Пути рационального выбора (ГП МРМ)

Второй год обучения начался неспешно. Еще летом Гарри спорил с директором Макгонагалл о том, что ему не обязательно посещать занятия, материалы которых он успешно изучил самостоятельно. К большому удивлению Гарри, Хогвартс не был знаком с полноценным пониманием учебы экстерном. Он сумел выторговать себе посещение занятий по собственному желанию, но не сумел убедить директора, что он и Гермиона должны сдать С.О.В. немедленно. Обязательными остались Защита от темных искусств, Травоведение и Зельеварение, поскольку практика в них была куда важнее теории. Конечно, сюда же относилась и Трансфигурация, но Гарри делал в ней такие успехи, что у МакГонагалл не нашлось ни одного аргумента, почему стоит запретить мальчику не посещать занятия. Что касалось новых магловских курсов, Гарри не обнаружил в планах занятий ничего нового для себя ни в продвинутой физике, ни в продвинутой математике. Судя по всему, базовый курс для всех студентов охватывал те знания, что маглы получают в 1-6 классах; продвинутые курсы начинались с 7 магловского класса и заканчивались основой матанализа. Единственный курс, который заинтересовал Гарри, был продвинутым курсом философии. Сюда он записался. Во вторник после обеда он вместе с Гермионой поднялся в свой кабинет. Они договорились продолжить эксперименты, которыми не занимались уже с марта. — Для собственной безопасности и безопасности вселенной мы должны ввести несколько правил. Это, — он помахал над головой тетрадью с твердой обложкой и рисунком единорога. — Наш журнал экспериментов. Поскольку и ты, и я умеем пользоваться заклинанием Обливиэйт, мы будем стирать друг другу память в том случае, если посчитаем, что полученные знания могут стать угрозой для существования мира. Вернее, ты будешь стирать память мне. Но если знание окажется слишком опасным, то тогда обоим. В этом случае мы кратко опишем суть эксперимента и поставим жирную надпись НЕТ, чтобы не продолжать в дальнейшем изучение в этой области. — Подожди, — остановила его Гермиона, изучая тетрадь. — Одно важное исправление. Гарри непонимающе взглянул на нее. Ему казалось, что здесь все очевидно. Гермиона взяла перо, обмакнула его в чернильницу и нарисовала молнию на голове у единорога. — Вот, теперь все честно. Продолжим? — она очаровательно взглянула на него. Гарри усмехнулся. Да, иногда он настолько зацикливался на своих мыслях, что и подумать не мог, что «исправление» касается не их. — Нам нужно разобраться с некоторыми вещами, и над одной я мучился последние два дня. Главная цель, которую я ставлю на ближайшие месяцы — это выяснить сущность явления магии в виде заклинания, а также определить, что это за… мана позволяет волшебнику использовать и не использовать те или иные заклинания. — Он долго думал над подходящим термином. Обозначать ее энергией или силами чревато путаницей. Что, если использование маны практически не тратит тот энергетический запас организма, который производится митохондриями в результате цикла Кребса и тут замешан какой-то совершенно иной тип энергии организма, присущий только волшебникам. — И с чего мы начнем? — Я пытался выявить воздействие заклинаний на микрообъекты. Смотри. Он произнёс Ступефай, указывая на перо в своей руке. Кончик пера дернулся и засветился от воздействия заклинания. Остальная часть пера, похоже, осталась нетронутой. — А здесь, — Гарри указал на поднос с небольшой трубкой бледно-красного цвета. — Нейронная цепь с мышцами из примерно пятидесяти нейронов. В 1771 году Луиджи Гальвани впервые провел эксперимент по сокращению мышц лягушек. В первом его опыте препарат задних конечностей лягушки подвешивался на цинковой стойке с помощью медного крючка. Когда конечность лягушки касалась цинковой стойки, её мышцы сокращались. Гальвани предположил, что эти сокращения вызваны возникновением электрического тока между мышцами и металлом. Это было верно лишь отчасти, ведь электрический ток возникал в месте соприкосновения двух металлов — цинка стойки и меди крючка. Таким образом, Гальвани смог стать основоположником электрофизиологии. По моей гипотезе, если направить заклинание на один единственный нейрон, я должен перегрузить его, то есть деполяризовать. Нервные импульсы передаются от одного нейрона к другому, а когда достигают его пресинаптической щели, то есть, условно говоря, ворот, вызывают электрический разряд, называемый деполяризацией. Когда уровень энергии достигает потенциала действия, необходимого для перегрузки, из нейрона в постсинаптическую щель высвобождаются пузырьки медиаторов, которые и вызывают дальнейшую передачу импульса по сети. С помощью такой последовательности мы производим передачу всех нервных импульсов, скажем, чтобы почесаться. — Дай угадаю: у тебя ничего не вышло? — Не вышло, - признался Гарри, — вместо того, чтобы заклинание сработало на один нейрон, оно работает на всю цепь сразу. Моя искусственная мышца сокращается целиком. Он продемонстрировал это. Как и ожидалось, сократились все мышцы. Гермиона задумчиво потыкала цепь палочкой. Затем также направила свою палочку на перо. После десятой попытки ей удалось настолько уменьшить своё заклинание, что оно стало попадать только на кончик пера. Хотя, конечно, дело было не в уменьшении самого заклинания, а лишь в точечном выборе цели. Затем она направила палочку на цепь и подумала об одном единственном нейроне. Ничего вокруг не должно пострадать, — повторила она про себя несколько раз и наконец произнесла: — Ступефай! Мышца сократилась целиком. — Хмммм, — промычала Гермиона. Гарри выжидающе сидел и внимательно смотрел то на неё, то на мышцу. — А что, если заклинание передаётся по твоей цепи, а не действует целиком на все мышцы? — Что? — опешил Гарри. — Ты думаешь, что заклинание — это электричество? Но это не так, я уже проверял напряжение… — Да нет, возможно заклинание попадает на один нейрон и распространяется от него во все стороны как и любой химический раздражитель, вызывая отклик. Гарри призадумался. В этом был смысл. Они попробовали ещё с десяток разных вариантов, по-разному разрывая цепь то в одном, то в другом месте, затем склеивая ее обратно, затем блокируя отдельные нейроны с помощью других веществ. Судя по всему, теория оказалась рабочей. — Кстати, Гарри, ты правда обещал мисс Трейси Девис позаниматься с ней трансфигурацией? — Ох, точно, — мальчик уже забыл, что вчера обещал ей помочь перед следующим занятиям, чтобы подтянуть ее навыки. — А что? — Нет, ничего. — Ты же не думаешь, что… слизеринцы, потерявшие своих родителей, обвиняют во всем меня и с помощью Трейси заманивают в ловушку, где готовят расправу? — Что? Нет! — Гермиона вздохнула, — Гарри, ты слишком сильно не доверяешь людям. Далеко не каждый хочет тебя обмануть и строит козни…. по крайней мере не такие, о которых ты думаешь. В голове у Гарри пронеслись слова Грюма: «Недостаточно параноишь, сынок!» Они сделали записи в журнале экспериментов. После каждого эксперимента следовало пятиминутное обсуждение его выводов на тему опасности для мира. В данном случае, Гарри оценил опасность выводов в 8%, что было совершенно безопасно, и они не стали стирать друг другу память. — Скоро четыре часа, — объявила Гермиона — Мне нужно встретиться с профессором МакГонагалл. — Что-то о трансфигурации? — Нет, мне нужно доказать ей, что я психологически готова для подвигов. Что в случае опасности меня стоит отправлять даже раньше, чем преподавателей, ведь — она взглянула на свои белые ногти, — все повреждения мне нипочём, не так ли? — А ты готова психологически? — уточнил Гарри. — Не знаю, — призналась девочка. — Меня все ещё пугает очень многое, и перспектива того, что мне снова откусят ноги, пусть они и довольно быстро отрастут, очень не по душе. Но я не могу иначе, — она посмотрела Гарри прямо в глаза, — Какой смысл от такого супертела, если я не буду его использовать на полную, оберегая, тем самым, тех, кто может пострадать? Почему-то Гарри инстинктивно захотелось проверить наличие дневника Роджера Бэкона, являющегося крестражем Гермионы в своём бездонном мешке, но он удержал этот позыв. Про дневник он так ничего никому не рассказал. Гарри скормил мешку журнал экспериментов и они отправились вниз, каждый по своим делам. На занятиях по травоведению профессор Спраут показала им мандрагору. Она объяснила, что это еще совсем юные мандрагоры, а потому они не могут лишить слуха, но могут оглушить, и потому всем ученикам следует пересаживать их в наушниках. Гарри видел картинки мандрагор в учебнике, когда изучал волшебные растения год назад. Еще тогда его поразило это растение, но одно дело — прочитать, и совершенно другое дело увидеть собственными глазами. Корень растения на самом деле напоминал ребенка и кричал точно так же. — Э-э-э, профессор, — обратился Гарри, когда первый корень был успешно пересажен. — А вы уверены, что эти растения точно не обладают самосознанием? — Что? — профессор Спраут внимательно оглядела Гарри с ног до головы, будто впервые в жизни его увидела, — Это просто волшебные растения, мистер Поттер. Их плач — это защита от внешних угроз. — Но кто-нибудь когда-нибудь пытался разобраться в происхождении этого растения? Насколько я могу судить, все волшебные существа, обладающие разумом, похожи на гуманоидов, то есть, вероятно, произошли от общего с ними предка. И тут, внезапно, мы имеем гуманоидного вида растение, которое производит звук, аналогичный детскому плачу. Либо это идеальная адаптационная мимикрия, и это растение залезло в голову человека, чтобы выяснить такой факт, либо, что вероятнее, к его созданию причастен волшебник, а не эволюция. В таком случае, стоит хотя бы попытаться установить с ними связь, ведь оно может… — Я уже более пятидесяти лет занимаюсь волшебными растениями и ни разу не замечала у какого-то ни было растения зачатки человеческого разума, — отрезала профессор. — Но это же не очевидно! — вскричал Гарри, и на этом, к сожалению, тема себя исчерпала. Даже Гермиона крайне скептически отнеслась к этому предположению, не говоря уже о других второкурсниках, которые лишь повертели пальцем у виска. Если говорить про их соревнование, то Гермиона вновь сумела обойти Гарри, дав правильные ответы на большее количество вопросов. Сначала Гарри удавалось выходить вперед за счет скорости реагирования и выкрикивания ответов (за это он себя немного винил), но затем, профессор Спраут, очевидно, вспомнила с кем имеет дело, и стала задавать по-настоящему сложные вопросы с двойным дном, ответы на которые знала лишь одна Гермиона. Перекапывать мандрагоры оказалось далеко не так просто, как могло показаться на первый взгляд. Падма Патил умудрилась обсыпать себя землей с головы до ног, когда горшок вылетел у нее из рук. Частично досталось и Рону Уизли, которому не посчастливилось стоять у нее за спиной. Гарри долго пыхтел, пытаясь придумать оптимальный метод пересаживания растений, но, похоже, ничего не имело здесь большего значения, чем мастерство и ловкость рук. Иногда неважно, насколько ты умен и способен разобраться в вопросе. Банальная нехватка навыков погубила сотни многообещающих экспериментов, в которых было идеально практически все, кроме человека, который их проводил. Перед обедом в пятницу Гарри сумел улучить момент и поймать Джинни Уизли на ее пути к столу Гриффиндора. — Привет Джинни, на счет того заголовка год назад, э-э… — Гарри внезапно замялся, хотя совершенно не понимал, с чем может быть связано внезапно навалившееся волнение. В конце концов, он же не женился на ней на самом деле и не требовал развода. — Я надеюсь, оно не нанесло тебе репутационного вреда? Если это так, я готов публично высказаться о том, что наши семьи не имеют ничего общего, после чего слухи должны прекратиться, — он порылся в своем кармане, вытаскивая шоколадную лягушку, и протянул Джинни. — Жабу? Джинни слушала его молча, а потом схватила лягушку, мотнула рыжей головой, пискнула что-то вроде «Все нормально» и убежала прочь. Ну, к странному поведению учеников ему было не привыкать. Трейси, с которой Гарри успел позаниматься трансфигурацией, тоже не была эталоном адекватного поведения: она постоянно отвлекалась, расспрашивала Гарри на самые разные темы, на которые ему говорить совсем не хотелось. Разве что, Гарри сам не заметил, как пятнадцать минут проболтал о своих любимых книгах. Трейси уже далеко не в первый раз пыталась завладеть его вниманием, и Гарри отдалённо понимал причину этого, но его мозг отказывался признавать, что все это общение может быть действительно значимым. Трейси, конечно, обладала одной замечательной способностью: она задавала Гарри вопросы, а потом могла подолгу его не перебивать. На самом деле, он даже не был уверен, что Трейси его действительно слушает, а не витает где-то в облаках, но такая возможность выговориться была приятной. Правда, полноценный диалог двух разумных существ эта односторонняя беседа не смогла бы заменить никогда. После обеда второкурсников Хогвартса ждало первое в этом году занятие по Защите от темных сил. Очень многие ждали его с предвкушением чего-то великого, Гарри же наоборот не ждал ничего хорошего. Профессор Квиррелл установил такую планку занятий, что было невозможно представить хоть кого-либо, кто мог быть способен его превзойти. Гарри задумался о том, что если бы Волдеморт посвятил себя педагогике, он бы стал лучшим учителем в истории мира. Впрочем, не всем знаменитым личностям даровано стать великими художниками, иногда им просто отказывают в поступлении. Все ученики собрались у входа в аудиторию, ожидая профессора Локхарта. Гермиона усиленно читала, впитывая своей фотографической памятью те отрывки текста, которые ускользнули от нее при прошлом прочтении. Она уже несколько раз краем глаза замечала претенциозно скучающего Гарри. — Ну что? — спросила она с ноткой раздражения. — Ты вообще вчитываешься в текст? — спросил он непринужденно. — Учебник есть учебник, Гарри. Да, он конечно… немного странно написан, но если профессор Локхарт применяет уникальные методики преподавания, то наша цель — это попытаться понять их. — А я даже не читал, — ответил Мальчик-который-выжил, — Пролистал, вычитывая отдельные тезисы. Местами звучит нормально. А местами — полнейшая бредятина. — Ну и ну, — подала голос Дафна Гринграсс, стоявшая неподалеку. Судя по тому, что последние несколько минут она пинала камешек из угла в угол, ей было очень скучно. — Это что, наша звезда не терпит конкуренции? Боишься, что профессор Гилдерой переманит всех твоих фанатов? Он, конечно, не убивал Сами-Знаете-Кого в младенчестве, но зато совершил множество других невероятных подвигов. И при том совершил их сам, а не благодаря счастливому необъяснимому случаю. — Я не собирался принижать заслуг профессора, — Гарри взметнул руки вверх, показывая, что он не собирается спорить. — Но когда человек на полном серьезе пишет такие странные с точки зрения логики вещи в своем научном труде, это невольно вызывает подозрения. Постоянные переходы на его собственный опыт в качестве источника подтверждения информации, откровенно слабые объяснения тех выводов, что он делает, например, о природе домовых эльфов, которых он называет соплями древних горных троллей. Это даже по меркам волшебного мира выглядит смешно, и я уж не говорю о том, что серьезный магловский научный цензор не пропустил бы эти учебники ни за что. — А возможно, твой мозг слишком маленький, чтобы их понять, — кисло ответила Дафна. — Возможно, — легко согласился Гарри, — но я бы на твоем месте утихомирил свои фантазии относительно мозга профессора Локхарта. Гермиона не слушала их. Она уже давно уткнулась в книгу. Чуть позже к Гарри подошел первокурсник с Гриффиндора. Он заметно волновался. — Не сердись, Гарри. Я Колин Криви, — произнес он на одном дыхании, нерешительно шагнув вперед. Его каштановые волосы и растрёпанный вид наводили на мысль о воробьях. — Как ты думаешь… как ты посмотришь на то… если я сделаю снимок для моих родителей? «О Мерлин», — подумал Гарри. Он надеялся, что уже прошел этот этап, но, похоже, все только начиналось. — А, так ты новенький тут? Я сразу это понял, потому что меня часто путают с Гарри Поттером. На самом деле меня зовут Квоут, я учусь на Слизерине. — сказал Гарри, переминаясь с ноги на ногу. — Ой! Прошу прощения! — пискнул Колин. — А где мне найти настоящего Гарри? — Да вот же он — протянул мальчик, указывая то ли на Симуса, то ли на Рона. Колин сказал что-то в благодарность и нерешительным шагом направился в сторону Симуса. Гермиона оторвалась от книги и с явным неодобрением посмотрела на Гарри, но, что бы она ни собиралась сказать, ее опередил звучный голос. Из-за угла вынырнул профессор Гилдерой Локхарт собственной персоной, и многие ахнули. — Да что же вы, мистер Поттер, в самом деле! — сказал он, хватая застывшего на месте Колина за рукав. — Если вы будете так необходительно относиться к собственным фанатам, то у вас не будет и шанса стать по-настоящему известным на весь мир!