am I worthy of an angel

Ослепляюще. Гето видел сотни людей каждый день. Мерзкие, грязные твари, отличающиеся друг от друга лишь своей жалкой оболочкой. В какой-то момент он перестал различать их, всё смешалось в одно большое пятно из обезображенных и перекошенных лиц. Сугуру давно перестал замечать разницу между ними, Сугуру не мог увидеть увидеть нечего в их глазах. Какая уже разница? Сугуру не любил находиться в толпе людей, но это забавляло, в некотором смысле. Такие убогие, маленькие и незначительные, ему почти нечего не стоило, что бы раздавить их пустые черепа. Нанако хихикала, когда он делился этими мыслями. -Не стоит об этом говорить при них, Гето-сан, - покачала головой Мимико и Сугуру неосознанно оглядел торопящихся куда-то людей, нахмурившись. -Ваша одежда и странные слова могут вызывать подозрения. -Так и есть, - согласился он, удерживая ладони девочек крепко в руке, чтобы они не затерялись в потоке людей. -Но они сейчас слишком заняты своими делами, чтобы слушать, не так ли? Мимико задумчиво взглянула на него и кивнула. Сугуру слабо улыбнулся. Он так ненавидел обезьян, но даже для того, чтобы сводить куда-нибудь девочек ему проходилось тесно контактировать с ними. Сугуру ненавидел это так сильно, но как возможно отказать детям в таких маленьких просьбах? Он безразлично глядел на лица, мелькающие перед ним, серые, тусклые, отвратительные и совершенно одинаковые. Наверно, думают о том, как скрыть измену от партнёра или, может, какие таблетки нужно заботливо дать старой бабушке, чтобы получить наследство. Раньше Сугуру верили в их хорошие стороны, но из-за ненавистного Фушигуро Тоджи он был вынужден увидеть неприглядную правду. Он поморщился, стараясь не смотреть слишком долго. Хм? -Такая яркая. -Гето-сан? - неуверенно спросила Нанако, сжимая своей ладошкой руку Сугуру так крепко, насколько была способна, чтобы привлечь его внимание. Он заметил выражение лица девочки и почувствовал укол вины. Шаман улыбнулся, снова мельком поглядывая на фигуру в паре метров от них. Сугуру не почувствовал проклятой энергии, но лицо девушки было чётким и ярким, сияющим на фоне обезьян, так что он сразу понял, что она лишь подавляет свою проклятую энергию. Не может же она быть проклятьем, верно? Он бы почувствовал, обязательно почувствовал. Девушка была ослепляюще яркой. Её белый силуэт... На фоне простодушных, нечего не понимающих обезьян в ней было что-то болезненное настолько, что Сугуру, сам того не осознаваясь, свёл брови к переносице. -Хах? - он приоткрыл губы, желая что-то сказать, но быстро сомкнул их. Как же можно такое не заметить? Может болезненны и было именно то, что она имеет над головой и на спине. И, судя по всему, обезьяны не видели её. Сугуру не помнил, когда чувство паники душило его изнутри, но сейчас он не мог дышать, следя за движениями девушки. Она быстро заметила его, бросив взгляд из под пушистых белых ресниц и быстро незаинтересованно отвернувшись. Сугуру слишком следил за её мимикой, не заметив другую девушку рядом. Совершенно очаровательную, но шов на лбу, скрытый недлинными каштановыми волосами, был очень пугающим. -Хана, - нечего не выражающим тоном позвала она и девушка, имевшая имя Хана медленно повернулась к ней, задумчиво кивнув. Сугуру сделал порывистый вдох, мотая головой, пытаясь прогнать навязчивые мысли. В конце концов, как он смеет думать о странных девушках, когда держит в своих руках руки девочек, единственным человеком в жизни которых является он. Поджав губы, Сугуру поспешил убрать из толпы обезьян. Очаровательно. Йери Сёко никогда в этом не признается, но с самого момента дезертирства не было ни дня, когда она не писала ему. Сначала она пыталась оправдывать перед собой, что является его подругой, но быстро устала от этого. Сугуру не может перестать быть её другом даже после того что сделал, но остальные не в состояние это понять. Сёко зажала сигарету между губ, склоняя голову на бок. Обычно она почти не слушала болтовню Сугуру, поднимая трубку телефона, радуясь тому, что она не потеряла эту связь и позволяя другу пытаться заполнить неловкость глупыми разговорами, но каждый раз, когда он приглашал её встретиться в живую - а это происходило крайне редко, она плевала на всё, сжимая Сугуру в объятьях. -Выглядишь нелепо. - через улыбку усмехнулась она, указывая на одежду Гето, которая, казалась, становилась с каждой раз всё более незнакомой и чужой, но Сёко не собиралась портить момент такими мыслями. Ради этого момента она даже не стала тратить своё и без того малое свободное время на то, что бы выкурить пару сигарет, поспешив в район, где последнее время жил Сугуру с девочками. -Они спят? - понизив голос, спросила Сёко, кивая в сторону комнаты Нанако и Мимико. Поняв, что её вопрос глуп, ведь на улице давно стемнело, а Гето старался воспитывать детей согласно всем тем книгам, которые скупила для него Сёко. -Жаль, я купила для них сладости. - она поставила пакет на стол, помахав указательным пальцем перед лицом друга -Не забудь сказать им, что это от Сёко-сан, потом я обязательно спрошу, передал ли ты. Сугуру улыбнулся. -Честно-честно. - развёл руки он, опуская голову. -Как Сатору? -В порядке. - Сёко поёжилась, поняв насколько резким получился ответ. -Тебе не стоит об этом думать, Сугуру, сейчас ты должен заботиться о детях и о том, что бы не быть пойманным шаманами. -Ты же знаешь, что я действую аккуратно. Сугуру вздохнул, поджимая губы. С тех пор, как разговор перешёл на такую тему, он чувствовал себя ужасно некомфортно. Каждый раз, разговаривая по телефону, он успешно нёс чушь, прямо как Сатору, но при личных встречах она снова и снова начинала это. Он знал, что она всего лишь заботится о нём, но и Сугуру не виноват, правда? -Прости. - её голос прозвучал очень тихо, но почему-то Гето подумал, что его совершенно невозможно, до омерзения, слушать. -Я знаю, что ты недавно убил человека. Ты же говорил, что будешь стараться избегать людей хотя бы пока девочки не вырастут. Сугуру? -Ну почему? - Почему ты говоришь с такой болью в голосе Сёко? Почему смеешь смотреть так, будто тебе не плевать, своими карими глазами, покрасневшими от слёз? Почему беспокоишься, почему приходишь? Сугуру не был уверен, что Сёко расслышала два слова, которые он бессвязно пробормотал, устало уставляясь в пол. Сугуру ненавидел то, как недавно начало размываться её лицо. Карие глаза, карие глаза, карие глаза. Он повторял это себе из-за дня в день, каждый раз вглядывался в её лицо, когда Сёко, пересилив недовольство, отправляла свою фотографию, изучал малейшие черты и с болью понимал, что оно такое же, как и у обезьян. Значит ли это то, что он хорошо относится к Сёко только лишь из-за своей привязанности к ней? Значит ли это, что однажды лица девочек тоже размоются в его сознание? Лица детей, которых он растил столько лет, глаза, которые смотрели на него с надеждой и любовью, их улыбки... Гето боялся. Ему было чертовски страшно, и с каждым разом, видя знакомое лицо, он щурился и пытался запомнить каждую черту, рисуя их лица в своей голове. Если он детально их запомнит, то возможно, однажды, потеряв чёткость их лиц, он сможет представлять их выражения сам и не заметит, что произошло. Возможно, он сможет создать хрупкую иллюзию того, что всё хорошо, сможет жить в этой сладкой утешающей лжи. Даже если бы он рассказал об этом кому-то из людей, кому он доверяет, услышал бы какой ужасный этот вариант. Но он ведь и сам ужасный, не так ли? Все только и говорят, какой ублюдок мог убить больше сотни несчастных людей, так какая теперь разница? Ничего из этого больше не имеет значения. Ничего, кроме того, что пытаясь вспомнить лица, он видит мутные пятна. Но сейчас, поднимая глаза на Сёко, он видит её мягкую утешающую улыбку и грустный взгляд, Сугуру думает, что, возможно, он ещё сможет это исправить. Он не понимает, когда это началось, но знает, кого ему винить. Надеюсь, ты горишь в аду, Фушигуро Тоджи. -Прости, Сёко... Прости, прости. - Сугуру держит её ладони, теряясь в собственных извинениях, искренне стараясь показать то, как он раскаивается. В сказках обезьян говорится, что добро всегда побеждает, несмотря ни на что. Что герой находит выход из любой ситуации. В конце концов... В это верили и его родители, конечно, до тех пор, как он убил их. -Прости, я обещаю, что это не повторится. Я сделаю всё ради безопасности Нанако и Мимико. Это правда не было ложью. Как он может не любить своих детей? Сугуру был готов умереть за девочек прямо сейчас, но факт, что он умрёт, а мерзкие обезьяны будут жить, жить в одном мире с девочками, продолжать вести свою скучную жизнь, пока за них умирают шаманы, жжёг его изнутри. Почему он должен умирать, пока живы эти убогие? Прямо как Хайбара Ю. Гето мог бы умереть за Нанако и Мимико, за Сёко, за Сатору, даже за своего кохая Нанами-куна, но эта идея вызывала омерзение. Он же не должен умирать, он так много сделал, так старался. Должны умереть обезьяны, виноватые в проблемах шаманов, разве нет? Но одна его мысль была предельно чётка. Лицо той девушки было таким ясным, что ему казалось, будто от него исходило сияние. Или это из-за бледноты её кожи? Это было чертовски, до боли очаровательно... То, какой тонкой и бледной, почти синей от вен, очаровательно очаровательно очаровательно. Каждая её деталь была приятна до боли. Сугуру давно не помнил, какого это, воспроизводить в памяти такие чёткие черты, настолько явственно, что он почти мог провести пальцами по скулам, закрывая глаза. Приторно. -Вы немного отдалились, Гето-сан. - обеспокоенно говорила Мимико над ухом, расчёсывая его волосы. Расслышав сквозь мысли, Сугуру обернулся. -Пустяки, у меня слишком много дел в последнее время. Не забивай себе голову, это глупости. - его лицо озарила слабая улыбка достаточно, чтобы Мимико снова защебетала. Сугуру не мог рассказать им, что его состояние ухудшается с каждым днём, а голова медленно заполняется туманом, сквозь который ему сложно думать. Масамичи-сенсей говорил, что зло поглощает души шаманов, никогда не доводит ни до чего хорошего. Гето далеко не все его слова воспринимал всерьёз, и поступал правильно, но собственная тьма убивала его так, что кажется ещё немного и он сам будет готов перегрызть себе глотку, чтобы прекратить это. Сугуру знал, что не изменилось абсолютно ничего. Раз он может составлять стратегии (и делиться ими с Лару, ведь много что может с ним произойти, но его идеи должны остаться у близких ему людях), всё ещё вполне ясно видел лица знакомых шаманов при встрече - а лица обезьян ему и не нужны, да и размываться они могут лишь потому, что совсем не имеют значения... Для всех. Ему было совсем не время сходить с ума, пока у него были такие маленькие дети, и пока есть шаманы, верящие в его идеологию и согласившиеся с ней. Гето посчитал, что ужасная нагрузка и странная встреча с той девушкой так сказались на нём, но найти её было необходимо. Или встретится с ней. Или увидеть. Сомнения грызли Сугуру и он не мог расслабиться даже с Нанако и Мимико, раз за разом прокручивая белый образ. Шатенка назвала её Ханой. Он никогда не слышал о шамане с таким именем, но и человеком быть она не могла. Разорвать её тонкую кожу было бы прекрасно. Красная, мерзкая, с мягкими мыщцами и мясом, умершая совсем как жалкая обезьяна, она была бы не так прекрасна. Её черты бы обязательно размылись и забылись. Скучая в своих мыслях, Сугуру рассуждал о том, что её кровь наверняка отличается от человеческой. Сугуру доводилось пробовать её в детстве, когда он зализывал рану другу-нешаману, упавшему и поранившемуся. Она была слишком солёной, жидкой и совсем как железо на вкус. Он был уверен, что кровь Ханы сладкая, и она имеет запах гниющего мяса. Он почти ощущал этот приторный вкус у себя на языке, и это было заманчиво. Если бы он мог увидеть Хану, он бы обязательно коснулся её кожи. Его сомнения казались такими жалкими, когда он вспоминал её ангелоподобный облик. Это казалось прекрасным совпадением - в мире, наполненным убогими обезьянами, он встретил ангела. Должна же была быть причина, почему она была единственной "ясной", и кроме того, что она ангел, нечего ему в голову не приходило. И всё же Хана не была похожа на мерзких человеческих шлюх, рожающих не менее омерзительных ублюдков. Сугуру не сомневался, что никто никогда не касался кожи Ханы. Это бы точно опорочило её и запачкало, но когда он её увидел она была белоснежной. В какой-то момент ему началось казаться, что её никогда не было. Всё-таки, никто больше Хану не видел - ни девочки, не обезьяны. Что его мозг придумал образ, в который смог бы верить, придумал себе Бога, объект для поклонения. Создал идеал, выделяющийся на фоне остальных - "ясностью". И стал зависем от силуэта, выдуманного больным разумом. Не просто так он же не почувствовал тогда её проклятой энергии? Но это не может быть правдой, ведь у шатенки со швом на лбу она точно была. Он чувствовал её присутствие, он слышал её холодный голос, произнёсший то "Хана". И помнил как Хана скользнула по нём взглядом и совершенно равнодушно отвернулась. Ожидание чего-то сводило с ума. Он прекрасно осознавал, что она ни за что не запомнит его лицо и никогда не узнает при встрече. -Я не достоин моего ангела, хах? Довольно горько и обидно признавать, как он ничтожен и как мало имеет значения. Сугуру ловил себя на мысли, что Сатору очень долго смеялся над ним, узнав о Хане. О, Сатору. Сугуру не любил разговоры об учениках Сатору, один из которых проклятая кукла, вторая обезьяна, владеющая проклятым оружием, а третий ограниченный своей же силой заклинатель. Ему казалось, что именно они тянут Годжо-куна на дно своей никчёмностью, не дают ему развиваться. -Может наведаться к нему? - вслух рассуждал Сугуру, сопоставляя всю рассказанную Сёко информацию о Сатору за последнее время. -Кажется, он приютил ещё одного никчёмного ребёнка, приносящего проблемы всем вокруг него. Оккоцу Юута. Гето Сугуру никогда бы не стал использовать детей для своих целей, но когда-то обезьяны не пострашились избить девочек, а он даже не собирался причинять вреда мальчику. Не может же это плохо закончится? По крайней мере, если повезёт, он ещё раз взглянет в небесные глаза. -Последнее слово? -Не важно, что говорят другие. Я всё равно ненавижу обезьян. Но это не значит, что я ненавижу кого-то из колледжа. Просто в таком мире, - губы Сугуру дрогнули в печальной улыбке, и он не посмел поднять глаза на размытое лицо с бесцветными глазами -Я не смогу смеяться от свей души. Он услышал смешок Сатору. -Сугуру. -Можешь проклинать меня, если хочешь.