Strawberry Lipstick

This is a song about a person I love

I've got a toxic attitude and lack self control A reasonably fucked up individual Need you to cleanse my sins so I can go to school P-P-P-Please They're gonna lock me in the closet but I'm coming out Saying fuck all the oppression and the self doubt I'm gonna bite all of your fingers, put 'em in my mouth I'm on my knees       Эта история началась в старшей школе «Konoha High School». В школе, где ученики ходят в невзрачной серой форме, напоминающей о бетонных монстрах мегаполиса, в которых сидят офисные крысы в белых воротничках. Собственно, таких офисных крыс из нас и делали. К школьным воротам по утрам мы шли чуть ли не строем. На переменах нельзя было громко смеяться, собираясь небольшими группами. Только тихие разговоры или взгляд, воткнутый в страницы учебников для повторения пройденного материала. У этого душного учебного заведения была репутация элитного, готовящего лучшие кадры для поступления в топовые университеты. Я искренне не понимал учеников, которые действительно поступили сюда, чтобы их мозгам придавали форму, нужную обществу. Скромное поведение, умные изречения, подобающий внешний вид – сдержанность во всем. Своего мнения быть не могло – запрещено. Даже пресекалось. Никакой фантазии и воображения – на уроках рисования только академизм с натуры. А именно, выцветшие пластиковые яблоки и апельсины на натюрмортах. Простым карандашом. Хочешь цвета – иди на дополнительные занятия. На уроках литературы учитель диктовал то, что имели в виду классики в своих произведениях. Неважно, что ты подумал при чтении. Если учитель сказал, значит, так оно и было. Я искренне ненавидел эту школу. Почему учился здесь? Старший брат запихнул меня сюда, потому что хотел сделать из меня цивилизованного гражданина своей страны. И, так как я не так глуп, меня приняли. Знал бы, что это за ад, убежал бы из дома до вступительных испытаний. Родители умерли, некому было отстаивать мои права и мой выбор. А братец стал чересчур волноваться за мое будущее. Должно быть, поэтому он так часто сваливает за границу в бесконечные командировки.       В этой школе я всех ненавижу. Пусть здесь все являются юными дарованиями Токио, светлыми умами нашего поколения, они все равно тупое стадо баранов. Тот же заносчивый Хьюга, к примеру. Староста, вечно задран нос, лучший в классе, круглый отличник. Общение с отстающими считает ниже своего достоинства. Или Харуно. Течёт по мне с младшей школы. Вечно зубрит и старается пробить стену между нами своим здоровым лбом. Она вечно собачится с Яманака относительно того, кто займёт место рядом со мной. В этом году мне не повезло оказаться в центральном ряду. Теперь эти курицы сидят по обе стороны от меня и украдкой поглядывают в мою сторону. Пожалуй, я преувеличил, сказав, что всех ненавижу. Есть ещё Нара. Мы не являемся приятелями, но он мне импонирует. Почему? Этот парень хоть немного идёт против этой проклятой системы – он просто спит. Гений, а у них, как известно, свои причуды.       Что до меня? Меня зовут Саске. И все, чего я хочу, чтобы меня оставили в покое. Мои родители умерли, когда я был ребёнком. Это сильно по мне ударило. Теперь я нелюдимый, мне комфортно в своём одиночестве, и я терпеть не могу шушуканье, которое меня окружает. Парни ненавидят меня, а девчонки заваливают любовными записками мой ящик для обуви и сверлят взглядом, стоит мне появиться в радиусе их поля зрения. А все потому что природа наградила меня достаточно симпатичной внешностью. И, я не тупой. Третье место в моем классе. Потому что Хьюга зубрит, Нара спит, а я смиренно считаю дни до выпуска. И тут появилась она. Нет, она ворвалась в мою жизнь.       Урок начался как обычно. Почти синхронным выверенным движением все открыли учебник на нужной странице, уткнув взгляд в книгу. Учитель начал очередное нудное разъяснение очередной хитроумной теоремы, когда в дверь постучали. Секретарь директора привела с собой новую ученицу. Я нехотя оторвал взгляд от учебника. Острые коленки, наша строгая школьная форма, отсутствие украшений и косметики, два пучка на макушке. Снова особь женского пола, во вражеском полку прибыло. Я невольно вернулся к ее глазам. Презрительный ореховый взгляд окинул класс и встретился с моим. Если бы в радужке транслировались субтитры ее мыслей, я бы прочитал там нечто нецензурное. Верхняя губа едва заметно брезгливо поджата. - Такахаши Тен-Тен, - хрипловатый высокий голос. И никаких «Позаботьтесь обо мне» после. Что ж, а вот это уже интересно. Она прошла в конец класса на свободное место. К сожалению, вне моей досягаемости. Шепоток по классу не пошёл, дисциплина же, но я знал, что на перемене те, кто посмелее, подойдут познакомиться, а те, кто потише, забьются в углы обсуждать новенькую. Так и вышло. К моему удивлению, первым к ее парте подошёл наш именитый староста. Он манерно представился и любезно предложил поменяться местами, чтобы Такахаши сидела поближе к учителю. Я никогда в своей жизни не забуду ее саркастично-снисходительный взгляд. Хьюга был уничтожен. Сам я наблюдал со своего места, делая вид, что разбираю школьную сумку. Если бы я подошёл к ней, то был бы встречен так же. Да и не хотел я к ней подходить - мне женского внимания и так за глаза хватало.       Через урок была большая перемена. Я, как и всегда, направился на крышу, в свой укромный угол, где спокойно обедал в одиночестве. Без лишнего внимания. Утомленный ярким весенним солнцем, я задремал. Проснулся от того, что надо мной возникла чья-то тень. - Это ты местный красавчик, да? Я открыл глаза. Надо мной нависала Такахаши. Ветер трепал широкие складки ее юбки, обнажая узкие бёдра, но новенькую это совершенно не смущало. - Предположим, и что? – уточнил я, прикрыв один глаз. - Проваливай отсюда, теперь это моя крыша, - скомандовала Такахаши и перешагнула через меня. Она намеревалась бесцеремонно закурить, вытащив припрятанную сигарету из-за расстёгнутой рубашки. Как я понял, заначка пряталась у неё в бюстгальтере. - Что уставился?! – выпалила она, суетливо шаря у себя в груди, видимо, в поисках зажигалки. Я достал свою и прикурил ей. Такахаши удивленно на меня уставилась, когда я закурил сам. She got, she got my heart in her hands like a headlock I can't see straight, ten seconds past five o'clock I don't know what she's doing, but she'll do me wrong, She's such a tease She holds all the p-p-power in her fingertips She's gonna suck on my strawberry lipstick She's gonna taste my body with her fingertips I cannot breathe, I can't breathe       Дальше все закрутилось в каком-то необъяснимом вихре хаоса. Мы стали проводить каждую большую перемену на крыше вместе. Сначала просто молча курили. Затем, Такахаши сказала, что наша школа – дерьмо, а ее родители – имбецилы, что отправили ее сюда. Как оказалось, ее мать была китаянкой, свалила обратно в Поднебесную, разведясь с ее отцом. Дочь она оставила в Японии, а Такахаши старший совершенно не знал, что делать с несносным трудным подростком. Из-за смешанного происхождения моя новая одноклассница подвергалась травле, поэтому быстро нашла утешение в плохих компаниях, пьянках и драках. Она даже показала мне свою татуировку в виде двух переплетающихся драконов. Ее сделал старый друг своей самодельной тату-машинкой. Такахаши презирала общественные нормы, консерватизм и наших одноклассников. Ей хотелось свободы. Как и мне. Поэтому мы стали общаться. Ками, как же с ней было интересно! В мою серую жизнь влились новые краски. Первыми были бурые цвета ее кровоподтеков и алые штрихи на костяшках пальцев. Они подрались с Сакурой. Я знал, что вечно скромно тупившая свои зелёные глаза передо мной Харуно обладала вспыльчивым характером. И ее спровоцировало мое неожиданное внимание к новенькой. Конечно, мы открыто не демонстрировали нашу дружбу, но слухи все же пошли. И женскую половину школы это явно возмутило. А Такахаши привыкла решать конфликты известным образом. - Что ж, раз уж я все равно подралась за тебя, то почему бы не получить награду? – хитро прищурилась Такахаши, и тогда началось последующее безумие. Мы страстно целовались на крыше школы, забивая на уроки, одноклассников, учителей и мнение общественности. Она впивалась в меня своими пухлыми губами, покрытыми бальзамом. Кажется, клубничным. Этот вкус намертво врезался в мою память. Безудержное юношеское пламя разгоралось в наших сердцах и телах. Я совсем потерял голову и полез ей под рубашку. Такахаши не останавливала меня. Но в тот раз рассудок победил. Однако, я и не подозревал, что он победил сражение, а войну проиграл. Весь учебный год мы уединялись на крыше. Мы говорили обо всем и ни о чем, курили и прятались от дежурных учителей, обшаривающих школу в поисках прогульщиков. То есть, нас. Такахаши умудрялась проносить в школу свой смартфон и танцевала под любимые песни в стиле поп-панк. Мне тоже нравилась эта музыка, я не танцевал, но с удовольствием наблюдал за ее сумасшествием. Как-то раз она притащила алкоголь. Это был саке ее отца, который она налила в пластиковую бутылку из-под минеральной воды. Мы выпили, а потом на уроке литературы меня вызвали декламировать классиков японской поэзии на весь класс. Под глумливое хихиканье с заднего ряда. Такахаши смеялась ещё громче, когда пересказывала разговоры наших одноклассниц о том, что «Саске-кун так проникся хокку, что у него даже заблестели глаза!». Она принесла и маркер, которым вывела наши инициалы на стене рядом со входом на крышу. Такахаши очень расстроилась, когда увидела, что ее труды стёр уборщик. Тогда я умудрился пронести в школу нож и вырезал то же самое ровно на том же месте. Счастью ее не было предела.       Помню, я все же не сдержался и трахнул ее прямо там же. Она вцепилась своими тонкими пальцами в сетчатый забор, пока я покрывал тонкую кожу ее ключиц поцелуями. Стащив с меня рубашку, острые ноготки впились мне в плечи и вывели приятно покалывающий узор царапин. Сладкие стоны заставили меня сильнее вдавить эту бестию в забор. С тех пор это стало нашей новой забавой. Такахаши не была невинна, но мне было плевать. Мне хотелось, чтобы она вся так же принадлежала мне, как и я ей. Я не мог перестать думать об этой чертовке. Так странно: чувства, которые я вечно презирал, глядя на других, накрыли меня с головой. Эта девушка была со мной в школе, я думал о ней по пути домой после, а ещё прокручивал события дня перед сном. Что скрывать, и передергивал, вспоминая ее стройное, извивающееся подо мной красивое тело. Моя одержимость пугала. Я наблюдал за ней со стороны, но не подходил, мониторил социальные сети, но не писал, даже узнал, где она живет, но никогда не ходил туда. Наше общение прерывалось ровно в тот момент, когда она слизывала свою дурацкую клубничную помаду с моей нижней губы. И на словах всех все устраивало.       Но стоило ей сесть в машину этого придурка Хьюга, как все мое самообладание рухнуло в бездну. В моей жизни появился новый оттенок. Ведь красный – цвет не только клубники и страсти, но и цвет ревности. Придя домой, я принялся крушить мебель и яростно уничтожал все, что попадало под руку. Она не была моей. Все мои чувства являлись только моей проблемой, Такахаши не видела во мне того, с кем хотелось бы завести серьезные отношения. Это была лишь ее очередная безжалостная игра. Как она изводила Харуно рассказами о моем шикарном теле, в ответ на травлю от женского коллектива, так и меня своими приятельскими отношениями с Хьюга. Словно не замечала, что этот выскочка то и дело пялился ей под юбку, когда она поднималась по лестнице. А чего стоил его маслянистый взгляд, когда она в задумчивости закусывала свою пухлую губу. Я прекрасно обо всем знал. И знал, что последует за его невинным предложением подбросить ее до дома.       Звонок в дверь раздался посреди ночи. Весьма неожиданно, ведь гостей я не принимал, а у брата имелся свой ключ. Я посмотрел в экран домофона и не поверил своим глазам. Такахаши нервно мяла рукав пиджака своей школьной формы и переминалась с ноги на ногу. Размышлять над тем, как она узнала мой адрес не было ни смысла, ни времени. Я открыл и удивился ещё больше – ореховые глаза были покрасневшими от слез. И вообще моя дерзкая самоуверенная одноклассница была похожа на мышь, со своими растрёпанными пучками. Их вид меня немного смутил. Как и сильно помятая, даже потрепанная школьная форма. Я пустил ее внутрь, и мы устроились на кухне. Я открыл окно и поставил пепельницу. Такахаши молчала. Я предполагал, что она должна мне сказать, но оказался совершенно не готов к услышанному. Всего четыре слова, которые окончательно изменят мою жизнь: - Он попытался меня изнасиловать. Я уложил Такахаши в своей спальне, а себе постелил на диване. Я не стал показывать обуревавшие меня эмоции. Ей было не до того. Мою бесстрашную девочку попытались сломать. Но я знал, что ее закаленный характер этого не допустит. Тем не менее, меня колотило в приступе немой ярости. Воображение рисовало страшные картины, и я очень надеялся, что она наподдала ему как следует. Босые ступни крадущимися шагами пересекли комнату и достигли дивана, а их обладательница юркнула ко мне под одеяло. Так мы и спали остаток ночи, в обнимку на тесном диване, пока будильник не разлучил нас. So take it easy, take it easy, take it easy, girl Take it easy, take it easy on me I know you're so hard to please Just take it easy, take it easy on me Take it easy on me Oh, take it Woah       Мы пришли в школу за руку. Вопреки правилам, вопреки рамкам приличия и мнению окружающих. Наш вызов был принят отрицательно, но мне было плевать. Я ненавидел это место всеми фибрами своей души, и главным желанием в тот момент было залить всю территорию керосином и поджечь на хер. Потому что это была обитель таких ублюдков, как Хьюга. Честолюбивых подонков, считающих, что они в жизни должны получать все, даже то, что им не принадлежит. Все они зубрили и стелились перед учителями во имя своих высоких оценок в аттестате. Они были всесторонне развитыми, но абсолютно ограниченными. Я пришёл в класс и первым делом увидел старосту. Мой кулак впечатался в его скулу ровно тогда, когда он обернулся ко мне. Одноклассники мгновенно попятились к стенам. Ну, конечно, какое стадо будет защищать своего лидера? Сбились своей отарой в кучку и тряслись, клацая зубами на весь класс. И только Такахаши осталась стоять за моей спиной. Казалось бы, у девушек, переживших насилие в свою сторону, должен присутствовать страх при виде обидчика. Но Такахаши злорадно усмехалась, с упоением наблюдая за моей расправой. Мне кажется, она даже могла бы подначивать меня и провоцировать начать избивать Хьюга ещё сильнее, но не стала. И правильно, ведь я неистово желал растоптать его лицо в кровавое месиво. Оказалось, что наш староста отнюдь не слабак, и драка вышла занятной. Мы умудрились сломать несколько парт и испачкать наши белоснежные форменные рубашки алыми разводами крови. Когда на крики пришёл учитель, я как раз уложил Хьюга на парту затылком и отчаянно душил. Никто меня не останавливал. Такахаши также меня не остановила. Чертовка знала, что я убью за неё. И умру сам. Она поставила меня на колени и нацепила поводок на шею ещё в самый первый раз, как появилась в нашем классе. Учителю даже не пришлось разнимать нас. Я приложил Хьюга затылком в последний раз и отпустил. Конечно, он побежит жаловаться своему дядюшке, поднимется шум, а Итачи вряд ли соизволит приехать по такому поводу. Никто не станет разбираться в причинах и мотивах. Они просто пожалеют сосунка Неджи, а на меня повесят все смертные грехи. Вот тут я и понял, что мне осточертело терпеть все это дерьмо. Я схватил Такахаши за руку и обещал себе никогда не возвращаться в этот гадюшник.       Мы сидели у сточного канала на траве. Молчание угнетало обоих. Да и что тут сказать? Мы просто сбежали из школы, нас могла искать полиция, но это все казалось неважными мелочами. - Зачем ты это сделал? – спросила Такахаши и закурила. Разумеется, она ожидала, что я начищу рожу этому Хьюга. Разумеется, она знала и причину. Некоторые вещи иногда должны быть озвучены. - Я люблю тебя. Сизый дым поднимался высоко в облака. Воды канала плескались о каменные бортики. Где-то птицы чирикали. Ничего не изменилось, небо не упало. Такахаши хмыкнула и выдохнула дым. Я не сдержался: - Это все, что ты можешь мне ответить? Ореховые глаза внимательно уставились в мое лицо. Внутри я почти разрыдался от собственного бессилия, но снаружи держался стойко. Она продолжала играть со мной. Продолжала изучать мою реакцию на ее действия. Ее это очень забавляло. А я продолжал ее отчаянно любить. Своей больной безумной любовью. Вместо ответа она впилась в мои губы. Так же страстно, так же упоительно, как в первый раз. Это не было поцелуем с намеком на продолжение в виде не менее бурного секса. Такахаши вновь прикусила мою нижнюю губу и слизала свою помаду. Она прощалась.       Это я понял уже с возрастом. Школу я забросил, брат срочно вернулся домой, узнав о моих неприятностях, и, к моему величайшему удивлению, благоразумный Итачи разозлился и поведал, что на моем месте поступил бы так же. Он сам отправился к директору и высказал все, что думает обо всех этих людях. Старший Хьюга от всего отпирался и выгораживал племянника. Он даже назвал Такахаши девицей лёгкого поведения, которая стравила двух прекрасных учеников. Директор склонялся верить ему, ведь Тен-Тен любила прогуливать и в целом не прогнулась под систему. Для него она была лишь бумажкой, заметками о поведении из досье, а не покалеченной девушкой, не нужной собственным родителям. Итачи подскочил и перевернул на Хьюга стол. Итачи – джентльмен. Забрал мои документы, и больше в «Konoha High School» я не появлялся. Такахаши исчезла, словно испарилась. Возможно, ей пришлось переехать в Китай к матери, потому что никаких ее следов в Токио не было. Профили в социальных сетях были удалены, номер недоступен. И она знала, что после всей этой истории так и будет. Поэтому и не было ответного признания, чтобы не давать мне ложную надежду. Она выразила чувства в поцелуе. И попрощалась, стерев последнее реальное напоминание о себе с моих губ, как знак того, что я снова свободен. You can have it all If you don't take my heart You can have it all If you, you take it easy, take it easy on me You take it easy, take it easy on me You take it easy, take it easy on me Теперь я достаточно известный музыкант. Песни моей группы взрывают чарты, крутятся по радио чаще остальных и подпеваются разными поколениями. И только один извечный вопрос продолжает вызывать у меня подрагивание верхнего века: «Саске-кун, твоё сердце свободно?». Честно? Нет. Спустя несколько лет я все ещё думаю о своей однокласснице с острыми коленками и забавными пучками на макушке. Я люблю свою Тен-Тен.       Сейчас на меня обращены сотни вожделеющих взглядов фанатов. Я пою для них, но знаю, что где-то в толпе стоит одна особа, ухмыляющаяся своими пухлыми губами, накрашенными той самой дурацкой клубничной помадой. Вчера вечером в почтовом ящике я нашёл тюбик, завёрнутый в мятую записку, на которой были наши инициалы, написанные маркером. Она вернулась. Из толпы на меня смотрит тёплый ореховый взгляд. Найдется ли в мире место для нашей больной безумной любви? Да без разницы, если она будет рядом и все же чуть поласковее со мной.