Шкатулка

Декабрь. За окном шумели только деревья, которые били в окна своими ветками. Сегодня был сильный ветер, и в соседнем учреждении даже выбило окно на верхнем этаже. Даже приезжали стекольщики. Но это не столь важно. Сотрудники статистического отела трудились не покладая рук. Кто-то усердно работал, кто-то делал вид, что работает, а кто-то даже не делал вид. Наконец прозвенел долгожданный звонок, оповещающий о том, что нужно идти домой. Радостные работники собирали свои вещи и, немного потолпясь у входа, выходили кучками на улицу. На улице теперь шумели не только деревья. У транспорта толпились все: от начальников, до простых рабочих. Люди, как муравьи, заползали и теснились в электричках и автобусах, а моторы в этих громадах ревели как звери. В этот прекрасный вечер Оленька Рыжова ждала своего друга. Не Самохвалова, конечно же. Анатолий Ефремович, начальник отдела лёгкой промышленности, после работы становился просто Толей. Так как сегодня Калугина уехала в министерство до самого вечера, ждать её до самой темноты не было смысла, так что Рыжова и Новосельцев договорились после работы пройтись пешочком. Оздоровительные прогулки никогда никому не вредили. Да и потом, нужно было проверить уроки у старшего сына и уложить спать младшего. Это тоже времени стоит… Новосельцев взял свой дипломат, сунул руку в карман и пошёл вместе с Рыжовой вдоль дороги. Болтали о многом. Они вообще всегда находили тему для разговора, так что долго молчать им не приходилось. Но один вопрос прервал всю вечернюю и лёгкую атмосферу. — А ты мым… Калугиной подарок приготовил? Как-никак у вас там… Ну, сам понимаешь. Любовь. — Немного запнувшись спросила Оля. — Какой подарок? — Очень озадаченным голосом спросил Толя — Завтра вроде не 8 марта… Нет, не то чтобы она не достойна подарка…достойна! Я бы ей каждый день подарки дарил! Но мне ж детей ещё кормить, да и потом, на обеды не хватало бы. — Задумался Новосельцев.— Ходил бы как гусь, общипанный весь, да худой… — То есть ты не купил ей подарок? У неё же завтра день рождения! — С серьёзным лицом спросила Оля, чтобы убедиться, что Новосельцев сейчас не пошутил. — К- как день рождения?..— Толя замер. — Вот так! — Почему мне раньше не сказали? Ну, мне тоже мало кто подарков подарил на день рождения… — Мужчина немного зажался. — Толя! Что ты за человек? Она же женщина! Одними гвоздичками тут уже не обойдёшься.— Возмутилась Оля. —А гвоздички обязательно! Да и что дарить ей? — Не перебивай, я не договорила. Неважно что ты ей подаришь, для женщины главное — внимание! Но если бы тебе подарили, к примеру, не магнитофон, который ты хотел, а, ну… пару носков. Был бы ты рад? — Рыжова вдруг дала пищу для размышлений. Но Новосельцев не понял, что это была пища, и не стал есть. — Конечно! В конце концов, что я, вредина, чтоб дарёному зубу…коню в дари… в зубы глядеть…смотреть?..— Тут уже мысли Новосельцева немного притупились. Если они вообще сегодня острили. — Толя-Толя… А купи ей колечко! Она точно его оценит! — Тут в светлую голову Рыжовой пришла гениальная идея. — Ох-ох-ох… Магнитофон купить дешевле будет… — Толя! Бегом в магазин! На том и разошлись. Анатолий Ефремович побежал в ближайший магазин. Так как кольцо можно было и с утра купить, он решил присмотреть что-то другое. Что-то оригинальное. С ноября на полках уже стояли новогодние игрушки. Так же всё было украшено мишурой, на всех вывесках были яркие картинки с Волком и Зайцем в образах Снегурочки и Деда Мороза. На витринах магазинов располагались красивыми кучками детские игрушки. Заводные машинки, белокурые куколки в красивых модных платьях, совсем новые неваляшки, плюшевые мишки, конструкторы. Но больше в глаза бросались две вещи: пазлы и модель нового парусника. Анатолий Ефремович очень любил проводить досуг с детьми, собирая корабли и машины. — Надо шалопаям на Новый год что-то из этого купить… — задумался заботливый папаша. Бродя между отделами, Новосельцев вдруг вспомнил, что время не резиновое, и что нужно уже скорее выбирать подарок. Наконец, он увидел то, что точно понравилось бы «его Людочке» и «Людмиле Прокофьевне». Вышел он из магазина с несобранной моделью корабля и подарочной коробкой, так как был уверен, что к Новому Году её уже здесь не будет. — Обо всем нужно думать наперёд — заметил Новосельцев и поплёлся домой. Придя домой, он быстро шмыгнул в свою спальню и спрятал модель корабля на шкафу. Вова вышел из комнаты. Его руки были все в краске. Почесав щеку своей рукой, которая была предположительно в гуаши, он посмотрел на отца. — Вова! Ну что это такое… Не сидится тебе на месте. Новосельцев наслюнявил большой палец и стал оттирать ещё не высохшую краску с лица ребёнка. — Бегом руки мыть! Не прошло и минуты, как из комнаты вышел Коля, младший сын, который был весь в краске. От волос, до ног. — Ну шалопаи! — вскрикнул Анатолий Ефремович, побежав на кухню за мокрой тряпкой.— Где вы вообще эту краску взяли? Отмывал детей полчаса. После самых мучительных минут за последнюю неделю, Новосельцев сел проверять математику. — А поакуратнее нельзя было написать? Вот приду после работы, куплю тебе прописей, и будешь мне писать, вместо телевизора. Младший сын, отмытый и зализаный готовился ко сну. Он всегда вредничал перед сном, так что Анатолию приходилось садиться на маленький стульчик перед кроватью сына и читать ему сказки. Дома у них был небольшой ночник с узорами, который ему подарила сестра Ксана. Прокручивая моторчик, этот ночник крутил узоры, и звёздочки кружились по всей комнате. Пропев свою колыбельную, отец поцеловал в лоб Колю, а потом и Вову. Закрыв дверь в детскую, Новосельцев тихо зашёл в свою комнату. Он стал разглядывать то, что купил своей любимой. Он не считал подарок гениальным или сверхоригинальным, но что-то в нём было… Калугинское. На следующий день, полный уверенности и сил, Новосельцев отправился отводить детей в школу и сад, а сразу же после этого, он ринулся в ювелирный магазин. Он недолго разглядывал кольцо, которое ему нужно, он выбрал то самое, которое точно подошло Калугиной. Но больше всего он хотел видеть лишь одно кольцо на ней. Обручальное. Забежав в цветочный, он купил гвоздик на все свои оставшиеся деньги, которые он мог бы благополучно потратить на обед. С пышным букетом он побежал сразу на работу. Калугиной ещё не было на работе, но Новосельцев быстро шмыгнул в её кабинет и поставил букет в графин. В своём столе на своём рабочем месте он держал главный подарок. Он не мог дождаться, когда придёт начальница. Он лишь ходил из угла в угол и репетировал свою речь. — Уважаемая… Нет… Дорогая Людочка! Нет, не Людочка… Людмила Прокофьевна! В этот день. ой, уже идёт! Соберись, соберись! Анатолий Ефремович взял свой платок и вытер пот со лба. Старался успокоиться, но тело бросило в мандраж. Калугина, зайдя в кабинет, сразу же обратила внимание на цветы. Ей было очень приятно, что кто-то из коллектива решил сделать приятное начальнице. И она прекрасно знала, что этот кто-то сейчас сидит на своём рабочем месте и пытается сделать вид, что это вовсе не он принёс цветы. Тем временем Новосельцев всё не знал куда себя девать. Собравшись с мыслями, Новосельцев поприветствовал Верочку и зашёл в кабинет, предварительно попросив никого не впускать. Он зашёл в кабинет и немного помявшись на месте спросил «Разрешите, Людмила Прокофьевна?» Не дождавшись ответа, он решительно подошёл к столу Калугиной и встал у стола, прямо напротив Людмилы Прокофьевны. — Дорогая, любимая Людмила Прокофьевна! Сегодня замечательный день, чтобы поздравить Вас с днём рождения. Поздравляю я вас от лица всего коллектива, который искренне вас любит. Да и чего таить, я вас люблю. — Новосельцев сделал акцент на слове «Я». — И в этот замечательный день я хочу вам подарить подарок. Он не настолько прекрасен как вы, не настолько красив как вы, и не настолько невероятен, как вы, по знаете… Это то, что Вам точно понравится. Анатолий Ефремович достал из-за спины небольшую коробку. — Ну… Вау. мне очень приятно, Анатолий Ефремович, что вы проявили такую чуткость.— Смущённо промямлила Калугина. — Раз у нас такая официальная обстановка, то скажу вам спасибо за такие тёплые поздравления. Калугина открыла коробку и обнаружила в ней шкатулку для украшений. — Какая хорошая! Толь, такая красивая… Спасибо большое! — А ты её… Мхм…открой.– с волнением произнёс Новосельцев. Калугина открыла шкатулку и ахнула. Внутри шкатулки было кольцо. Красивое, новое и блестящее. — Люда… Я безгранично люблю тебя, твой характер, твою внешность, всё что в тебе есть. Но мне не нравится одно. Твоя фамилия. И я хочу, чтобы она стала моей. Чтобы ты стала моей. Новосельцевой. У Анатолия подкашивались ноги от волнения. Казалось, что он сейчас упадёт. Людмила немного помолчала, тем самым чуть не свела с ума Анатолия. Спустя секунд 20 она ответила: — Я согласна. Новосельцев от счастья и накатившей волной эйфории взял Калугину на руки и стал кружить её, смеясь и рыдая одновременно. Это был самый лучший день в его жизни. И самый лучший день рождения в жизни Новосельцевой Людмилы Прокофьевны.