Полет над грозой

Смотреть в небеса было одной из его самых старых привычек. Безбрежная даль напоминала Майклу обложку любимой книги, которую он вряд ли бы решился перечитать. Всего лишь пять лет назад небо было для него вратами в космос, и облака, пронизанные тонкими лучами солнца, блекли перед мрачным величием, не знавшим преходящей красоты. Однако судьба Майкла сыграла с ним жестокую шутку, имя которой — перемены. Он помнил тот день, когда впервые столкнулся с незримой силой времени. Это случилось в Долине Смерти — месте, где нашли покой тысячи воинов Космических Сил. Майкл закрыл глаза и вновь перенесся к могилам «солдат времени», к надгробным плитам с именами людей, бесстрашно шедших в прошлое, чтобы исполнить свой долг перед будущим. Они были героями, и об этом красноречивее любых наград говорили даты на белом мраморе: «2460-1991», «2300-2148»... — И всего-то сорок восемь часов! Эксман меня умиляет! Вот и плакали мои выходные, а все ради этой консервной банки, как будто они ее на два дня позже не могут из ангара выкатить... Хокинс, пилот-испытатель компании «Локхид», мелькнул позади Майкла и снова отдалился, рассказывая другу о разбитых планах. Майор Джонсон возник ниоткуда с похожей внезапностью. Почетный пилот «смертельного» рейса протянул Майклу руку и заметил: — Значит, мы все в одной дырявой лодке? — Выходит, что да, — улыбнулся Майкл. — Ты дал себя уговорить? — Пришлось, хотя участвовать в этом фарсе до сих пор нет желания. С другой стороны, я не против того, чтобы хоть раз не лишить кого-то жизни, а спасти ее. — На твоем месте... Легкая улыбка Джонсона стала близка к насмешливой. — На твоем месте я бы не настаивал на этом пункте. И снова эта странно знакомая улыбка... Неясное подозрение напомнило о себе, но Майкл решительно отогнал его. Джонсон положил ладонь на обшивку самолета. — Победа зависит не только и не столько от силы или численного превосходства. В бою главное — это продуманность действий, которая дает огромное преимущество над тем, кто мыслит стандартно. В нашем случае все обдумывал и планировал Эксман, и я не удивлюсь, если под конец путешествия мы окажемся в хитро устроенной ловушке. — Может, и так, но не стоит слишком превозносить ум над силой. Вряд ли в драке победит тот, кто не способен сжать руку в кулак. — Правильно. А теперь представь, что ты столкнулся с кем-то сильнее тебя, намного сильнее. Уже за счет этого ты должен быть побежден, и все твои мастерство и сила не будут иметь никакого значения. Доверять Эксману не стоит даже в мелочах. Он мог просчитать все варианты и выбрать из них тот, который лучше всего подойдет ему, ну, а нам — очень вряд ли. Майкл слушал майора со сдержанной улыбкой. Будь Эксман хоть трижды гением, но знать, что его заместитель — человек из будущего, он не мог. Один этот факт давал Майклу почти безграничные возможности для выживания в худшей из ситуаций. — По крайней мере, наш самолет не развалится на полпути, — шутя, добавил он. Проверить то, на чем он будет лететь, было утомительным, но жизненно важным занятием. Майкл помнил тот случай, когда Лесли каким-то образом добился, чтобы на его истребитель установили боевой комплект вооружения. Генерал тешил себя надеждой, что Майкл обязательно собьет кого-нибудь во время учений и — как честный офицер — подаст в отставку. Единственным, что пострадало от этой выдумки, было, пожалуй, самолюбие министра обороны. Он был вызван в Белый дом к президенту и подвергся жесткому допросу насчет того, почему на плановых учениях один слишком старательный пилот едва не потопил авианосец «Химмельсбоген», обстреляв его боевыми ракетами. Если бы не срочный вызов в родную эпоху, Майкл предупредил бы о подмене, и такого бы не случилось. Посвящать майора в этот трагикомический случай он не хотел, да и не мог. Удачная концовка истории была всецело заслугой Эксмана. По возвращении из Белого дома жаждущий крови министр закатил начальнику штаба грандиозный скандал, но на этом «эффект домино» был остановлен. Эксману не стоило труда убедить его, что в провале учений виноваты военно-морские силы. Легковерие министра, щедро приправленное самодовольством, обрушило его праведный гнев на адмирала Ричардса, и опасность увольнений обошла стороной штаб ВВС. — Пойду-ка я за вещами, — сказал Джонсон, засунув руки в карманы брюк. Майкл проводил его взглядом, но не заметил на лице майора и слабой тени волнения. Беспечность товарища по команде была не показной и уж точно не безрассудной: спокойная уверенность в своих силах, которой не хватало даже седьмому, невольно подталкивала вспомнить его недавние слова. Майкл встряхнул головой, но сомнения не собирались исчезать. Слова о «продуманности действий», да и упоминание имени Эксмана — едва ли не дурной знак перед полетом — невольно наталкивали на подозрение, что майору и начальнику штаба было что обсудить за его спиной. Джонсон не был тем человеком, в котором Майкл мог быть уверен до конца; ждать благородства от Эксмана и вовсе было глупостью. Выбор, сделанный Майклом, лишил его возможности сделать еще один: «скольжение» мешало ему разведать планы дуэта Эксман-Джонсон, но спасало от гораздо большей угрозы. Перед ладонями Майкла блеснула ослепительно-голубая вспышка. Он сосредоточился на центре тоннеля, где свет и цвет сливались в невообразимом ощущении — памяти прошлого, которого никогда не было, и знании будущего, которое никогда не наступит. Его пальцы скрестились, и внепространственная субстанция «втянулась» в них, заставив ослепительно сверкать. Затаив дыхание, Майкл шагнул назад... еще раз... и еще... Два сгустка света сияли над его ладонями, готовые соединиться в новый, мощнейший тоннель. Майкл не смел пошевелить руками: в его жилах, казалось, пульсировала шаткая судьба Земли. Пять шагов назад были падением в бездну прошлого. Последний шаг в сияющую неизвестность — и дни сравняются с секундами, а годы с днями... — Вперед, — шепнул Майкл. Правая ладонь коснулась левой, рассекая сияющей трещиной привычный мир. События мелькали перед ним, словно кадры кинопленки: тысячи и тысячи секунд спрессовались в картину из обрывков мыслей, чувств, образов. Сначала — небо, безграничное, прожженное невыносимо близким солнцем... потом земля... далекая и бледная... белые обрывки облаков... свет приборов... Все части этой картины вращались перед его глазами, словно шестеренки в сбившихся часах. И снова небо... блики солнца на стекле кабины... тень крыла, скользящая по бесконечному пустырю... — Стоп, — произнес Майкл. Ход времени замедлился до нормального, вырвав из хаоса мыслей и ощущений насмешливый голос Джонсона: — ...Мы тогда здорово сместились с курса, мой напарник даже бросил, мол, одна из моих «мертвых петель» точно закончится над Мертвым морем. Уж не думал, что когда-нибудь меня выберут для того, чтобы снова заварить эту кашу... Джонсон смолк, и Майклу не понравилось его внезапное молчание. — Что это? — прошептал майор. В его голосе сквозил неподдельный страх. То ли предчувствие вызвало мысль, то ли мысль породила предчувствие, но Майклу показалось, что на стекло кабины вот-вот ляжет плотная тень. — Дальше, — шепнул он, и время лишило его чувства волнения, погрузив в хаотический водоворот, где небо и земля менялись местами, словно стороны подброшенной монеты. Он не мог определить, сколько продлился побег от реальности: «скольжение» растягивало секунды до вечности и умещало вечность в жалкие обрывки секунд. Но вдруг все изменилось. Над ухом Майкла будто бы взорвался снаряд; грохот оглушил его, сменившись невыносимым звуком, до боли напоминающим свист ветра. — Стоп! — крикнул он. Время подчинилось, вернувшись на ход секундной стрелки. Мир снова восстал из хаоса, и это был прежний, неизменный мир... но кое-что все же изменилось.