Высматривая путь. Том I

      Травница ходила по комнате из угла в угол. Она сделала все, как говорил Эскель. И еду оставила на крыльце, и песни в саду до заката пела, а посуда то и дело тихо позвякивала. Один Отто был невозмутим, что нервировало еще больше. Он будто и не замечал этой всей чертовщины, что творилась в доме ночью. Спал себе за печью как обычно да храпел на всю хату.       Фредерика решила перейти к крайним мерам. Достав сундук, она стала выискивать там свою снотворную настойку из душицы и валерьяны. Главное, не переборщить, а то проспит до самого обеда. Отыскав нужный флакон, девушка осторожно его откупорила и, сделав небольшой глоток, зажмурилась. Ох, и горько же было, страх. Прятать снадобье в сундук она не стала. Поставила на тумбу у изголовья, а сама залезла под шерстяное покрывало и свернулась калачом.       С улицы снова послышалось лошадиное ржание, а посуда жалобно и очень тихонько задребезжала. Она и ума не могла приложить, чем так этому духу, или кем он там был, насолила. А может он просто так обживался? Вздохнув, Дера заворочалась.       — Ведьмак говорил, что он не причинит вреда, — зажмурившись, шептала девушка. — Ведьмак говорил, что он не причинит вреда.       В голове всплыли воспоминания об Эскеле. О том, как было спокойно, когда он был рядом. О том, какая горячая у него кожа и что на левом предплечье куча мелких шрамов. Стало интересно, где он их раздобыл. Может, закрывался рукой от чудовищ каких? А может, люди его так изрубили?       С отъезда ведьмака и суток не прошло, а Дера уже извелась вся. Она и подумать не могла, что может так не хватать кого-то. Отчего-то быстро привыкаешь к тому, что рядом есть помощь и хорошая компания. Да и сказать нельзя было, что за тот проведенный бок о бок день они стали очень близки, но что-то между ними промелькнуло. Только была не уверена, что могла бы окрестить это влюбленностью. А может просто она слишком одичала за те полгода жизни с низушком? Тем не менее тот самый момент, когда «промелькнуло», Фредерика помнит отчетливо. Когда она увидела его у бани. Уставшего, растрепанного, с мечом в руке и в расхристанной рубахе. И пусть света факелов было недостаточно, она успела рассмотреть и светящиеся в темноте глаза, и длинные темные сальные пряди волос, и шрам, уродующий добрую половину лица, и напряженные предплечья, и даже покрытую темными волосками грудь, что выглядывала из распахнутого ворота. Она запомнила его до мельчайших деталей. Каждую черточку хмурого лица, которое он постоянно пытался от нее спрятать. То волосами, то вообще повернется спиной и стоит себе. Дера искренне не понимала, зачем он это делает. Так уж сильно стеснялся своего шрама? Это ведь не ослиные уши, например, или свиной пятак вместо носа. Справедливости ради она отметила, что уши у Эскеля были совершенно обычные, а нос длинный, острый с небольшой горбинкой. Видать ломал его себе когда-то. Но оно и не мудрено, с таким-то ремеслом. А может, просто она была ему не настолько приятна, как себе надумала? Может, он и не замечал вовсе ее взглядов или того хуже — игнорировал?       Девушка обреченно вздохнула и уставилась перед собой. Отчего она так прикипела к тому, кого и не знала толком? Что в нем было такого особенного? Таинственность? Мужественность? Присущая многим мужчинам серьезность? Или все сразу? В том ведьмаке, что захаживал к Отто, тоже были мужественность и таинственность. Но заговорить с ним не хотелось, пить спирт до рассвета — тоже, и оставаться наедине было боязно. А когда он уходил, становилось спокойно, а не тяжело на душе. И тоски по нему она не испытывала. Перевернувшись на другой бок, лицом к стене, Дера уставилась на деревянные брусья, продолжая размышлять. Что она знала об этом немногословном ведьмаке? Ничего. А если ничего, то и чужой он ей совсем. А если чужой, то и страдать нечего. Пока она самозабвенно предавалась душевным терзаниям, не заметила, как посуда перестала греметь, и как ее одолел сон. Резко так, будто кто по голове чем тяжелым приложил.       А потом она вздрогнула и распахнула глаза, как от испуга. Чувство разбитости моментально отозвалось в теле. И пусть за окном уже вовсю светило солнце, было ощущение, что она и вовсе не спала. В любом случае плохо или нет, душа болит иль не болит, а работу переделать нужно. Да еще коня проверить и раны его обработать. Вчера успела разве что напоить и сена подкинуть, а обсмотреть и подлечить забыла.       Кое-как сползя с постели, Дера добрела до зеркала с тазом на тумбе и плеснула раз-другой в лицо прохладной водой, оставшейся со вчерашнего купания. Стало вроде полегче, но не сильно. Натянув юбку, что валялась на краю бадьи, она решила все же выйти наружу, на ходу перетягивая волосы кожаной лентой, чтобы те не мешались.       Конь тихо заржал и фыркнул, будто приветствовал. На лавке у хаты сидел Отто и неторопливо раскуривал трубку.       — Утро доброе, — бросила Дера и спустилась с лестницы.       — Доброе, да не очень, — ответил Бамбер, выпуская облако дыма. — Выглядишь неважно.       — Спала плохо.       — Оттого, что зазноба твоя ускакала вчера?       — Оттого, что посуда всю ночь гремела. Ты же за храпом своим треклятым ничего не слышишь.       — И впрямь не слышал, — хмыкнул низушек и, вытянув коротенькие ноги, скрестил их. — Работы не будет сегодня. Отдохни лучше. Мазей вон своих навари.       — Коня бы обмыть и осмотреть, — Дера подошла к животному поближе и легонько погладила его морду.       — Я осмотрел уже. Раны почти зарубцевались. И еще там я странное нашел, прям у копыт.       — Что нашел? — не выражая и доли интереса, девушка продолжала гладить коня и всматриваться в его янтарные глаза.       — Арнику. Вот прям у копыт валялась. Откуда она тут взялась — ума не приложу, — хмыкнул Отто, делая глубокую затяжку. — Кваску бы… может, принесешь?       — А ну покажи свою арнику, погляжу.       — Да вон она, у коновязи лежит.       А там и впрямь лежал букет горных цветов с ярко-желтыми соцветиями и кореньями, перемотанные красной нитью. Девушка присела и, сложив на коленях руки, всмотрелась в лепестки.       — Надо же. И вправду — арника, — хмыкнула она, а после потянулась к цветам, дотошно ощупывая их, будто и не веря вовсе, что они настоящие.       Сказать уж наверняка, что это подарок Божонтки, которого вчера привлек ко двору Эскель, Дера не могла. Он всю ночь ее изводил. Но другого объяснения не было. За арникой надобно было идти не ближе, чем к горам Пустельги.       — Вот проказник маленький, — буркнула себе под нос девушка, поднявшись.       Прихватила цветы и торопливо скрылась в хате. Мазь изготовить было несложно. Сало натопить да измельченную траву добавить. Сложнее к коню подобраться. Побитые хворью места были не всегда на виду и приходилось ползать то под хвостом, то под брюхом на четвереньках и молиться Мелитэле, чтобы не огрести копытом по лбу или спине. Он-то тихий конь был, но вдруг что стрельнет в голову. В итоге Дера вся измазалась в пыли, пахла дурно, но осталась довольна. Животное было не в таком уж плохом состоянии, как она думала. Денек-другой помажет его раз по пять в день и зарубцуется все окончательно.       — Ты ему имя так и не дала? — подал голос низушек, подходя чуть ближе.       Пожевывая мундштук трубки, а в руках держа стаммель, он добротно забивал его табачной травой. Пахнуло чабрецом, отчего Дера смешно подергала кончиком носа. Ох, и не любила она его запах, а Отто на постой мешал его со своей махоркой.       — Не дала, — уперев руки в бока, девушка осмотрела коня. — Даже и не знаю, как вообще коней называют? По цвету?       — Ну по-разному бывает, — причмокнул низушек, доставая изо рта мундштук. — Бывает по черте характера, бывает по внешнему виду, бывает и по окрасу.       — Ну… — она склонила голову задумавшись. — У ведьмака-то конь вороной, а зовут — Василек. Васильки же голубенькие такие, в полях растут.       — А поди разбери этих ведьмаков, — раскуривал уже собранную трубку Отто.       — Моя кляча худая и тихая уж больно, — Фредерика обошла коня раз-другой. — Может, Стебель?       — Может, Шепот? — усмехнулся Бамбер. — Он ведь ржет тихонько, как будто шепчет чего. Голосок у него, видать, совсем слабый еще.       — Твоя правда. Может, у него спросим? — заключила девушка, понимая, что оба имени ей нравятся и выбрать самой будет непросто.       — Так он тебе и ответит, гляди, — откровенно съязвил низушек, взявшись за стаммелль пальцами.       — И ответит, — развеселилась Дера, уже напрочь забывая о своем самочувствии. — Эй, конь! — крикнула она. — Будешь Шепотом?       Конь даже не повернулся к ней. Лишь мотнул хвостом и тряхнул немного головой, отчего длинная рыжая грива тут же закрыла половину его морды.       — Стало быть — не будет, — все не унимался Отто.       — А может, то он так согласился?       — Ну спроси теперь за Стебля?       — А Стеблем будешь?       Конь снова мотнул головой и едва слышно заржал. Тоненько так. Дера вспомнила, как ржал конь Эскеля, — громко, возмущенно. А своего после такого почему-то сразу захотелось приголубить.       — Мне кажется, он согласен, — кивнула девушка.       — Ну значит, пусть будет Стеблем.       — А я вот думаю, что имя это ему очень подходит.       — Дак подходит. Ты погляди, какой тонкий, аж по ветру ходит.       — Откормится понемногу.       — А когда откормится, то станет Корнем?       — Очень смешно.       — А прям и пошутить нельзя. Нежная стала, барыня?       — Да ну тебя! Злыдень!       — Сама ты злыдень! — прикрикнул низушек Дере, которая подхватила ведро и пошла к колодцу.       — Помою его и буду пытаться объездить! — крикнула она через плечо.       — Смотри только шею не сверни! Я столько сил в тебя вложил и только попробуй такой глупой смертью помереть! — запыхтел Отто, возвращаясь к лавке. — Лучше бы кваску принесла.

***

      Эскель проснулся в своей комнате почти в полдень. Лежал и таращился на деревянные балки под потолком. Сам не понимал, как так получилось долго проспать, но имел то, что имел. Может, тело и впрямь так сильно истощилось? Кто его знает. Вроде и ел, и отдыхал, и вон даже с бабой был почти до утра, а силы былой все не было и не было. За повод, чтобы весь день вот так пролежать, это не сошло. Деньги из воздуха не появятся.       Светлая льняная простынь приятно согревала, а солнце лупило лучами прямиков в глаза. Стоило бы ему закрыть шторы, как вернулся, но кто же об этом думал? Ввалился в комнату ведьмак почти под утро, пропахший эльфкой, вином и дурманом. Курить-то он не курил, но в голове было мутно до сих пор. Но тем не менее душа чуток поуспокоилось, а на столе лежала сложенная в два раза подорожная грамота.       Спустился в главный зал Эскель в крайне приподнятом расположении духа. Не то чтобы силы лились через край, но с десяток небольших чудищ он бы одолел запросто. А подумав о чудищах, ведьмак, не завтракая, направился к доске с объявлениями, которая находилась аккурат на другой стороне центральной площади, напротив входа в «Три звоночка».       Поправив рукой перевязь с мечами и небрежно отбросив длинные пряди с лица, он вчитался во многочисленные листки. Кое-какие были до такой степени выгоревшие на солнце и подпорченные дождем, что вычитать чего хотели, было невозможно. Объявление управительницы борделя он нашел быстро. Самое свежее и самое короткое.       — «Ищу ведьмака, дабы извести местную бестию. Даю пятьсот крон и еще доплачу, коль справитесь быстро. За информацией обращаться к госпоже Рубер», — прочитал вслух Эскель и осторожно сорвал бумагу с гвоздя. — Значит, пятьсот крон?       Бегло осмотрев на что жаловались еще, ведьмак оторвал небольшой заказ на десяток языков утопцев и еще нашел один лист, до ужаса истрепанный, на литр крови гулей. Решив, что одно другому не помешает, он отправился в сторону Оксенфуртского порта.       Запах зацветшей воды и свежей рыбы резко ударил в нос. А еще крики рыбаков доносились отовсюду. Они, вперемешку с разряженными в красное и белое солдатами, толпились, носились туда-сюда и матерились так, что даже у Эскеля уши в трубочки сворачивались от таких лихих речевых оборотов. Ведьмак вышел со стороны улочки, ведущей в «Алхимию», а оттуда двинулся вперед, держась левой стороны. И, судя по тому, как увеличивалось количество пьяниц и проституток, он был совсем рядом.       — Эй, — он окликнул еле стоящего на ногах солдата, искренне удивляясь, как тот еще не попал под трибунал, пребывая в таком-то виде средь бела дня.       — Че те? — буркнул тот и оперся рукой о каменную стену. Видимо, намереваясь вот-вот сблевать.       — Где здесь «Утопия Маркулы» находится? — когда ведьмак это выговорил сам, то название ему показалось уж больно вычурным для такого района.       — Че?       — Бордель где? — Эскель сжал и разжал кулаки, успокаиваясь.       — А-а-а-а, сорок… — солдат икнул, сдержав видимо рвотный позыв, — дюймов?       — Да.       — Так сзади. Ты че, слепой?       Ведьмак обернулся и поднял глаза на невзрачную вывеску. Она была ровно того же цвета, что и деревянная перекладина, на которой болталась, и без подсказки он в жизни бы ее не заметил. Даже со своим зрением.       — Спасибо, — бросил он напоследок, а когда подошел к крыльцу, за его спиной громко булькнули.       Дверь была не заперта. Поэтому, осторожно толкнув ее, ведьмак зашел внутрь. Бордель выглядел не так вычурно, как «Под розовым бутоном», но тоже весьма недурно. Единственное, что роднило эти два места — пурпурные балдахины и проститутки, разодетые в прозрачную ткань. Сразу так и не скажешь, что тут обслуживают только солдатню да выпивших рыбаков.       Пройдя чуть дальше, Эскель повертел головой, осмотревшись. Он, конечно, особым ценителем женской красоты не был, но на его взгляд девки тут были не такие завлекающие, как в «Бутоне». У кое-кого на лицо были обыденные для подобного ремесла хвори, у кого-то не такие точеные фигуры, а у кого-то на внешнем виде отражались все признаки пагубных зависимостей. Алкоголь, фисштех, дурман… да и мало ли еще к каким средствам прибегают девицы, работающие в таких местах. Уж явно не от хорошей жизни они тут оказались. Это если не считать суккубов конечно. У тех в крови была любовь к деньгам и неиссякаемая похоть. Так что такие заведения — для них самое подходящее место, чтобы утолить свои природные потребности. Нет, Эскель не был ханжой. Даже пару раз делил с рогатой девкой постель. Да и ладилось с ними как-то уж попроще, чем с людскими. Как минимум, рогатым было до неприличия безразлично, какая у тебя там морда, лишь бы в штанах все было рабочее, да десяток-другой крон звенел в кармане.       — Добро пожаловать, милсдарь, — перед ним как из-под земли выросла миловидная девица с короткими светлыми волосами.       Выглядела она как мальчишка, но ведьмак и такое не осуждал. Мало ли охочих найдется до такой красоты?       — Приветствую, — он учтиво кивнул в ответ, и решил перейти сразу к делу. — Госпожа Рубер говорила, что у вас тут бестия объявилась.       — А вы, верно, ведьмак? — девушка радостно всплеснула руками. — Неужели Боги нам послали настоящего ведьмака? Какое счастье!       — Настоящего и относительно дееспособного, — усмехнулся тот и скрестил на груди руки. — Ну так что тут приключилось у вас?       — Может, присядем? — она указала рукой на круглый деревянный стол у стены и улыбнулась.       — Присядем.       Эскель расстегнул ремень на груди и пристроил у стола мечи, а сам сел рядом на массивный деревянный стул. Девушка села напротив.       — Значит, вот у нас какие беды, милсдарь, — деловито начала она. — Бестия эта объявилась совсем недавно. Одиноких прохожих вылавливает и тела их в каналы сбрасывает. Но не всегда. Бывали случаи, когда и там, где нападала, бросала. Вот наших Грасю и Руту нашли прямо за «Утопией», в переулке.       — А чего же армия не займется этим? Как я понял, солдаты тут завсегдатаи.       — Да у них одна война на уме, — негодующе взмахнула руками девушка. — На кой черт им какие-то шлюхи портовые сдались? Сгинули одни — будут другие.       — Так, а трупы где? Хотелось бы взглянуть на них, — нахмурился Эскель. — Тогда уж наверняка узнаем, что за тварь вас тут изводит.       — Да уж больше недели назад Руты не стало, мастер ведьмак. Небось, тело и сожгли уже давно. А Грася померла четыре дня назад. Можете, конечно, в морге спросить, но я думаю, сожгли и ее. У нас-то у большинства и родственников никаких нет. Тело передавать некому, никто ведь не похоронит по всем правилам.       — А ты сама их не видела?       — Видела только одно, — вздохнула девушка. — Тело как тело. Только вот было кое-что странное.       — И что же?       — Может быть мне показалось, с перепугу-то, но вроде бы на шее у Граси я видела следы как от клыков. Ну две дырки такие. А Текла сказала, что когда тело-то ее нашли, то кроме как на волосах и шее кровищи нигде и не было. Пьянчуга или маньяк какой, так наверняка бы порезали как-то. И хоть тело Руты исполосовали, но там, говорят, раны такие были жуткие. Как когтями кто подрал. Мы так и подумали, что это бестия.       — Любопытно, — Эскель потер пальцами шрам на лице. — Может, свидетели какие-то есть? Может, видел кто, как нападали на девушек ваших? В порту вечерами достаточно людно, — он скрестил на груди руки и сжал на предплечьях пальцы.       То, что осмотреть трупы не удастся, было, конечно, плохо. Но если монстр оставил какие-то свои следы, то, может, и не все еще потеряно.       — Была у нас тут одна потерпевшая, — сложив руки на столе, закивала девушка. — Работала у нас, полы мела да тряпье стирала. Но, говорят, померла она. Упилась до смерти.       — Ладно. Спасибо за информацию. Пойду проверю место нападения, — ведьмак взял мечи и поднялся на ноги.       — Вы уж помогите нам, милсдарь. А то боязно даже по освещенной улице ходить. Мы ведь тут не всегда сидим. Можем и сходить куда по делу. А как тут выйдешь, когда бестия в городе орудует?       Эскель кивнул и вышел за дверь. Закрепив мечи за спиной, он с силой стянул ремень и двинулся в сторону переулка.       Даже днем тут было достаточно темно. Человек бы точно ни черта не рассмотрел. Но ведь ведьмак не человек, верно? Обойдя место пару раз, он ничего существенного не нашел, кроме многочисленных пятен засохшей крови на стенах домов. Ни следов когтей тебе, ни запаха какого — ничего. И только он окончательно разуверился в успехе всей охоты, как внезапно в щели за ящиками что-то блеснуло. Слабенько так, но ему хватило, чтобы заметить. Подойдя чуть ближе и наклонившись, он увидел позолоченный браслет. Для человека великоват, да и истерт изрядно. А отодвинув деревянную преграду в сторону и подняв взгляд чуть выше, ведьмак увидел следы когтей на стене, которые так настойчиво искал, и кучу кровавых брызг. Будто кто пытался исполосовать кого-то, а потом кровь хлестнула ручьем. Внимательно осмотрев камни, Эскель подошел вплотную и, прикрыв глаза, постарался принюхаться. Пахло алкоголем и кровью. Едва ощутимо, так как следам уже порядка недели, но запах, благо, до конца еще не выветрился.       Побрякушка с позолотой таких размеров, что человеку налезет разве что на ногу, запах крови и алкоголя, следы мощных когтей на стене и слова девки из «Утопии» про укусы. Все сходилось к тому, что в городе завелся вампир, и, судя по всему, это был катакан.       Присев на край ящиков, ведьмак призадумался. С одной стороны, с подобного рода вампирами он дело уже имел, но с другой — у него не было денег на покупку нужных для подготовки ингредиентов. Уж опрометчиво не рассчитывал он, что встретит такое чудище да еще так скоро. Царской водки осталось едва на дне. Так что для масла не хватит, да и где ему искать собачье сало? Разве что Черная кровь все валялась где-то на дне сумки уже больше месяца. Все не было случая применить, а если бы появился, к ней он прибегнул бы в последнюю очередь. Уж больно тяжко после в себя приходить. Вздохнув, Эскель пришел к выводу что думать, то особо и не о чем. Выбор у него невелик, тут уж как не погляди. Нужно идти готовиться с тем, что есть. И лучше всего это сделать в комнате на постоялом дворе.       Когда солнце начало клониться к горизонту, толпа высыпала на улицу. Кто хотел напиться, кто покутить с товарищами, а кто с девкой пообжиматься на мосту. Эскель, увы, располагал совершенно другими вариантами. Не такими веселыми, но более полезными с какой-то точки зрения. Сидя в центре комнаты перед вычищенным до блеска серебряным мечом и небольшой пузатенькой склянкой темного на цвет эликсира, он медитировал и собирался с силами.       Расклад на охоту был проще некуда. Эликсир изготавливался на основе краснолюдского спирта, который даже при взаимодействии с кровью гуля, грибами-шибальцами и организмом самого ведьмака, законные градусы не терял. А значит, даже не смотря на свои изменения, его кровь будет иметь желанный аромат для вампира. Оставалось только опрокинуть в себя для страховки пару чарок наливки у трактирщика на первом этаже и отправляться гулять по особо злачным местам.       Наконец открыв глаза, ведьмак неторопливо поднялся с места и спрятал в ножны меч. Повертев в руке эликсир, он лишь скривил и без того кривые из-за шрама губы, предвкушая, что будет с ним, когда его действие закончится. Да даже похмелье от самой ядреной сивухи, что гнали ведьмаки, зимуя в стенах замка, было просто увеселением по сравнению с тем, что делала с телом Черная кровь. Когда же Эскель наконец закончил свои терзания и принял неизбежное, то вложил флакон во внутренний карман своей куртки и вышел из комнаты.       — О, собрались поработать, мастер? — прежде хмурый трактирщик теперь улыбался во весь рот.       Правда зубов ведьмак у него не досчитался.       — Да. Бестию вашу пойду выманивать. Налей мне пару стопок наливки, — он уперся руками в деревянный стол.       — Может, чего покрепче?       — Не нужно покрепче.       — Как изволите, — трактирщик в одно мгновение поставил перед Эскелем две стопки и наполнил их до краев.       А как тот выпил и потянулся за кошелем, то был резко остановлен огромной рукой.       — Не нужно. Это вам от меня гостинец будет. Для хорошей охоты.       — Спасибо.       Когда ведьмак покинул постоялый двор, то на Оксенфурт уже начали опускаться сумерки. Воздух был чуть прохладный, но на удивление свежий. Вначале стоило пройтись до корчмы «Алхимия», нарезать пару кругов вокруг нее и направиться в сторону порта. Чем Эскель и занялся. По пути поцапался с пьяными в стельку рыбаками, напоролся на недовольную солдатню, которая чуть ему штраф не влепила, а за что — он так и не понял. А когда, наконец, добрался до злосчастного переулка у порта, пошумев в округе на славу, в голове раздался голос:       — Я чую твою кровь.       Но, решив оставаться непоколебимым, он старался делать вид, что ничего не услышал, продолжая идти. Пока не заприметил достаточно темный переулок и не завернул туда. Ловко откупорив бутылочку с эликсиром, он залпом ее осушил и спрятал обратно в карман. Бережливость прежде всего.       Внутри все сжало и перекрутило так, что, казалось, еще немного — и его вывернет наизнанку. Качнувшись, он шагнул к стене и уперся в нее руками. На не скрытых рукавами предплечьях заметил, как темнеют вены под кожей, а в голове в одно мгновение все помутилось и так же быстро развиднелось. Издав протяжный стон, Эскель наконец сделал глубокий вдох и перчаткой утер потекшую из носа кровь. Сплюнул ее остатки, попавшие в носоглотку, и положил руку на рукоять меча, привычным жестом извлекая острие из ножен. Голос в голове зазвучал громче, заставляя обернуться.       — Я выпью всю твою кровь.       — Ну попробуй, — ответил ведьмак, замечая, как в конце переулка мелькнул огромный темный силуэт.       Когда вампир грозно зашипел и бросился атаковать, размахивая массивными когтистыми лапами, Эскель ловко увернулся, сделал пируэт и по привычке прикрыл спину. А первым взмахом серебряного меча удалось отрезвить бестию, отсекая ее левое ухо. Катакан громко запищал и исчез. Видать, эффект неожиданности помог ему так ловко все провернуть. В следующий раз чудище будет наготове и тогда уж в ход пойдет Черная кровь. Подставляться под укус было не сложно с точки зрения технической стороны вопроса. Подвернулся вовремя под пасть, да и дело с концом. Но вот сделать это с точки зрения психологической стороны было уж на порядок сложнее.       Тем не менее выследить вампира было необходимо. Прикрыв глаза и прислушавшись, ведьмак с трудом, но все же смог выделить его шаги и специфическое пыхтящее дыхание среди прочего уличного шума. А значит, найти его будет проще простого. Спрятав от греха подальше меч, чтобы не вызывать у стражи лишних вопросов, он двинулся на звук, который привел его аккурат к домику у реки. Оттуда доносились скрежет и скулящее завывание. Эскель обнажил меч и решил подобраться ближе.       Войдя внутрь дома, он осмотрелся. Вокруг стояла зловещая тишина, не считая едва слышимого позвякивания медальона на шее. Чуть пригнувшись и покрепче обхватив обеими руками рукоять, он бесшумно двинулся вперед. Из окна лился лунный свет, а из камыша громко квакали лягушки. Все чувства были обострены, отчего расширенный в темноте зрачок улавливал любое движение, а острых слух — любое колебание воздуха.       Внезапно балка под потолком хрустнула, и опилки разлетелись во все стороны. С громким рыком нечто невидимое прыгнуло в сторону Эскеля и замахнулось. Он понял это по характерному звуку, который издают когти, рассекающие воздух. Лезвие меча звякнуло и задрожало. Удар был отбит. Как он и предполагал, бестия была готова и взвинчена, равно как и он сам. Еще один взмах, и рык раздался у самого лица. Удалось уйти в пируэт и уклониться. Снова взмах когтей, но ведьмак опять уклонился. И, судя по сопению вампира, это его неимоверно злило. Да до такой степени, что он, уйдя в темный угол, решил-таки вернуть себе видимость.       Прыжок был резкий и непредсказуемый. Удалось лишь чуть уклониться назад и упереться спиной в чертову стену, которую будто кто наколдовал. Так внезапно и очень некстати она появилась. Острые зубы клацнули недалеко от лица, а кожу обдало зловонным дыханием. Эскель нахмурился и попытался взмахнуть мечом, но острые когти вошли в тело. Плечо прошибло жаром и болью. А когда, вцепившись в волосы и череп здоровенной лапой, его голову бесцеремонно отклонили в сторону и с невероятной силой впились клыками в кожу, рука сама разжалась и выпустила на пол меч.       Пил вампир почему-то недолго. И, видимо, в порыве своего триумфа высвободил когти из тела ведьмака и сделал пару шагов назад. Эскель чуть не осел на пол, но все же устоял. Опираясь спиной о стену, он глубоко дышал и зажимал рану на плече. Все его внимание было приковано к катакану, который верещал на радостях так, что в голове начинало гудеть. Но неожиданно для самого себя вдруг захрипел и опустился на четвереньки. Хрипы, которые вырывались из его глотки, до жути напоминали человеческий кашель. Но ведьмак решил не терять времени. Из последних сил он наклонился за мечом и отразил отчаянную атаку вампира. Затем еще одну и еще. Он понял, что эликсир наконец начал действовать, так как монстр нападал хаотично, порывисто, отчего предугадать его движения стало проще простого.       Вскинув руку, Эскель использовал Аард и невидимая волна сбила бестию с ног. Тот повалился на бок и, словно жук, заворочался, пытаясь встать. Значит, отравленная кровь продолжает усваиваться телом чудища и теперь его конечности немеют. Отсюда и хаотичность в атаках, и рассеянность внимания. Дальше будут судороги и потеря сознания. Но ждать так долго ведьмак не мог. Взмахнув мечом, он с силой рубанул по открывшейся шее. Горло перерезал, но голова еще не отделилась от тела. Висела только на кусках плоти, а вампира схватили конвульсии. Еще один удар, в который Эскель вложил все оставшиеся силы, позволил окончательно отрубить голову.       Когда тело катакана в последний раз вздрогнуло и замерло, ведьмак попятился и, выронив меч, осел на пол. Он беспорядочно водил рукой по бедру в поисках железного крюка, но найти его так и не смог. Кровь, текущая из укуса на шее, заливала ворот рубахи и куртку. Плечо пульсировало и толчками выпускало из себя кровь. Видать, артерия все же была задета. Прижав руку к ране, он хрипло выдохнул и отключился.