Wake up

…на его груди расцветает лён, за его щекой умирает мак. почему мой город влюблен в сентябрь и совсем не может дышать и петь? я теперь такой же. руби и грабь. я влюблен и выбрал огонь и смерть. |с

Она стоит посреди улицы с бумажными пакетами со скудным недельным запасом продуктов, запрокинув голову к небу. Ветер шевелит медную прядь, выбившуюся из стянутых в хвост волос. Даже сейчас в короткий момент наедине с собой, ее не отпускает смятение. Нами смотрит на розовый в ржавом зареве заката ключ бумажных птиц. Над землей появляется маленький, сверкающий белыми крыльями, журавлик оригами, идущий на взлет. Она следит за ним, решив для себя — если она спит, то журавль так и будет мелькать на одном уровне параллельно горизонту, если не спит — он станет, подхваченный ветром, подниматься в небо, пока не скроется за облаками. Минуты внимания тянутся долго. И вот крохотная точка прячется за ближайшим зданием на пути, и Нами больше его не видит. Фраза «я в порядке» стала неотъемлемой частью её жизни, ежеутренней мантрой, что, по сути, должна была настраивать на определенный рабочий лад. Будто какой-то встроенный код, который заставлял человека, словно компьютер, работать. Кажется, по подобным установкам живёт большинство окружающих ее людей. Солнце еще светит, а планета крутится. Жизнь продолжается. Только Нами это ни чёрта не помогает. — Ну, же девочка, поторапливайся, — окликнувший её голос скрипит, как старые несмазанные шарниры. Его обладатель такой же древний, сморщенный, как коричневый финик, старик, согнутый тяжестью прожитых лет в две погибели. — Нам ещё нужно купить детали для грозосферы. Мы должны успеть до закрытия. — Да иду я, иду, — буркнула под нос рыжая, прибавив шагу, едва сдержавшись, чтобы не ляпнуть что-то другое. В отличии от этого рыхлого старика она почти выбилась из сил. От переутомления руки тряслись, словно она перебрала лишнего, а ступни от хождения на каблуках жгло не хуже испанских башмачков. Впору танцевать и плакать. Какой круг они по городу уже наматывают? Третий? Пятый? И почему-то Нами уверена, что будет и десятый, стоит седому звёздочету вспомнить о том, что они ещё не приобрели. Откуда в дряхлом теле столько энергии? Впереди маячит сгорбленная спина профессора Харадеса, покачиваясь с каждым шагом, как потревоженная ладья на тёмном зеркале воды. Время от времени он бросает на неё взгляд из-под косматых бровей, бормочет что-то нравоучительное, кряхтит и теребит стальные нити спутанной бороды. Нами слушает его в пол уха, раздраженно отмахивается от порции обвинений в порчи имущества из-за излишнего любопытства, хмуро смотрит по сторонам. Вместе с угасающим пурпурным закатом вспыхнули газовые фонари, украшенные вычурной ковкой, чадили напропалую, потрескивая над запруженным людской массой проспектом. Тесно, душно, шумно. По каменным траншеям улиц кружит говорливая толпа. В воздухе царит дух огульного безумия. Соленый запах моря насквозь пропитан парами алкоголя, потом, дымом костров, сырой глиной и безудержным весельем. После победы Морского Дозора в войне в Маринфорде прошло почти две недели, а народ продолжает всё праздновать. А что собственно они празднуют? Восхваляют Дозор, после действий которого в их и так не спокойном мире воцарился настоящий хаос? Или то, что со смертью пиратского принца проклятая кровь Гол Д. Роджера исчезнет? Глупые. Их радость будет длиться ровно до того момента, пока на их беспечный белокаменный город не нападёт кто-то из пиратов, чьи бесчинства до сих пор сдерживал страх и авторитет Белоуса. Наивные. Неужели они действительно верят, что Дозор броситься их защищать? Неужели они верят, что Дозор защищает имённо их, а не интересы Мирового Правительства? Вот и поделом им! Нами фыркнула себе под нос, прикусила губу. Сильнее сжала пакеты в руках. Провощеннная коричневая бумага жалобно захрустела под натиском тонких пальцев. Взгляд невольно упал на стену здания, мимо которого они с профессором проходили. Троица шибутных мальчишек краской в баллончиках выводили на щербатой поверхности кривобокие неровные буквы. Красные чернила «Я стану Королем Пиратов» были перечеркнуты черным «Белоус мёртв». Красные болезненным воспоминанием ударили под дых. Где сейчас Луффи? Что с ним? Жив ли он? И как он перенёс гибель брата после столь жестокого расставания с накама? А где остальные? Всё с ли с ними в порядке? Вопросы зудят на языке, выталкивая забитые на дне души эмоции, как морскую воду сквозь трещины в льдинах. Нами выдыхает вместе с прелым солёным воздухом скопившуюся в груди тревогу, вспоминает, как судорожно сжимая края свежей газеты, почувствовала чужую боль, как свою. Перед глазами вспышками светошумовых гранат вспыхивают хроники Маринфорда, доступные в сети ден-ден муши любому желающему. Заголовки в утренних газетах. Если она так сильно беспокоиться о чувствах своего капитана, тогда почему в груди все равно что-то болезненно сжимается каждый раз, когда перед внутренним взором вспыхивает знакомое до малейших деталей лицо с россыпью веснушек и кривой, наглой ухмылкой? Она вздрагивает, зажмуривается и трясет рыжей гривой, стараясь вытрясти образ из головы, потому что он слишком яркий, слишком знакомый, он снится ей по ночам. Приходит в кошмарах. Он бы победил. Луффи победил бы. И его брат бы не умер. Если бы у них было хоть немножко поддержки. Твёрдое отцовское плечо. Протянутая рука. Если бы… Мысль обрывает мелькнувшая на переферии взгляда знакомая фигура. Слишком знакомая, чтобы мозг мог её проигнорировать. Слишком важная в сложившихся обстоятельствах. Багровые волосы, высоко поднятый воротник чёрного плаща, три полосы тёмного шрама, пересекающего левый глаз. Шанкс. Торопливо сунув пакеты в костлявые руки опешившего старика и буркнув, чтобы без неё он никуда не возвращался, Нами поспешила догнать красноволосого пирата. Того самого, что подарил Луффи его соломенную шляпу. Как корабль, сопротивляющийся волнам, она с усилием лавировала между людьми, следуя за Ёнко. Плотная толпа настойчиво направляла по своему течению, вызывая целый спектр не самых приятных эмоций. Стоило ей немного приблизится к нему, как галдевшее скопище снова отделяло её от цели. В итоге, выскочив на относительно пустую улицу, рыжая таки потеряла мужчину из виду. Нами хочется взвыть от безысходности и отчаянья. Она смахивает рукой выступившую соль из глаз. Глубокий вдох. Ловит свое отражение в зеркальных осколках лужи. Чувствует, как к горлу подступает плавучая, ванильная тошнота. Раздражение, беспокойное, злое, когтистым зверьком царапает ребра. Неожиданно цепкая рука схватила её под локоть, утаскивая в темный мрак подворотни. И Кошка-воровка оказывается лицом к лицу со злым, как свора бешеных псов, пиратом. Рослый и широкоплечий, затянутый в тяжёлый плащ по самоё горло, Шанкс взирал на неё из-под нахмуренных бровей цепким, сканирующим взглядом. Кажется, он не узнал маленького навигатора с корабля резинового мальчишки. Льющегося из окон света, как раз хватало, чтобы обрисовать хищные черты лица, искаженного недовольством граничащим с ленивым любопытством. Только плевать Нами хотела на его негодование. Ей нужна информация, и рыжая была готова поспорить на последний белли, что Шанкс обладает нужными сведениями. — Где он? Где Луффи? — Сходу, рубанув с плеча, спрашивает Кошка-воровка, подскочив к мужчине вплотную. Вцепилась изломом тонких пальцев в жёсткую ткань отворотов его плаща. Спрашивает так, будто это самое важное, что ей предстоит услышать в жизни. -Он жив? С ним всё хорошо? Я знаю, ты там был! В Маринфорде. Что с ним, Шанкс? Она замирает в немом ожидании, сердце же вопреки хозяйке ломится вперед на бешеной скорости. Шанкс обалдело смотрит на обнаглевшую девчонку, вскидывает тёмные брови. Принявший поначалу её за одну из брошеных им после жаркой ночи портовых красоток, пират наконец вспоминает где видел эти рыжие волосы и норовистый взгляд карих глаз. — Ты ведь Нами, его накама? — Вопрос-констатация. Несколько секунд он просто смотрит на нее, пронзительно и с интересом. Пробежав ладонью вдоль ее ключицы, как удав, обволакивает сбоку, уводит руку девушки за спину и, с безотчетным восторгом, окунает пальцы в беспорядок медной копны. — Да, я там был. — Врать и отпираться бессмысленно. Об этом не знает разве что слепоглухонемой. — Когда я видел Луффи в последний раз, он был жив, хоть и сильно ранен. Его увёз с собой Трафальгар Ло. Дальнейшая его судьба мне неизвестна. Я не знаю, где он. Вот так просто. Без подтекста и кавычек. Нами кивает, отпускает одеревеневшие пальцы второй руки, всё ещё сжимающей темную ткань. — Спасибо, — совсем уж незаметные, невесомые слова благодарности застревают в сыром воздухе. Луффи живой. Ей бы радоваться, только на корне языка всё равно остаётся липкий осадок полынной горечи. Их команда разделена, разбросана, уязвима, но навигатору Мугивар очень хочется надеяться, что не сломлена. Она сама ещё не сломлена. Нами отступает, делает шаг от застывшего под стеной мужчины, собирается уходить. Нужно вернуться к Харадесу и попытаться уговорить профессора помочь ей с поисками Луффи. Шанкс хмурится, алые пряди волос занавешивают лицо, губы стиснуты в тонкую линию. Нервное напряжение уже прорывается сквозь одежду и обыкновенно непроницаемый, цепкий, покрытый защитным эмалевым слоем, взгляд впивается в удаляющуюся узкую дивичью спину, что-то взвешивает, оценивает, находит в ней нечто нужное. Решение приходит сиюминутно. Если бы он позволил себе думать дольше, однозначно бы послал все это дерьмо подальше, но он не намерен более оттягивать неизбежное. — Нами! — Окликает рыжую пират в два шага, оказавшись рядом. — Что ты здесь делаешь? Твои накама с тобой? Кошка-воровка поднимает на него удивлённые карие глаза, неопределенно дёргает плечами. — Нет, я не знаю где остальные. Мы потерялись. — Отвечает она сипло, с трудом, словно ей придавили горло. — Там, на Сабаоди… — Значит ты здесь одна? — Перебивая, уточняет мужчина. Ни единой эмоции, только холодное рассудительное спокойствие и отрешенность. — Да, — почти огрызается она, вымученно убирая волосы с лица. — Ясно, — одно слово завязывает беседу в морской узел, и его размышления канут в океане пространства, задохнувшегося в чернилах опустившейся на город ночи. — Нами, не окажешь ли мне в одну услугу? — Какую? — Озадаченно выдает девушка, хмуро, с искренней и чистой неприязнью во взгляде. Деловито складывает руки перед собой. — Идём, покажу. Это недалеко. — Шанкс подхватывает её под локоть, приобнимает единственной рукой за покатые плечики. — Ладно, — нехотя соглашается Кошка-воровка, покорно следуя рядом с Ёнко. Она сомневается в чистоте его намерений, как и в том, что может чём-то помочь, но угостить смачным пинком между ног и сверкнуть пятками рыжая готова в любое мгновение. Конечно, устраивать разборки в крайне неблагоприятных обстоятельствах было не совсем разумно, но когда это ей мешало? А что если она действительно сможет ему чем-то помочь? Это сделает его должным ей. А иметь в должниках одного из четырех сильнейших людей на Гранд Лайне чего-то да стоит. В голове роятся мысли, шипит свернувшейся змеей ожидание. Они петляют узкими каменными улицами, поворачивают, протискиваются сквозь шумную пьяную толпу, пересекают одну поворотню за другой. Наконец Шанкс останавливается перед дряхлой перекошенной от времени дверью. Серая, грязная коробка дома. Чёрные провалы глазниц вместо окон. Над дверью, потревоженная ветром, звенит вязка оберегов и амулетов, вырезанные на белых рыбьих костях рунические ставы, выжженные на дереве, агисхьяльм на червленном серебре, ловцы снов и каббалистические знаки на монетках. Судя по всему они пришли к дому местного шамана. Судя по царившему вокруг убожеству и аварийном состоянии самого дома не слишком успешного. Что красноволосый пират здесь забыл? Что он хочет от неё? Стоило хватке ослабнуть, и Нами дергает угловатыми плечами, стараясь стряхнуть с себя тактильное воспоминание о тяжёлой лапище, резко обернувшись, буравя потемневшими зрачками укутанную в тяжёлый плащ фигуру мужчины. Занеся кулак, Шанкс стучит в дверь, куда сильнее чем приличествует благоговейному просителю. Полотно дрожит и грохочет под его кулаками. За дверью, в глухой полутьме помещения раздаются неторопливые шаги. — Чего тебе? — кричит кто-то незримый. — Открывай, Шодасавис, это я, — чуть более тише обычного говорит пират. Нами смотрит на всё происходящее с недоверием и подозрением, прячет открытые плечи от холода ладошками. Не нужно обладать поразительным складом ума, чтобы понимать, что при желании, Шанкс эту дверь может разнести одним ударом не напрягаясь, но продолжает стоять, терпеливо ожидая, когда по ту сторону двери щелкнет щеколда. Их встречает древний, как само мироздание, беззубый старик с длинными лохмами белых, как молоко, волос и слепым взглядом. Шаман выглядел, словно ожившая по прихоти чужого злого колдовства, дряхлая мумия с золотистой и сухой, как пергамент, кожей. Нами передёрнуло. — Ты не вовремя. Он спит. — Удивительно, но голос у шамана совершенно не звучал по-старчески. Словно ему и не принадлежал. Певучий, удручающе глубокий, словно рокот перекатывающихся камней по устью горной реки. — Я ненадолго. — Кого ты привел с собой, Шанкс? Шаман уставился белесыми бельмами глаз прямо на девушку, мнущуюся у порога рядом с пиратом. — Помощь, — коротко отвечает Шанкс, жестом приглашая рыжую следовать за ним. Нами пугливо проскакивает мимо, спешно переставляя ноги. Да кто он такой? Что он такое? Чудо чудное, диво дивное, не иначе? По коридору — направо, полутемный, неверный мир теней волочится за ними власяницей зыбких образов. Нами идет не поворачивая головы, чувствует, как в плечо вгрызаются когти долговязой страхолюдины, что отстукивает ритм своих шагов острием длинного посоха, путаясь в ногах широкими полами бледного, лунного, белого одеяния. Они протискиваются в тесную комнатушку через пару распахнутых, деревянных, в трещинах нечитаемых надписей дверей. Шаман отпускает её плечо. Шанкс останавливается у стены возле самой двери, словно давая ей пути к отступлению. В душном полумраке комнаты с единственной горящей свечой в латунном подсвечнике на прикроватной тумбочке едва можно что-нибудь разглядеть. На такой же дряхлой и старой, как всё в этом доме, кровати явно кто-то лежит, заботливо укрытий ветхим тонким одеялом. Нами смотрит на хозяина этой убогой обители, переводит взгляд на Шанкса. Неизвестность будоражит сознание, какое-то неприятное чувство заставляет скручиваться желудок в тугой узел, страх лип к ней, как пиявка, заставлял адреналин в крови бурлить, а сердце бешено стучать. На негнущихся ногах она подходит к кровати, даже и не зная, кого собственно собирается на ней обнаружить. Луффи ведь здесь нет, так почему собственно она волнуется? Нами осторожно убирает одеяло. Расширенный зрачок почти полностью поглощает радужку — этого человека она узнала сразу, даже не смотря на то, что он почти весь спеленен многочисленными бинтами и повязками. На левой руке в перевязи грязно-белых полос бинтов чернеет вычурная и перечекнутая крестом «s». Остальные части татуировки скрыты, но не сложно догадаться, что там написано. — Быть того не может…- выдыхает Нами, проталкивая преградивший горло ком. Смотрит на красноволосого пирата округлившимися, по-совиному большими, глазами. — Он ведь погиб…в новостях…и похороны… Шанкс, какого черта происходит? Отлипнув от стены Шанкс, подходит ближе. В неровном свете свечи его шрамы кажутся глубже и темнее, а сам мужчина выглядит безмерно уставшим. — Да, для остального мира Портгас Д. Эйс погиб. И пусть так пока и остаётся некоторое время. Нами понимающе кивает. — Луффи знает? — Дрожащие руки вспорхнули и потянулись к неподвижному лицу спящего. Тонкие пальчики аккуратно, едва касаясь, пробежались по его глазам и скулам, едва чиркнули по подбородку. Убрали чёрные, спутанные, слипшиеся от пота и крови пряди с высокого лба. — Нет. — Нужно ему сказать. Обязательно, слышишь, Шанкс? — Пока не стоит. К тому же его местонахождение сейчас неизвестно. Нами зло зыркнула на него из-под ржавой гривы волос. Дальнейший диалог напоминал передегивание каната, где каждый пытался взять вверх в споре, забрасывая друг друга аргументами потяжелее. Нами была уверена в том, что они обязаны сообщить Луффи, что его брат жив, хоть и тяжело ранен, в первую очередь. Сразу, как он найдётся. Но на один её довод красноволосый пират находил два других и в конечном итоге, разгневанный шаман, их просто вытолкнул из комнаты, грозясь обоих превратить в жуков. Закончили пререкаться они уже в коридоре и рыжей пигалице пришлось признать разумную обоснованность в словах мужчины. В конце концов, благоразумие в ней всегда преобладало больше, чем эмоции. — Присмотришь за ним? Я не могу сейчас взять его в море. Тем более в таком состоянии. — Спрашивает Шанкс, подперев спиной хлипкий косяк дверной конструкции. Скорее для проформы, потому что ответ он и так уже знает. — Конечно, — кивает навигатор Мугивар, уложив свои бренные птичьи косточки на узкую скамью под стеной. Устало прикрыла глаза. Интересно, Харадес всё ещё ждёт или уже улетел на Погодию, бросив её здесь, одну? Город вокруг них угрюмится, давит холодом и отчуждением. Не смотря на помпезность, находится тут — уже испытание. Есть в нем нечто древнее и опасное, своими истоками созвучное с гаитянской магией Вуду. Нечто зубастое, порочное и опьяняющее не хуже пары бокалов абсента на голодный желудок. — Будь осторожна. Этот город не самое безопасное место. — Предупреждает Шанкс, потирая единственный рукой висок в котором болезненно закололо. Спустя мгновение добавив: — Для вас обоих. Нами откинула голову, упершись затылком в шершавую поверхность стены. Сдула с лица навязчиво лезущий на глаза ржавый завиток. — Я знаю одно безопасное место, где нас точно никто не будет искать. — И где же такое место? Ответом ему — взгляд, чуть насмешливый, лихорадочный. «А, ну-ка отгадай?»