Последняя нервная клетка

От количества разговоров, витавших в этот день в здании Склифосовского, головная боль наступала на пятки более, чем стремительно. Ирина испытывала странные чувства — начиная от лёгкого злорадства и заканчивая полнейшим непониманием. Теперь чувствовала себя ещё более подвешенной в воздухе, чем несколько недель назад, когда слова «вы отстранены от занимаемой должности» плотно засели на подкорке. Оказаться дома, в тишине, к которой Ирина привыкла за прошедшие пять дней, было навязчивым желанием. Которое сопровождалось постоянными взглядами на часы, белый ремешок которых слегка болтался на запястье левой руки. От звука открывающейся двери Ирина вздрагивала, судорожно пытаясь сделать вид, что увлечена чтением медицинской статьи, которую открыла на мониторе как раз для этих целей. Весь день прошёл в сумбуре, и теперь оставалось лишь ждать, когда перламутровые стрелки часов оповестят о конце смены. «А что теперь будет?» — этот вопрос витал в приёмной с самого утра. Придя на работу, Ирина расписалась в журнале привычным движением руки и уже собралась пойти в ординаторскую, как была остановлена фурией по имени Фаина. Та, не особо переживая по поводу личных границ, начала со слезами на глазах причитать. Ирина, чьё сердце всё-таки не окаменело до конца, сначала даже прислушалась, кивнув Фаине в сторону кресел для посетителей, чтобы той не стало плохо прямо здесь. Впрочем, разобрав, наконец, в потоке причитаний слова, Ирина поняла, что присесть теперь нужно ей самой. «Вот это новости, вот это я понимаю» — размышляла она, направляясь в ординаторскую, не желая отвечать ни на чьи вопросы и расспросы. Потому что сама не знала ответа. Оказавшись в помещении, Ирина, первым делом, проверила экран телефона, будучи уверенной на сто процентов, что увидит там непринятый вызов, однако на светло-голубой заставке было только «9:30» размашистыми буквами. — Чертовщина какая-то… и знаю я, что за чёрт стоит в голове, — пробормотала себе под нос, затем начала переодеваться, — точнее дьявол. Уже буквально через несколько минут оказалась в операционной, так как начавшаяся оттепель не щадила автомобилистов, в связи с чем спрос на посещение Склифосовского оказался несколько повышен. С одной стороны, работа помогала отвлечься от всяких разных мыслей, но с другой Ирина постоянно чувствовала на себе вопросительный взгляд сотрудников, а Олег Михайлович даже сделал чуть больше — попытался поинтересоваться о дальнейшей судьбе отделения, однако ответов на свои вопросы так и не получил. Проходя мимо своего то ли бывшего, то ли будущего кабинета, Ирина, потратив несколько секунд на борьбу с самой собой, подождала, пока коридор опустеет, затем заглянула в окно — жалюзи были не прикрыты. Однако в кабинете было темно, на столе — ворох бумаг, словно свидетельствующий о том, что владелец помещения всего лишь на секунду отлучился. Только вот подписи Геннадия Ильича в журнале, строго опекаемом Ниной, за уже почти прошедший рабочий день не наблюдалось. Ирина, почувствовав себя неуютно, ушла в ординаторскую, строго для себя решив, что оставшееся время до ухода с работы будет сидеть там. Телефон по-прежнему молчал, и эта неизвестность начинала давить на и без того расшатанную нервную систему. Однако Ирина по-прежнему держалась, стараясь не допускать мысли о возможном проигрыше. Специально для этого убрала телефон в сумку, оставив включенным звук — чтобы не было соблазна открыть приложение «контакты» и набрать человека, чья фамилия в виду злого рока судьбы, оказывалась первой в списке. «Нет ну… не может же быть так, чтобы у отделения вообще не было заведующего!» — размышляла Ирина, переодеваясь и бросая взгляды на окно в приёмное отделение, чтобы улучить момент и уйти незамеченной. Ждать пришлось около десяти минут — видимо, общественность решила развернуть совещание возле стойки регистрации, заметив, что ординаторская занята человеком, в чьём присутствии обсуждать новую кандидатуру на роль заведующего как минимум некорректно. — Ну и слава Богу, — с нотками фальши в голосе произнесла Ирина, застёгивая пальто и подхватывая сумку на сгиб локтя правой руки. Очень сильно хотелось уже оказаться дома, с Котом, в тепле и… желательно с бокалом красного. Коротко попрощавшись с коллегами и оставив в очередной раз свой автограф на клетчатом листе тетради, Ирина пошла в сторону выхода. К вечеру температура воздуха вновь упала, прохладный ветер обдувал щёки, и ещё приходилось очень аккуратно спускаться по ступенькам, чтобы не пасть жертвой коварной наледи. Спустившись, Ирина перевела дух, затем выпрямилась, отбросив от лица чёлку и почувствовала, как каждую клеточку парализовало. «А я знала, что так будет!» — ехидно отозвался внутренний голос, в то время как взгляд зелёных глаз отследил тёмный силуэт, который отделился от стоящего неподалёку чёрного минивэна. Ирина понимала, что у неё всё ещё есть возможность развернуться и вернуться в больницу или же быстрым шагом направиться в сторону ворот, но нервное напряжение не позволяло ей этого сделать. Она скучала, чёрт бы его побрал, скучала и не могла себе в этом признаться. Анатолий, а это был несомненно он, остановился буквально в полуметре от Ирины. Расстёгнутое пальто, красный шарф, слабо обёрнутый вокруг шеи, усталый взгляд серых глаз. — Добрый вечер, Ирина Алексеевна, — произнёс он спокойно, слегка наклонив голову вправо. От его голоса внутри всё перевернулось. Ирина, по-прежнему не шевелясь, воспроизводила реплику в голове снова и снова. Даже не осознавала, до какой степени соскучилась по этому человеку, соскучилась по его голосу, по его действиям, а в кончиках пальцев пробежалась дрожь — очень сильно сейчас захотелось поправить его шарф. Ирина осеклась — нужно было сейчас что-то ответить, и сделать это так, чтобы не остаться проигравшей. — Полагаю, Анатолий Борисович, вы здесь, чтобы сообщить об очередных кадровых перестановках? Я в курсе, могли бы не утруждаться, — стараясь сделать так, чтобы голос не дрожал, ответила она, нервно кусая губы с внутренних сторон. Температура воздуха вокруг них понизилась ещё на пару градусов, однако отступать не хотелось. — Надо же, как быстро в вашем отделении разносятся указы сверху, — с долей иронии в голосе проговорил Анатолий, стараясь не обращать внимание на собственный учащенный пульс — сейчас нужно было собраться и ничего не испортить. Ирина приподняла бровь и решила прицепиться к так неосторожно брошенному слову. — Значит, всё-таки, в моём? — выпалила она, затем сразу же произнесла следующую фразу, едва она успела прийти на ум, — правильно ли я понимаю, что, чтобы увидеть приказ о моём назначении, я должна забыть вам приказ о снятии? Её слова попали в цель — Анатолий совершенно не ожидал подобных реплик, что отразилось растерянностью на его лице. «Не успел тебя изучить полностью, всё-таки… ну, ничего, у меня время будет… особенно теперь, когда рядом не будет балаболов Кривицких… и мужа твоего давно пора выписать из квартиры» Ирина ощутила триумф. — Извините, Анатолий Борисович, я в ваши игры играть не собираюсь. До свидания, — бросила она, затем развернулась, чтобы направиться к выходу. Впрочем, реакция Анатолия его не подвела, и через секунду Ирина снова оказалась там, где стояла мгновением до этого. — Ну что ещё? — злобно проговорила она, сбросив его руку. — Плохо ты меня знаешь, Ира, — миролюбиво сказал Анатолий, начиная выискивать что-то в необъятных карманах пальто, — я не спорю, что хочу всё вернуть, но не такими же методами! «Надо же, что мешает на этот раз?» — подумала Ирина, усмехнувшись, однако в зелёных глазах прыгали искорки любопытства — следила за движениями рук Анатолия. — Ты выйдешь на эту должность… но, — в чёрных перчатках материализовался белый конверт, — после законного двухнедельного человеческого отпуска. Ирина почувствовала, как счёт стремительно перевешивает в сторону Анатолия. «Ты что, читал мои мысли?! Или следил за тем, что я ищу в интернете?» Анатолий, завидев её растерянность, неожиданно тепло улыбнулся. Извиниться по-человечески для него было чем-то недосягаемым, но ведь есть и другие методы. — А если нет? — Ирине внезапно стало противно — купить её ещё никто не пытался, и к глазам подкатили слёзы. В том, что билетов два, она и не сомневалась. «Тебе так сложно сказать одно слово?» Анатолий тяжело вздохнул, затем осторожно потянул Ирину на себя, вновь убрав конверт в карман, а его ладони пристроились на её талии. Сейчас понимал, что убегать она не станет. Любыми способами был готов её вернуть, но вариант с должностью даже не рассматривал. А вот первый совместный отпуск, в принципе нормальное совместное проживание… и возможность обсудить все проблемы… очень даже рассматривал. — Ир… я хочу всё вернуть, — тихо проговорил он, — ты нужна мне… во всяком случае, хотя бы попытаюсь… Ну хочешь, можешь меня в море утопить, если что-то будет не так! Эти дни, которые он провёл без неё, были гораздо тяжелее предыдущего разрыва, вызванного болью после смерти сына. И портить всё в очередной раз не хотелось. Ирина тяжело вздохнула, затем прикрыла глаза, чтобы не дать слезам возможность прокатиться по холодным щекам. «Лечить потом ещё кожу из-за тебя, не дождёшься!» — Утоплю, — тихо произнесла она, чувствуя, как усталость от этого дня стремительно наваливается, — это ты меня плохо знаешь, Толя. Зелёные глаза вновь встретились с серыми. В одних были сомнения, во других чёткое желание всё исправить. Через пару минут чёрный минивэн покинул территорию больницы.