поднимая ладонь. Гарда шибанулась о барьер с такой силой, что по моей руке аж отдача прошла. Однако ж. Вот только драться с ней я не планировала. Вместо этого я с огромным усилием вломилась в её сознание и отрубила её. В её разуме был полный кавардак.              — Он в твоём распоряжении, — мрачно изрекла я. — До того момента, пока я не верну этой девочке рассудок.              Музака кивнул и решительно двинулся в сторону Мадука. Ну, им определённо есть, о чём поговорить. А я ещё раз посмотрела на бессознательное тело. Она была красивой. Рыжие волосы разметались по камням, и она лежала, раскинув руки. Я попробовала сунуться в её разум и поняла, что в одиночку мне тут без поллитры на разобраться. Решив, что лучшими «поллитра» в этом деле будет никто иной, как бывший Лорд, я быстро скользнула к нему, цапнула не глядя за локоть и вернулась. У Эскера в руках оказалась метла, которой он сметал листья и веточки с крыльца особняка. Да и одет он был не в свои чёрные одеяния с золотой оторочкой, а в тёмно-серый спортивный костюм из тех, что они приобрели, пока я заказывала кухню. Музака и Мадук ещё не начали. И теперь остолбенели, глядя бывшего Лорда округлившимися глазами. Примерно так же смотрел на меня сам Эскер, когда увидел в переднике.              — Так значит, Лукедония решила напасть? — первым пришёл в себя Мадук.              — С метлой? — насмешливо спросил Музака, обращаясь сразу и к ИО Лорда, и к Эскеру.              — Вопросами нападения Лукедонии на кого-либо занимается Лорд, — отозвался Эскер, дезинтегрируя метлу. — А я перестал быть им, когда ушёл в вечный сон. Теперь я…              — Чебурашка, — перебила я его. — Ты мне тут по ментальным наукам нужен, — и я дёрнула его к Гарде.              Бывший Лорд не стал задавать никаких вопросов и, к тому же, утратил всякий интерес к Мадуку и Музаке. Мы с ним совместными усилиями начали продираться в разум оборотнихи, не отрываясь, впрочем, от реальности, чтобы успевать вовремя прикрываться от летающих частей ландшафта. Драчуны разошлись не на шутку, но смотреть за их боем мне было недосуг. Сознание Гарды было заперто в прочной скорлупе, и нам пришлось приложить изрядные усилия, чтобы пробить её. Причём, эта скорлупа не мешала, в принципе, читать её мысли, но вот с непосредственным доступом к памяти создавала проблемы. Наконец, она поддалась, и я смогла дотянуться до её рассудка.              Моё желание убить мудака-Мадука возросло. Не сказала бы, что меня прямо накрыло волной слепой ярости, просто видение его хладного трупа начало вызывать во мне бóльшее удовлетворение. К тому же, способность к сильным негативным эмоциям у меня отсутствовала как данность. А вот Эскер оказался гораздо более эмоциональным. Сознание Гарды было таким, будто его пропустили через блендер, а затем залепили пластырем, чтобы не расползалось, как пирамидка из манки. И то, что удалось сходу вытащить из этой мешанины, было сущим кошмаром. Эскер вызверился, отпустил её сознание и бросился прямо в каменно-пылевую гущу, где пытались друг друга прикончить два оборотня. Я успела заметить летящего почти в меня Музаку, закатила глаза и, аккуратно оставив сознание Гарды, рванула бывшему Лорду наперез. Мне удалось перехватить его запястье, когда острие Раскела уже упёрлось в кадык Мадука.              — Я убью его даже против воли мироздания, — резко повернулся ко мне Эскер. — Даже если мне придётся отправиться за это в вечный сон.              — Сначала рассудок девочки, потом он, — сухо отозвалась я. — К тому же, мироздание, в общем-то, и не против.              Я, честно говоря, не знала, на каком языке мы говорили, но судя по выражению конской рожи Мадука, он ничего не понимал. Он переводил взгляд с меня на Эскера и обратно, сначала в ужасе, а потом понял, что я помешала его убить.              — Ты слишком эмоционален, — я осторожно погладила его по щеке свободной рукой. — Не нужно так срываться. Сначала надо остудить пыл.              Бывший Лорд выдохнул и убрал меч. А затем позволил мне отвести себя обратно к Гарде. Мы с ним шли медленно, спиной к Мадуку. Эскер остывал и приходил в норму. Вообще, эмоциональное состояние для работы с памятью не так уж сильно важно, но у неё очень сложный случай. Так что лучше было работать с холодной головой.              — Вы что же, благородный Лорд, позволите себя остановить какой-то малолетней суке? — раздался за спиной истеричный голос Мадука. Я чуть крепче сжала руку Эскера.              — Ты что, это ему спустишь? — удивлённо зашипел он.              — Нет, — я повернулась к нему, чувствуя, как моё лицо окаменело.              Возможно, Мадук хотел сказать что-то ещё, но получивший короткую передышку Музака восстановился и с новыми силами ринулся в бой, не давая ИО Лорда даже вздохнуть свободно. По крайней мере, ландшафт вновь частично поднялся в воздух.              Работа с рассудком Гарды отняла у нас больше времени, чем я рассчитывала. Я думала, мы уложимся минут в десять-пятнадцать, но закончить удалось только спустя полчаса. К этому времени Музака обрёл парочку новых шрамов и довёл-таки Мадука до вытаскивания кровавого камня. Силён оборотень, конечно, ничего не скажешь. А ведь восемьсот лет в растворе плавал и пыткам подвергался, а всё равно не мог с ним ИО Лорда сладить. Гарду мы оставили без сознания и наблюдали пришедших оборотней — судя по всему, воинов из дозора. Очнулись и пришли те, кого мы с Музакой встретили по дороге, и было несколько других. И мудак-Мадук начал вытягивать из них силу.              — Музака, — я неторопливо подошла к нему, — ты сделал достаточно.              — Нет, — отозвался он. — Я должен…              — Я не буду говорить тебе, что ты должен или не должен, — я вздохнула. — Но этот камень отнимает силу у всех оборотней на острове. Если не хочешь остаться последним из своего вида, займись лучше уничтожением питающих его кровавых камней.              — Как будто он даст мне уйти, — фыркнул оборотень.              — Это уже моя забота. Эскер, — позвала я, и он подошёл к нам, — иди с ним.              — Ты собираешься одна с ним сражаться? — нахмурился он.              — Чем дольше вы двое тянете, тем больше он собирает сил, — я повернула голову и посмотрела им обоим в глаза. — И тем больше оборотней умрёт.              Они рванули с места, слегка взметнув пыль. Я повернулась к Мадуку. Точнее, к прямоходящему огромному волку ростом под три метра с густой белой шерстью. Он даже стал симпатичнее в таком виде. Я сделала шаг в его сторону, и моё одеяние перетекло в строгое чёрное платье в духе средневековья. Под пятками ощущались каблуки. Я смотрела на Мадука, и мне почему-то было грустно.              Он издал оглушительный рёв. Оборотней из дозора прибило к земле. Кто-то из них спросил, зачем всё это, и Мадук расхохотался, говоря, что он и есть клан. В том плане, что вся сила клана должна быть у него. Потом он-таки заметил, что Музака исчез, наткнулся на меня взглядом и ринулся в атаку. Его кулак упёрся мне в пальцы. Ветер от удара пригнул деревья за моей спиной, зашуршал подолом платья. А я смотрела Мадуку в глаза. И думала о том, какая у него на удивление мягкая и шелковистая шерсть. Да и вообще, визуально мне эта зверюга нравилась, я бы завела такого питомца в особняк. Ну, при условии, что он был бы не разумной гнидой с поганым характером, а просто трёхметровой псиной.              А затем мы довольно долго играли в игру «Оторви Мадуку руку». Он бросался на меня, я ударяла силой и отделяла конечность, заставляя упасть на колени, он отскакивал, регенерировал и начинал с начала. Я проделала в его животе большую сквозную дыру, но он снова кинулся на меня, будто и не заметив. Бой с ним вообще был довольно странным: Мадук явно не обладал большим боевым опытом, и потому полагался на потрясающую мощь. Но это так не работает. Любая сила и любое оружие превращается в бесполезный хлам, если не уметь им пользоваться. И поскольку он даже не пытался предпринять ничего, кроме мощных лобовых ударов, у меня с ним не было никаких проблем. Только мельтешение утомляло.              В какой-то момент я заметила, что его регенерация замедлилась. Мадук это тоже заметил. С удивлением. Это могло означать только то, что Музака с Эскером смогли уничтожить кровавые камни на острове.              — «Каджу-ним», — голос Эскера раздался в моей голове, — «не тратьте больше жизненных сил. Позвольте мне закончить».              Ах, да… Я же не сказала ему, что это вообще-то не проблема. Как-то к слову не пришлось.              — «Нет времени», — отозвалась я.              И я сделала то, что требовало от меня прямо-таки максимального напряжения сил: я подняла литры расплескавшейся крови Мадука в воздух, создавая пространство крови, и расправила огромные алые крылья. Подлинное пространство, а не тот жидкий туман, который создавал Лагус. Кровавый камень в груди Мадука потемнел и растрескался. Я надавила ещё большим количеством силы, направляя её прямо в острие камня, и он поддался, а затем и вовсе рассыпался. Краем глаза я заметила, как то же самое произошло с камнями, торчавшими из тел дозорных.              — Мудак, — обратилась я. — То есть, Мадук. Именем Истинной Ноблесс и волей мироздания я приговариваю тебя к смерти.              — Ты не посмеешь! — захрипел он. — Лукедония ответит за это!              — Лукедония-то тут каким боком? — я закатила глаза.              С моих пальцев сорвался один кровавый вихрь, ударивший в Мадука, а затем ещё и ещё. Я вкладывала все имевшиеся силы, чтобы перебороть его регенерацию, уничтожая тело быстрее, чем он мог восстанавливаться. Вихри подняли каменную крошку в воздух, и её бросало на огромной скорости и в Мадука, и в меня. Я почувствовала, как что-то липкое и тёплое скатилось по подбородку из уголка рта. Впрочем, всё тело ломило, как при гриппе, мутило и трещало в висках. Но я только усилила нажим. Отчего что-то тёплое потекло и из глаз. И наконец ИО Лорда был полностью уничтожен. Даже клеточки не осталось.              Я отпустила силу. Пространство вокруг меня рассыпалось алой мерцающей пылью, и я почувствовала, как у меня подгибаются ноги. Я начала оседать на землю, но как раз в этот момент подоспел Эскер, не давший мне упасть на камни. Он озабочено посмотрел мне в лицо, а потом повернулся к Музаке, явно намереваясь ему что-то сказать. Но у меня не было сил выслушивать их перебранку, и я вместе с бывшим Лордом скользнула в особняк, где его и оставила. Сама же я отправилась к вулкану.              Лежать на камнях было очень неудобно. Что-то острое упиралось мне в рёбра, мелкий песочек резал голову, ноги так вообще некуда было девать. Но у меня не было выбора, потому что последние силы у меня ушли на скольжение. Я лежала и медленно впитывала энергию земли. И мне было абсолютно плевать, что там происходило теперь у оборотней. Не сказала бы даже, что в мире в тот момент была хоть одна вещь, которая хоть сколько-нибудь волновала меня, кроме вяло текущего через пальцы тепла.              Когда я скопила достаточно сил, чтобы сесть, я заставила себя устроиться поудобнее. С силой всего клана Мадук оказался силён как танк, и я, пожалуй, не могла припомнить столь же тяжёлого противника. Впрочем, Разак был весьма мощным оборотнем, да и Рожел тоже… Такую бы силу да в мирное русло…              Не прерываясь, я достала платок и вытерла лицо. Кровь уже подсохла, так что пришлось слюнявить его. Не хватало, правда, зеркала, так что я не знала, насколько хорошо я смогла привести себя в порядок. Постепенно перестало ломить всё тело, головная боль стала отступать. Только накатилась усталость и по-прежнему мутило. И душный воздух над вулканом только усугублял это. Я поднялась и немного прошлась, нашла более удобное место и снова села, протянув руку к жару.              — Каджу-ним! — раздалось у меня за спиной.              Я резко обернулась, воскрешая почти утихшую головную боль. За моей спиной оказался Рейзел собственной взволнованной персоной. Он стоял в паре шагов, и мне приходилось задирать голову, чтобы смотреть ему в глаза.              — Что? — невозмутимо поинтересовалась я.              — Вы! Как вы могли?!              — Ты про чего? — разыгрывала дурочку я.              — Вы сражались с Лордом оборотней. Одна! — он даже голос повысил.              — Ну, я не совсем одна там была… — протянула я. — Погоди, а ты откуда знаешь?              — Рагар примчался домой к Франкенштейну и передал со слов бывшего Лорда, — отозвался Рейзел. — Они очень беспокоятся.              — Ну и напрасно, — я пожала плечами и отвернулась к вулкану. — Всё нормально, сижу вот, ем, — я вдруг озадачилась: — А ты очутился здесь как?              — Я скользнул, — сообщил он.              — О, мои поздравления, — я повернулась к нему и улыбнулась. — Не страшно было?              — Я больше боялся, что вас не увижу живой вновь, — тихо произнёс Рейзел.              — Ну, это ты зря, — я встала, подошла к нему и чуть сжала его плечи. — Я же говорила, что мироздание не позволит мне уйти в вечный сон. Так что тебе придётся терпеть меня всю предстоящую вечность.              — Но Рагар сказал, что вы не могли стоять, — он отвёл глаза.              — Ой, ну не могла и не могла, — отмахнулась я, возвращаясь к прерванному занятию. — Теперь могу. Можешь вернуться и передать, что всё со мной нормально.              — Франкенштейн, — вместо того, чтобы уйти, произнёс Рейзел. — Он собрал что-то, что может передать энергию прямо из розетки.              Я обернулась и пристально посмотрела на него. И между жаром вулкана и электричеством выбрала гений Франкенштейна. Втянув ещё немного силы, я скользнула в ту часть его гостиной, которая не была занята коробкой. Можно было, конечно, позволить Рейзелу перенести нас обоих, но у него ещё маловато практики. А в гостиной, точнее в той её части, что соединялась с кухней, на высоком стуле сидел Рагар. При виде меня он вскочил и приблизился, всматриваясь в моё лицо. Надо было сначала в ванную, наверное…              — Я жива, всё в порядке, — произнесла я.              — У вас кровь, — отметил он.              — Так бывает, — я пожала плечами. — Что вы за панику тут устроили?              — Эскер сказал, что вы переусердствовали, — Рагар смотрел на меня как-то странно.              — У меня не было выбора, — я вздохнула. — С тобой-то что?              — Вы же и ради меня тоже… — тихо проговорил он и отвёл взгляд в сторону и в пол.              — Это было моё решение, и тебе не следует об этом думать, — я повернула к себе его голову. — Всё в порядке.              В коридоре возник Франкенштейн. То ли его не посвятили в происходящее, то ли я оказалась столь красотою лепа, что при виде меня он всплеснул руками, что-то уронив, и бросился в гостиную.              — Что с вашим лицом? — тут же спросил он.              — Полагаю, оно в крови, — я пожала плечами. — Меня по нему никто не бил, если что.              — Ваши жизненные силы? — учёный сердито свёл брови.              — Почти на нуле, — призналась я. — Поэтому я и здесь. Рейзел сказал, что ты собрал зарядник.              — Да, но у меня не было возможности его протестировать, — отозвался Франкенштейн. — Я закончил его как раз перед вашим приездом, но ещё не проверил до конца все расчёты.              — Ты можешь сколько угодно строить расчёты в теории, но проверять его надо на практике, — я развела руками. — А подопытных у тебя только я да Рейзел. Так что давай не будем тянуть кота за разные места. Я верю в твой гений.              — И всё же, я не уверен… — учёный смотрел на меня с сомнением.              — Если ты хочешь спорить, то давай делать это по дороге, — вздохнула я. — Потому что у меня осталось сил на спор продолжительностью минут в пять, и после него кому-то из вас придётся меня нести.              На самом деле, мне было не настолько плохо. Я всё-таки успела поглотить довольно много энергии, пока Эскер живописал сражение, а Рагар после этого пересекал полпланеты. При том, что бывший Лорд, вообще-то, мог обратиться ко мне по мысленной связи. Наверное. Да и бывший каджу, вероятно, тоже, мы с ним это не пробовали пока. Но спорить мне и правда не хотелось. Франкенштейн поджал губы, потом махнул рукой и направился в сторону лифта в лабораторию, пригласив идти следом. Я вздохнула, запоздало подумав о тапочках, и сделала пару шагов. Мой этот вздох, видимо, показался Рагару настолько тяжёлым, что он истолковал его совершенно неправильно и поднял меня на руки. Хотелось бы мне знать, что творилось у него в голове, но после работы с рассудком Гарды лазить по чужим мозгам не было ни сил, ни, откровенно говоря, желания.              Так я оказалась на большом металлическом столе, пристёгнутая поперёк туловища широкими кожаными ремнями. Когда Франкенштейн задумчиво сказал, что платье надо будет снять, Рагар поспешно вышел, хотя он, вообще-то, без платья меня уже неоднократно видел. Мои пышные одеяния сменились коротюсенькой майчулькой и микрошортами, и учёный облепил меня какими-то датчиками.              Металл холодил голую кожу. Франкенштейн что-то колдовал у рубильника. На нём поверх белого халата был надет тёмный фартук. В какой-то момент мне показалось, что он крикнет Игоря и будет оживлять труп. Ну, не совсем труп — меня.              — Франкенштейн, — позвала я, продолжая следить за ним глазами, — а зачем ремни?              — Электричество может вызывать неконтролируемые мышечные спазмы, — отозвался он. — Это чтобы вы не вырвались и не упали.              — Ага… — протянула я. — А почему стол металлический?              — Что? — он резко обернулся ко мне и осмотрел блестящую поверхность под моей тушкой.              — Разве он не должен быть покрыт диэлектриком? — продолжила свою мысль я. — Если допустить, что моё тело пропускает ток, как проводник, то металл должен будет нагреться и наделать мне ожогов.              — Но ведь ваше тело не пропускает ток? — Франкенштейн не спрашивал, но и не утверждал. Скорее, выражал сомнение.              — Слушай, ну молнию я всегда ловила твёрдо стоя на земле, так что ничего не могу сказать, — я исхитрилась пожать плечами. — Давай-ка на всякий случай…              Я шевельнула пальцами, и металл под моей спиной покрылся слоем резины. Я поморщилась — от расхода силы заныли рёбра. И я, видимо изменилась в лице, потому Франкенштейн даже побледнел. Наверное, подумал о том, что будет, если это увидит Рейзел. Кстати, где он? Со мной сюда он не вернулся…              — «Рейзел», — позвала я, — «где ты?»              — «В особняке», — отозвался он. — «Мне нравится мягкая гостиная».              — «Освоился со скольжением?» — у меня как-то даже отлегло.              — «Не совсем. Я вас тут подожду».              Значит, скользнуть в особняк у него получилось, но вот отправляться сюда он не решился. Ну, оно и к лучшему. Мне бы не хотелось, чтобы он наблюдал эксперименты Франкенштейна над моим телом. Учёный как раз приладил к моей голове металлическую шапочку, к которой шёл толстый провод — я заметила его сбоку. Интересно, а почему именно в голову? Можно же было в руку там или в живот…              — Всё готово, можем начинать, — изрёк Франкенштейн и опустил рубильник.