Партия с дьяволом

Тонкие пальцы перемещают ладью, завершая рокировку в сторону королевского фланга, и деревянная фигурка, приглушенно ударяясь о доску, гордо возвышается на шахматном поле. Все стратегии заранее просчитаны, ходы известны наперед. Ничего не ускользнет и не скроется от пронзительных карих глаз. Но если шахматы для Бет — всего лишь легкая разминка ума, то реальная жизнь — настоящее минное поле. Как же ей вести себя вне черно-белой клетки, где царит хаос и беспорядочность? И что делать, если ее «главная проблема» отказывается сдаться или отложить партию, а вместо этого напористо продолжает атаковать, пряча снисходительную улыбку под полями смешной ковбойской шляпы? Бенни уже привык к упрямым выходкам своей недосожительницы, поэтому позволяет поправлять выбившиеся светлые пряди, невзначай касаться пальцами черной водолазки, постоянно сверлить его изучающим взглядом. Но Хармон жаждет иного. Чемпионка представляет, как раскинув полы воздушного плаща, она заглянет в самую суть, поймает его загадочную душу за юркий хвост — и тут Уоттсу уже не сбежать! Однако каждый раз Бет встречает только теплое тело, робко прижимающее ее к себе и ласково поглаживающее по спине. У Бенни в объятьях всегда уютно и трепетно. От него пахнет растворимым кофе, пряным парфюмом и дешевой кожей. Поэтому даже на скрипучем тонком матрасе вместе с ним не бывает холодно. Бет знает это, но почему-то продолжает хотеть большего. Даже когда она поворачивается лицом к стене, и костистая рука Бенни расслабленно ложится ей на грудь, даже когда он устало выдыхает прямо Хармон в шею — ей так чертовски мало, мало, мало. Бет прикусывает губу, недовольно постукивая пальцами по шахматной доске. Обычно девушка ненавидит все, что отвлекает ее от игры. А Бенни она ненавидит как-то по-особому. За то, что среди мыслей о стратегиях, ходах и бесконечных турнирах в ее голове этому блондину с детским лицом всегда находится место. Уоттс любит с улыбкой напоминать о том, как Бет удалось уделать спеца в его собственной стихии. Да, свои проигранные копейки шахматистка ловко вернула назад, несколько раз победив Бенни в быстрой игре, да еще и загребла пару долларов сверху, опустошив кошелек вундеркинда и неплохо щелкнув его по носу. Но какой с этого прок, если в партии жизни она постоянно ему уступает, оказывается на шаг позади? Фигуры ловко перемещаются по клеткам, но мысли находятся где-то вне черно-белого мира. Кажется, сегодня явно не ее день. — Опять атака Левенфиша? Терпеть не могу, — звонко раздается за спиной Хармон. Бенни опирается на спинку стула, наклоняясь к шахматной доске, и привычно хмурит густые брови. — Но я не ожидал увидеть тебя сегодня. Бет вскользь улыбается: — А я пришла, — лаконично произносит чемпионка, поднимая на хозяина коморки выразительные тёмные глаза. Забавно. Блондин уже неделю твердит ей подобное. Но кто сказал, что Хармон требуется приглашение, чтобы наведываться к нему каждый день? Бет преспокойно обойдется и без этой формальности. К тому же, запрещать ей что-то — сущая глупость. Хотя Бенни, пожалуй, единственный к кому бы Бет прислушалась. Сначала надменно проигнорировала, затем прожгла взглядом, но спорить бы не стала. Сам Уоттс вовсе не был против компании юной королевы. Иногда он даже подмечал про себя, что скучает по длинным пальцам, рубиновым волосам и грациозной, но все еще ребяческой походке Хармон. Вот только к шахматистке прилагалась и ее верная свита. Друзья чемпионки бессовестно – впрочем, как и она сама –врывались к Бенни домой, уничтожая все личное пространство бедняги. Белтик с его щенячьей преданностью только смешил вундеркинда, но вот Таунс — совершенно другое дело. Мягкая, будто заискивающая, речь брюнета заставляла Бенни презрительно щуриться. А если журналист опускал голову Бет на плечо или прижимался телом к ее хрупкому силуэту, чтобы изучить расположение фигур, внутри блондина тут же что-то вспыхивало. Хармон ловко это подмечала и, привычно подперев подбородок скрещенными пальцами, с едва уловимой хитрой улыбкой наблюдала как Бенни закипает, словно чайник. Но сегодня гостью никто не сопровождает, а значит в сырой маленькой квартирке вновь станет беспокойно и пылко от ее присутствия. Бет поднимается со стула и, прошагав по хлипкому полу, падает на старый диван, что приветливо скрипит ей в ответ. — Ты прочла «Шахматную Одиссею»? — Бенни тоже прохаживается по комнате, встает напротив гостьи, постукивая лаковыми ботинками. — Что? — будто непонимающе произносит она, намеренно подначивая беднягу. — Это твой «любимый» Шварц. Я одолжил тебе его еще позавчера, — недовольно морща нос, выдаёт Уоттс, пристраиваясь рядом с плутовкой на диване. — А, — будто вспоминает Бет, — Я подперла им полку. Тебе бы тоже не помешало. Тумбочка на кухне давно шатается, — чемпионка лишь безразлично жмет плечами, но на деле, с наслаждением наблюдает как лицо Бенни мрачнеет, принимая укоризненный и серьезный вид. — Хармон, ты не можешь просто… — только и успевает произнести он, пока тонкие пальцы касаются спутанных волос, легко перебирая пряди. — Когда ты стал таким занудой? — шепчет Бет на ухо, ловя на себе строгий взгляд темных кошачьих глаз. — Я всегда им был, — обрывает Уоттс, вновь вскидывая бровь. Хармон любит играть. Даже вне черно-белых клеток, ее азарт никогда не иссякнет. Бенни не собирается сдаваться, но у чемпионки на этот случай припасено пару ферзей в рукаве. Он замирает, не сводя с девушки пронзительного взгляда. Уоттс медлит, будто ожидает чего-то. Решил, что Бет первая сделает ход? А ей вовсе не сложно, поэтому хрупкое запястье скользит по шее, смелее, чем обычно проникает под ткань обтягивающей водолазки. Крепкая рука сжимает крохотную кисть, но тут же боязливо ослабляет хватку. О, это точно в духе Уоттса. — Не гони, гонщица, — шипит на чертовку Бенни, а сам понимает, что под таким напором юной королевы ему будет крайне трудно устоять. Хармон уже не та маленькая девочка со смешной короткой челкой. Она не станет робко защищаться. Будет атаковать — упрямо и наповал. И Бет пользуется его заминкой. Упираясь руками в теплую грудь, она роняет шахматиста на диван, аккуратно усаживаясь ему на бедра. Сердце колотится в бешеном ритме. Прямо как тогда, на чемпионате. Вот только здесь не получится просчитать все ходы наперед, придется действовать интуитивно. И она делает шаг прямиком на минное поле. Бет готова пожертвовать всеми пешками в своем арсенале. Лишь бы пробить его защиту, лишь бы не дать ему уйти. Все равно, если королеву ждет взрыв, падение прямиком в бездну. Он нужен ей больше, чем любой кубок. А может, даже больше, чем статус чемпионки? Хармон нетерпеливо кусает губы, напрягаясь всем телом. Уоттс не привык заставлять девушек ждать. Приподнимаясь на предплечья, он целует маленький ротик, властно проникая языком внутрь и проводя им по небу. Но Бет не готова сдавать позиции. Поэтому отвечает с каким-то остервенением, пытаясь заполучить первенство. Они оба погружаются в агонию, не желая уступать друг другу. Бенни обхватывает пылающими ладонями талию, прижимает худое тело к своему. Уоттс будто проверяет: правда Бет настоящая, живая или фарфоровая? Она, с этой аккуратной укладкой, шуршащим подолом платья, острыми кукольными чертами лица, так дико, так неестественно смотрится в его обшарпанном сыром подвале. Сейчас шахматист приобнимет ее за плечи, и королева рассыплется в его руках, исчезнет, вернется в свой мир — далекий и недостижимый. Но блондин расстегивает молнию на одежде, ласкает подушечками пальцев нежную обнаженную грудь, заставляет Хармон прогибаться в пояснице, доверчиво касаясь впалым животом его пресса, и чемпионка не пропадает, разве что полностью растворяется в нем. Бенни слышит постукивание большого сердца в этом крохотном теле, зарывается носом в шелковистые волосы, пахнущие Парижем. Она здесь, с ним. И Уоттс ни за что не выпустит ее, вцепится мертвой хваткой. Цвет Бет — возвышенный белый. Поэтому она всегда атакует напрямую — правдиво и искренно. Попробуй устоять под напором решительных неукротимых глаз. Даже сейчас, окольцевав руками спину шахматиста и, позволяя ему водить ладонью по покрытому мурашками бедру, королева все еще не сводит взгляда с его вспотевших висков и светлых волос. Цвет Бенни — чарующий черный. Поэтому он позволяет себе действовать исподтишка. Будто невзначай задевает соски, пробегает холодными пальцами по позвонкам, заставляя Бет вздрагивать. Уоттс снова нарушает все ее правила — дразня, оттесняя, властно направляя и указывая. Их партия подходит к концу. Король и королева сталкиваются на шахматной доске, и лишь одна бесконечная клетка теперь разделяет их. Кто-то сегодня падет. А быть может, падут сразу оба. Бенни покрывает поцелуями ее хрупкое тело. Растянуто, небрежно оставляет на светлой коже алеющие следы. Ласково касается выпирающих ребер и опускается к сокровенному месту. Его ладони невесомо скользят по внутренней стороне бедра Хармон, из-за чего девушка невольно жмурится. Блондин аккуратно вводит пальцы, массируя клитор, заставляя королеву извиваться под ним, отрывисто выдыхать. Он снова тянет время, свободной рукой сжимая кожу ягодиц, вызывает у фарфоровой леди покалывания по всему телу. И Бет не выдерживает: — Прекращай издеваться, — практически рычит шахматистка. И этого вполне достаточно, чтобы Бенни окончательно снесло крышу. Он заменяет пальцы окаменевшим членом, проникая все глубже, до самого основания. Бет отрывисто стонет, удивляясь тому странному очаровательно-мягкому звуку, что слетает с ее губ. Уоттс тоже вслушивается в ее дрожащий голос, с восхищением прикусывая губу, подминая под себя непокорное тело и постепенно наращивая темп. Хармон поддается, двигая бедрами ему навстречу. Темная комната плывет, они устало прикрывают глаза, полностью отдаваясь разгоряченным ощущениям.

***

Маленькие капли равномерно ударяются о железный выступ, нарушая бесконечную тишину. В Нью-Йорке снова сыро. И только в маленькой комнатушке так уютно и тепло. Бенни не может сдержать улыбки, глядя на то, как Бет прожигает взглядом потолок, непрерывно скользит глазами по потрескавшейся штукатурке. — Ты играешь белыми? — ухмыляясь, спрашивает он, подпирая голову ладонью. Бет хитро улыбается и щурит глаза. На этот раз он угадал. — Да. Только дьяволы вроде тебя всегда выбирают черные.