With love from Paradise

      Глухой стук квадратных каблуков был едва слышен в какофонии звуков на просторной, но усыпанной людьми палубе. Матросы тщательно драили полы, напевая старую моряцкую песню про чудовищ с морских глубин и пиратов, насвистывая и отбивая ритм деревянными швабрами по лееру или ведру. Хлопковые тельняшки пропитались липким потом и грязью с тряпок, которые мужчины отжимали голыми руками, не обращая внимания на различные, довольно неприятные вещи, которые смывали ими с пола. Один щупленький, с нездорово бледной кожей парень занимался более «интересным» занятием. Он отгонял чаек, норовивших утащить пирожное с тарелки засмотревшейся в карманное зеркальце женщины или пометить дощатый пол. Иногда раздавались громогласные команды с дальнего столика, за которым восседал, закинув ногу на ногу и щёлкая тыквенными семечками, черноволосый мужчина. Его привилегированное положение на корабле было понятно по парадной и опрятной белоснежной форме, тяжелому взгляду и голосу, напоминавшему раскаты грома. Сразу чувствовалась ораторская натура. Подле него сидел пожилой мужчина, читавший столбик с анекдотами в старой газете — бывшей подстилке для сушеной рыбы. Он заполнял небольшое пространство вокруг себя прокуренным хриплым смехом и густым табачным дымом. Громко причмокивая, когда трубка ложилась меж его сухих губ, мужчина прикрывал глаза, словно наслаждаясь тем, как горький привкус медленно оседал в горле и слизистой рта. Засмотревшись через панорамное окно кафетерия на невиданное ранее кулинарное творение, от одного вида которого целый рот наполнялся слюной, а желудок сводило от предвкушения ощутить вкус на языке, Микаса полностью абстрагировалась от окружающего мира. Интересно, он сладкий или всё же с кислинкой? Или может быть вообще с горьким послевкусием? Детский заливистый смех и стремительно приближавшийся топот маленьких ножек вырвал Аккерман из размышлений и вынудил молниеносно среагировать, прижавшись к оконному стеклу. Но тут же, благо хорошо выработанным рефлексам, Микаса выкинула руку обратно, ловко поймав маленькую девочку, споткнувшуюся о собственную ногу. Колено неприятно саднило после непродолжительной, но жёсткой поездки по кленовым доскам. Кожу точно содрала, но не критично. Малышка, сильно зажмурив глаза, постепенно начала расслаблять пальчики, сжимавшие рукав пиджака. Резко раскрыв большие, напоминавшие крепко заваренный чёрный чай, глаза, девочка подскочила. Поправив задравшийся подол ситцевого сарафана и съехавшую набок шляпу, задержавшуюся на голове благодаря резинке, малышка кратко улыбнулась и, едва слышно прошептав «Спасибо», побежала к парню, сидевшему на скамейке и игравшему с бумажным, слегка корявым самолётиком.       Стряхнув с ног опилки и пыль, Микаса встала, сделав ладонью козырёк, дабы спрятаться от режущих глаза полуденных солнечных лучей. Слегка приподняв подол юбки, Аккерман недовольно цыкнула, увидев медленно проступающую кровь на ссадине, которая оказалась серьёзнее предполагаемой. Вдобавок, прилипший к ней грязный песок разбудил внутреннего параноика, который тут же представил гноящуюся ногу и ампутацию. Захотелось хлопнуть себя по лбу от подобных мыслей, но рану и вправду хорошо было бы обработать. У Ханджи точно должна быть с собой мазь или хоть что-то обеззараживающее. Раздраженно выдохнув, девушка было направилась в сторону каюты, как кто-то удержал её за флисовый рукав. Повернув голову обратно, Микаса увидела всё ту же маленькую девочку, с красивыми чёрными колосками, слегка растрепавшимися возле лба, и глубокими, словно сверкающими тысячами звёзд, глазами. В её маленькой, подрагивающей то ли от холода, то ли от волнения ручке была зажата хрупкая анемона. Крохотный белоснежный цветок с желтой сердцевиной. Откуда он у неё на корабле? Прикусив кончик указательного пальца и пробежавшись по полочкам памяти, Микаса вспомнила охапку таких цветов, лежавших на деревянной тумбе в столовой с небольшой записочкой, где корявым почерком было отмечено, что цветы должны стоять в вазе на столике капитана. Если был свидетель этой маленькой, казалось бы невинной шалости, то её родителей может ждать выговор. Девочка привстала на носочки и, осторожно отогнув верхний кармашек на рубашке Аккерман, вложила туда стебелёк. Стеснительно перекатываясь с носков на пятки и обратно, малышка искренне улыбнулась, смешно сморщив вздёрнутый носик. Умилительная картина.       — Он очень красивый. Спасибо большое, — осторожно коснувшись белоснежных, слегка влажных лепестков, Микаса похлопала себя по карманам, растерянно опустив взгляд в пол.       Что можно дать ей? Вся малочисленная бижутерия, несколько заколок для волос и мамина брошь, была в каюте. Никаких детских игрушек у Микасы и в помине не было. Тц, у Армина валялся красивый браслет из морских ракушек. Но искать парня на таком большом корабле, зная его занятость с командором — проблематично. Вспомнив о запрятанном пакете с печеньем, девушка выудила из внутреннего кармана одну осыпающуюся на пол сладость. Саша не заметит пропажу одной сладости? Маловероятно. Но больше Аккерман ничего предложить маленькой девочке не могла. Глаза у той заблестели от предвкушения ощущения вкуса печенья и сахарной пудры во рту. Забрав небольшой приз, малышка убежала к ожидавшей её семье возле стеллажа с газетами и книгами. Но вдруг, резко развернувшись на пятках, остановилась, прерывисто вздыхая и звонко смеясь.       — Вы очень хороший человек с добрыми глазами. Надеюсь, что совсем скоро вы обретёте свое счастье.       Тихо рассмеявшись с таких слов маленькой, совершенно незнакомой девочки, которую Микаса просто спасла от встречи носом с твёрдым полом, Аккерман медленно побрела в сторону первоначального пункта назначения, совсем позабыв про ссадину. Зачесав волосы пятернёй так, что кожа на лбу натянулась подобно тетиве, Микаса закрепила их крабиком, чтобы была возможность наслаждаться распростёртым перед ней пейзажем, а не шторкой с собственного затылка. Заколка едва ощутимо коснулась закруглёнными кончиками кожи головы, слабо, но закрепляя основную копну волос кроме чёлки и как всегда сбежавших передних прядок, которые были моментально отправлены указательным пальцем за уши. Пришла пора снова подстричься, а то уже проблематично собирать волосы. Можно даже в этот раз убрать побольше сантиметров. Зажав между двумя пальцами, словно щипцам одну прядь из хвоста, девушка пыталась примерно прикинуть желанную длину. Солнце сильно припекало к тёмно-синему пиджаку. Неприятное ощущение выделяющихся капель пота на позвоночнике привело Микасу к единственному желанию — снять этот давящий на плечи и стягивающий талию кусок ткани и побыстрее. Расстегнув большую, напоминавшую солнечный диск пуговицу, за ней вторую и металлическую застежку, спрятанную на внутренней подкладке, Аккерман стянула пиджак, облегчённо разминая лопатки. Оставив его в кафетерии у добродушной женщины, деликатно намекнувшей на то, что у них появились новые эклеры с ежевичным джемом, которые очень вкусно уплетать за чашечкой чёрного чая с лимоном, девушка пообещала прийти ближе к закату, совместив два удовольствия.       Аккерман вышла из кафетерия, засмотревшись на большую картину эпического морского сражения двух кораблей. Аромат свежей выпечки и жженого сахара моментально сменился свежим, влажным воздухом с океана, словно пронося через дыхательные пути заряд энергии. Сощурив глаза, чтобы не ослепнуть от ярких лучей солнца на открытом носу корабля, Микаса спустилась по небольшой лесенке. С непривычки ныли сжатые в заострённом носке пальцы и икры, привыкшие к плоской и прямой подошве. Хотелось скинуть туфли и пробежаться босыми ногами по влажному и разогретому солнцем полу, ощущая небольшие выемки в кленовых досках. Раскинув руки в стороны, подставить лицо под порывы теплого ветра. Звонко, счастливо рассмеяться и раскружиться вокруг себя, смотря на нежно-голубой круговорот над головой. Но не здесь и не сейчас. В кругу серьёзных людей, которые уж точно не будут рады внешнему раздражителю, мешающему читать газету или наслаждаться пейзажем за чашечкой чая. Поэтому медленно подойдя к лееру, Микаса опёрлась на него локтями, довольно сощурив глаза. Нос корабля подобно острым ножницам разрезал водную гладь, образуя пенистые волны. Вокруг не было ни единого намёка на приближающийся берег. Даже сложив ладони возле глаз, имитируя бинокль, Аккерман увидела лишь тёмное водное полотно, словно сшитое с небесным.       Россыпь колких мурашек пробежалась по телу девушки, вынуждая её растереть ладонями озябшие плечи. Кончик носа и щёки разгорелись багровым пламенем, обдуваемые уже прохладным ветром. Затянув покрепче шарф, пропахший сладким запахом выпечки из кафетерия, Аккерман приподняла заледеневшие на металлическом поручне ладони. Тонкие пальцы дрожали подобно молодым веточкам на ветру. Правильно было бы сходить за пиджаком, но так не хотелось отрываться от этого вида и упускать момент наслаждения неповторимой атмосферой.        — Микаса, ты совсем о здоровье не думаешь? Хочешь простыть и проваляться всю поездку с температурой? — на плечи девушки лёг большой пиджак, своей тяжестью и неожиданным появлением словно пригвоздив её к полу.       Тепло тела его хозяина и плотной ткани моментально окутало Аккерман, по щелчку прогоняя дрожь, державшую в своих колких оковах тело девушки. Довольная, скромная улыбка появилась на её лице вместе со смущённым румянцем на яблочках щек. Аромат мужского одеколона нежно коснулся обонятельных рецепторов, когда девушка поправила свободной рукой сбившийся ворот, секундно уткнувшись в него носом. Свежие цитрусовые нотки вкупе с терпкой смесью сандала и лаванды. Недорогой маленький бутылёк, купленный на ярмарке в Митре у пожилого торговца, светлая улыбка которого ярко отпечаталась в памяти. Его скромную лавку, завешанную картинами на папирусе и коврами с пёстрыми узорами, посоветовала Хистория, рассказавшая о том, что ни разу не могла пройти мимо неё, не выслушав захватывающую дух байку о мире за стенами за чашечкой травяного чая и не насладившись сладким ароматом новых духов. Микаса полюбила одеколон Эрена с первого применения, заметив то, как интересно происходит раскрытие всех нот аромата. Запах яркий и насыщенный, словно капнули свежевыжатого цитрусового сока, держится лишь первые минут десять. Спустя время он становится более приглушённым и терпким, медленно смешиваясь со средними нотками. Сандал и лаванда идеально разбавляют ядрёную цитрусовую смесь, создавая мягкий шлейф и многогранный аромат, идеально переплетающийся с запахом тела.       — Эрен, — обладатель столь яркого и необычного аромата парфюма встал возле Аккерман, опершись предплечьями на леер. Он даже не сморщился, когда голой кожей соприкоснулся с ледяным поручнем. Лишь сильнее приподнял и закрепил рукава хлопковой рубашки. Парень повернулся лицом к лицу Микасы, смешно сморщившись от ярких солнечных лучей и хрипло рассмеявшись. — Ты почему здесь? Уже выспался?       Бледное лицо, красные припухшие глаза и залёгшие под ними тёмными тучами мешки говорили сами за себя. Как и искусанные подушечки на пальцах, содранные в кровь заусенцы, запутанные до колтуна на затылке в сонном бреду пальцами длинные волосы, не затянувшаяся коростина на нижней губе, а главное — несколько небольших свежих синяков на внутренней стороне предплечья от сильных щипков. Он в очередной раз провёл ночь, борясь с кошмарами. Веки беспрестанно смыкались, а голова клонилась вниз, словно его тело молило о сне, даже без разницы, где. Но Йегер упёрто, в своём репертуаре, боролся с просьбами собственного организма. Сильно растирая кулаками глаза, он несколько раз хлопнул себя по щекам так, что красные следы остались на светлой коже. Резко помотав головой из стороны в сторону, Эрен расправил плечи, прохрустев костями и довольно закатив глаза, вновь посмотрел на Микасу, уже более свежим взглядом.       — Да, всё хорошо. Не беспокойся ты так по пустякам. Всего лишь плохие сны из-за переутомления и неудобного матраса. Ты его вообще видела? На нём лежишь, как на минном поле — неизвестно когда и куда в следующий раз стрельнет пружина, — придвинувшись ближе и соприкоснувшись плечами, Эрен не отрывал взгляд от лица Аккерман, словно отслеживая все эмоции на его слова и действия на нём. Или затягивал в глубокие зелёные омуты, сверкавшие сотнями созвездий, пытаясь таким образом отвлечь Микасу от темы разговора. — Ты сама-то как? С раннего утра на ногах.       Девушка нервно и одновременно в попытке согреть пальцы сложила их в замочек, растирая между собой и прерывисто вздыхая от неприятной боли в костяшках. Йегер, недовольно цокнув из-за халатного отношения девушки к своему здоровью, укутал, словно в тёплое одеяло из своих ладоней кисти Аккерман. Его горячие, даже пылающие жаром руки вызвали рой приятных мурашек у девушки, пробежавший по животу. Осторожно, будто боясь навредить, Эрен подул на пальцы девушки сквозь кокон из собственных рук. Сделав небольшой шаг в её сторону, парень прислонился боком к лееру и приглушённо прошипел, не меняя умиротворённое выражение лица, когда наткнулся тазобедренной косточкой на выступающий конец металлического прутика. С прикрытыми глазами парень продолжал медленно разминать ноющие кисти Аккерман, периодически выдыхая поток горячего воздуха на них.       Микаса была готова провалиться сквозь все палубы и дно корабля прямиком в холодную воду, чтобы разжигающее лицо смущение смылось в океан. Ей всегда нравилось брать Эрена за руку, ощущая его шершавую тёплую кожу и просто быть уверенной, что он рядом. Даже сцепленных мизинчиков на деревянной скамье, сидя в столовой за обедом, хватало для спокойствия и приятной неги на душе. Девушка никогда не понимала, почему, казалось бы обыденные вещи, вызывали такие противоречивые и отличные от других чувства. Микаса медленно подняла взгляд из-под бровей, чтобы удостовериться, что ресницы Йегера не подрагивают. Не подглядывает. Аккерман нравилось рассматривать Эрена, подобно учёному, который исследует неизведанный объект. Широкие плечи и спина, обтянутые хлопковой рубашкой так, что виден сквозь тонкую ткань красивый рельеф тела; словно искусно заточенные напильником черты лица и ключицы; большие ладони с длинными пальцами; отросшие до подбородка волосы, своим цветом напоминающие шоколадные конфеты, которые элдийцам лишь недавно удалось попробовать. Он становился мужчиной. Привлекательным и статным. В точности таким, каким представляла его Карла.       Несколько лет назад, сидя на полу с Микасой и рисуя разноцветный воздушный шар, парящий над стеной Мария, женщина рассказывала маленькой Аккерман свои желанные фантазии про будущее Эрена. Она всегда видела его успешным человеком, дожившим свою мирную и счастливую жизнь с любимой женой и детьми. А главное — живым. На самом деле, Карлу часто посещали мысли, острыми иглами пронзая материнское сердце, что её сын захочет стать солдатом и пойти в разведку. Все они по щелчку испарялись, стоило Грише перевести тему или сказать, что Эрен умный мальчик и сам решит, какой путь ему выбрать. Но Микаса не только на все сто процентов разделяла её мечты и желания. Она была уверена, что Карла так же, как и она гордилась бы своим сыном, который стал героем, о котором в будущем элдийцы будут узнавать на уроках истории в школах.       — Микаса, ты чего? Плохо себя чувствуешь? — девушка так глубоко нырнула в поток детских воспоминаний, что совсем забыла про Эрена, ожидавшего ответ на свой вопрос и внимательно наблюдавшего за Аккерман.       Сморгнув мутную пелену с глаз, девушка резко втянула воздух сквозь зубы, едва не вскрикнув от неожиданности. Лицо юноши было буквально в паре сантиметров от её, а горячее дыхание щекотало открытый уголочек шеи. Его зелёные глаза внимательно обводили ровный контур челюсти Аккерман, словно запечатляя мельчайшие детали на полочку памяти. Мурашки пробежались по всему телу девушки, когда взгляд Йегера стал, будто осязаем и оставлял нежные касания на раскрасневшейся коже. Микаса застыла, растерянно вперившись на его медленно скользящие глаза. Её руки всё также были в тёплых объятьиях ладоней Эрена, который обводил круговыми движениями больших пальцев каждую выпирающую косточку. Наконец, Йегер встретился взглядом с Микасой, точно так же замерев. Вокруг них был разноголосый шум и гам. Помощник капитана отчитывал группу матросов, позаимствовавших несколько бутылок дорогого вина из погреба для крепкого послеобеденного сна. Две большие семьи сидели за столиками перед кафетерием и, громко смеясь, рассказывали нелепые истории, уминая приторные эклеры с осыпающейся сахарной пудрой на пол. Маленькие дети резвились на полу, играя деревянными машинками и имитируя звуки мотора. Из кафе приглушенно раздавалась какая-то мелодия вкупе с хриплым голосом повара. Но пара элдийцев словно были отделены ото всех. Звуки сократились до размеренного дыхания, быстрого сердечного стука и шелеста волн. Эрен медленно поднял ладони и, оставив краткий поцелуй на фалангах пальцев Аккерман, отпустил её руки обратно на поручень. В животе девушки появилось странное, но безумно приятное чувство. Его можно сравнить с ощущением, когда подносишь озябшие ладони к костру. Они начинают медленно согреваться, словно пронося тонкие ниточки тепла через всё тело, и наполняться приятной ноющей болью.       — Пробуешься в новой стези или просто адреналина не хватает? — осторожно вытащив двумя пальцами крохотный цветочек, Эрен покрутил его за стебелек, рассматривая белоснежные лепестки и ярко оранжевую сердцевину, напоминавшую солнце. Его цепкая зрительная память никогда не подводила и ухватывала даже незначительные мелочи. Например, такие, как цветы в хрустальной вазе на столике, который хорошо был виден с его места в столовой.       — Это маленькая девочка подарила, — отведя смущенный взгляд на бурлящую воду океана, Микаса крепко обвила пальцами поручень. Контраст холодного металла и разгоряченной кожи. Хотелось, чтобы горящее, подобно спичечному коробку, тело охватила колкая дрожь от леденящего хлада леера. Но огонь только становился сильнее с каждой секундой, подпитываемый сверлящим взглядом юноши.       — За что? — оттолкнувшись от перил, Эрен размял затёкшие плечи и сложил руки на груди, с силой впиваясь пальцами в плечи до белых следов.       На коже, не скрытой под одеждой, тёмные волосы встали дыбом и виднелась россыпь маленьких мурашек. Всё-таки сквозной ветер на носу корабля заморозил Йегера, хоть тот усиленно старался не показывать этого, крепко сжимая челюсть и шмыгая носом. Микаса хотела было стащить пиджак с себя и вернуть, как была осечена одним лишь взглядом. А он и вправду изменился. Даже строгость в его взгляде перестала вызывать умиление и тихий смех, как это было раньше, когда он, до покраснения и скрежета зубов, пытался объяснить заботливой Аккерман, что он не нуждается в напоминаниях о приёме пищи, отбое и няньке. Сейчас же, он одним, казалось бы, незначительным действием, словно обвил девушку тяжёлыми цепями, полностью обездвижил. Лишь приоткрыв рот, словно рыбка, Микаса встряхнула головой и укуталась в пиджаке сильнее, спрятав красный нос в тёплом шарфе. Это непривычно. Заметив смущение Аккерман, Эрен не смог сдержать довольной улыбки. Растерев заднюю сторону шеи, он по-детски рассмеялся, сам не понимая, от чего. Просто внутри всё пробирала приятная дрожь и словно искрилось, взрываясь горячими искрами. Вдохнув полную грудь свежего воздуха, Йегер вернул взгляд к девушке, которая с неподдельным удивлением смотрела на парня, растирая ребром указательного пальца кожу между носом и губами.       — Я её спасла, — заправив выпавшие передние пряди, Микаса вновь вернула лицу привычное спокойствие и холодное безразличие во взгляде. Сначала было Эрен напрягся от столь резкой перемены, но, тихо выдохнув и опустив плечи, усмехнулся в кулак. Актриса из неё, конечно, хорошая, но тело, всё так же ярко реагирующее на прямой взгляд и близость парня багровеющими щеками и нервный перебиранием длинного рукава пиджака, говорило само за себя.       — Если ты предпочитаешь такую благодарность за спасение, то я должен и подарю тебе целую поляну, — одну ладонь положив на щеку Аккерман, словно по щелчку пальцев загоревшуюся жарким пламенем, Йегер заправил гибкий стебелек за завиток уха девушки. Медленно убирая руку, он едва ощутимо провёл продольные линии по левой скуле элдийки. Нежная, подобная детской кожа приятно щекотала подушечки пальцев. — А тебе идёт.

***

      — Эрен, давай скорее! — в небесно-голубых глазах и голосе Армина было столько неподдельного счастья и детского восторга, что эти тёплые искорки разлетались вокруг него, врываясь в сердца друзей и заставляя их точно так же загораться красными фонариками. Он тащил за собой растерянную Микасу, лицо которой удивлённо вытягивалось с каждым шагом по причалу, а губы приоткрылись в немом удивлении.       Даже сквозь толстый, сравнимый с бронёй титана Райнера, кокон, образовавшийся вокруг сердца Йегера, проскользнули крохотные огоньки счастья. Такое далёкое и забытое чувство, подобно той самой «огненной воде», про которую так красочно и захватывающе было написано в книге Арлерта. Положив ладонь на грудь и согнув три пальца, Эрен оставил указательный и средний в районе сердца и, устало прикрыв глаза и как будто убеждаясь в наличии сердцебиения, задумчиво улыбнулся. После того дня во дворце, когда юноша коснулся руки Хистории, даже само слово «счастье» разлетелось на крохотные песчинки, оставляя после себя лишь тонкий слой пыли в медленно остывающем сердце. Сколько бы Эрен не бежал за ними, спотыкаясь и разбивая колени в кровь, пытаясь поймать и восстановить былое — всё было тщетно. Иногда ему всё же удавалось ухватить одну частичку, усердно борясь с собственными внутренними демонами, которые так и норовили утянуть юношу в омут душевной боли, мучительных страданий и абсолютного одиночества, раздавив эту песчинку в небольшую горстку обманчивых надежд и напрасных ожиданий. Йегер наслаждался ей в полной мере, бережно сохраняя в сердце каждое воспоминание, искреннюю улыбку, родные сердцу счастливые голоса и лица близких, которые хотелось оставить пирографией в душе.       В такие моменты, когда эта крошечная частичка счастья зажата в ладони, крепко прижатой к груди, Эрен и вправду чувствовал себя живым. Будто спадал многотонный груз с плеч, а лёгкие освобождались от стягивающей тугой верёвки, блаженно впитывая свежий и такой желанный воздух. Когда в голове рождалась маленькая шутка, способная нарисовать тонкой кистью улыбки на лицах друзей или начать цепочку из подколов Жана по поводу отсутствующего чувства юмора у Йегера. С возрастом такие язвительные беседы парней стали оканчиваться обменом парой подзатыльников, а не очередной потасовкой до лопнувшего терпения одного из Аккерманов. Или когда появлялось желание сидеть часами с Армином на свежем воздухе, наслаждаясь влажным ветерком, обдувавшим раскрасневшееся после работы или тренировок лицо, и обсуждать его занимательные дни на должности помощника Ханджи. Она прекрасный командор, но когда тебя будят посреди ночи с очередной блестяще умной догадкой, подкреплённой крепкой аргументацией и безумным смехом — не особо сладко даже такому терпеливому и хорошему слушателю, как Армин. Или когда с уст сам собой срывался комплимент Микасе. В глазах Йегера Микаса была неописуемо красивой абсолютно всегда. Потная и грязная, только проснувшаяся с красными полосами от подушки на лице или злая и испачканная в крови после боя. Без разницы. Эрен всегда хотел, на подсознательном уровне, напоминать ей о том, какая она потрясающая и особенная. В такие моменты, когда щёки девушки разгорались багровым румянцем, а длинные ресницы взволнованно подрагивали, парень словно получал ядерный заряд уверенности, спокойно смотря в тёмные глаза цвета горьких шоколадных конфет, касаясь нежной бархатистой кожи и шелковистых волос девушки. Но это было редким удовольствием. Чаще всего юноша испуганно поджимал губы и заводил разговор по поводу наказания Саши, если она не перестанет бегать на кухню и отвлекать Николо во время готовки для солдат, или на редкость молчаливого и, будто даже довольного уборкой, капитана Леви. А что, собственно говоря, было причиной зародившегося где-то под рёбрами тянущего страха? Неизвестность реакции Микасы или же знание грядущей судьбы? Скорее всего, всё вместе, в добавок приправленное перчинкой неуверенности и неумения выражать свои чувства, краснея порой от фразы «Ты красивая».       Но эта частичка всё равно улетала, срывая с уст юноши лишь беззвучный крик в пустоту, когда коварная память заводила шарманку и словно острыми лезвиями начинала резать юношеское сердце. Хладнокровная и со злорадной улыбкой, она упивалась беспомощностью Эрена перед собственными мыслями, наблюдая, как душа его обливается кровью и кричит в мучительной агонии. Память беспрестанно прокручивала всё увиденное тогда, словно напоминая юноше о будущих ужасах, ожидающих мир. Зачастую он просыпался посреди ночи, вскакивая и сгибаясь, словно в приступе безумной боли. Йегер хватался дрожащими пальцами за пропитавшиеся холодным потом волосы и сильно их сжимал, ощущая, как немного отросшими ногтями сдирал слой кожи, отрывая старые корки. С широко раскрытыми глазами, наполненными слезами и адской болью, он вцеплялся зубами в рукав спальной кофты, чтобы не заорать на всю комнату. Как он объяснит спящему в метре от него Армину, что с ним? Лихорадка? Дурной сон? А может так и сказать, что видел столько смертей, сколько он и представить не может? И что все они отмечены кровью на его руках.       — Йегер, я уважаю чувства верующих, но сейчас не время замаливать свои грехи, — низкий, колкий голос капитана раздался возле Эрена, вынудив парня едва заметно вздрогнуть. Аккерман как всегда внимательным взглядом из-под бровей медленно обвёл мимо проходящих людей и длинный причал, больше похожий на центральную площадь своим шумом и заполненностью. Иногда создавалось впечатление, будто у него в голове память в виде толстой книги, пожелтевшей из-за возраста и закрывающейся с хрустом сшитого нитками корешка из-за количества страниц. Глаза вместо остро заточенного карандаша, чёрными точками зрачков выводящие заметки каждый новый день из жизни капитана Леви.       Последовав примеру мужчины, Эрен повернул голову вперёд и, размяв затёкшее левое плечо резкими движениями, медленно побрёл по вытоптанной дорожке. Небольшие камешки чувствовались через тонкую подошву ботинок, но это было подобно массажу уставшим ступням. След Микасы и Армина простыл, а высокий силуэт Жана начинал теряться в толпе, смешиваясь с общей массой. Люди внешне почти ничем не отличались от прибывших элдийцев. Женский гардероб был довольно скромен и скуп на цветовую гамму. Муслиновые платья с белой кружевной каёмочкой на воротнике и рукавах, полотняные блузы, юбки ниже колен холодных оттенков, фетровые или войлочные шляпы и туфли на небольшом квадратном каблуке. Женщины в строгих брючных костюмах тоже мелькали, но очень редко. Мужчины же различались цветом рубашек и брюк и наличием у некоторых твидовых кепок. Но отличие всё же было. И это не более дорогие ткани одежды, крепкие ботинки или модные головные уборы. А повязки на руках, чётко разделяющие общество на два, не равных ни по количеству, ни по правам, лагеря. Если выражаться, исходя из мышления основного и коренного населения Марлии, то с повязками ходили «дьявольские отродья, изгои». Это неравенство ощущалось настолько ярко и неприятно, что было трудно и больно даже на секунду предаться размышлениям о тяжести жизни элдийского народа здесь. Во взглядах марлийцев читалась непримиримая ненависть и тошнотворное отвращение, зародившиеся из всепоглощающего страха за повторение давней истории. Это было нелепым и мерзким зрелищем. Молодая семья стояла на краю причала, показывая маленькой девочке море и рассказывая про солёную воду, глубоководных обитателей и красивые ракушки, из которых можно сделать неплохое украшение на руку или шею. Они просто наслаждались жизнью, даже не задумываясь хоть кому-то навредить кроме микробов под подошвами, в то время как пара марлийцев чуть ли не падала в обморок от ужаса. Они, дрожа от страха, пробежали мимо элдийцев, будто даже воздух рядом с ними пропитан «демонической аурой».       Слившись с медленным потоком толпы, Эрен нервно сжал кулаки, уцепившись взглядом за видневшуюся светло-русую голову Кирштайна. С его практически двухметровым ростом он стал хорошим ориентиром на забитой людьми местности. Как бы Йегер не старался, безразличное лицо сохранять было тяжелой и непосильной задачей. Эрен начал рассеянно вертеть головой из стороны в сторону и раздражённо морщиться, завидев очередную жертву своих будущих деяний, сияющую счастливой улыбкой после покупки новой книги в хрустящей упаковке из свежей газеты и совершенно неподозревающую, что буквально через пару лет она будет слёзно молить о жизни и спасении, давясь густой слюной со сгустками крови и вжимаясь в стену полуразрушенного здания родного города, пока не окажется размазанной по земле, подобно комку грязи под подошвой. Тупая боль расползалась по лобной части, мешая рассудку трезво оценивать ситуацию и исполнять три раза рассказанный Армином план действий. Слишком много незнакомых людей, от которых неизвестно чего можно было ожидать. Это вынуждало находиться в напряжённом состоянии и внутренне вздрагивать от каждого подозрительного действия марлийцев. Какой-то мужчина, разнервничавшийся из-за заевшего замка чемодана, заехал острым локтем по рёбрам Йегера. Болезненно выдохнув сквозь стиснутые зубы, юноша прикрыл глаза, сведя густые брови к переносице до появившихся двух глубоких продольных линий, и коснулся пальцами ноющего места. После быстрой пальпации стало понятно, что на левом боку сна в ближайшие дни не предвидится. Толпа, пахнувшая кислым потом и смесью одеколонов, помутнила сознание Эрена так, что парню пришлось ухватиться за плечо рядом шествующего мужчины. Перед глазами встала мутная пелена, а в горле терпкий тошнотворный ком, который хотелось выплюнуть, как можно скорее. Резким движением расстегнув верхние пуговицы, сдавливающие воротником рубашки шею, Йегер едва слышно прошептал до сих пор осторожно поддерживающему его мужчине, чтобы тот провёл его к краю причала. Отсутствие нормального сна, скудное питание в виде одного перекуса, без остановки гудящие в голове голоса и общая усталость дали о себе знать в стрессовой ситуации.       Ощутив спиной холодное дерево поручня, Эрен откинул голову назад. Холодные порывы воздуха трепали длинные волосы и оглаживали бледную кожу лица, добавляя ей небольшие красные пятна на щеках и кончике носа. Сделав долгий вдох, заполнивший лёгкие до краёв, парень медленно выпустил воздух через нос, раздражённо шикнув из-за неприятно тянувшей свежей ссадины при тяжёлых движениях грудной клетки. Безумно захотелось просто упасть на влажную после дождя траву под раскидистым дубом, массивные ветви которого медленно, с протяжным глухим скрипом покачивались на ветру. Закрыть глаза и провалиться в долгий сон, после которого вся удушающая тяжесть и въевшаяся в каждую клетку тела усталость рассеялись подобно утреннему туману.       — Эрен, вот ты где! — звенящий колокольчиками счастья и веселья голос Микасы оторвал Йегера от разглядывания медленно плывших по небу кудрявых облаков.       Улыбка сама собой нарисовалась на лице юноши, когда он увидел возле себя девушку, рассматривавшую с разных сторон ванильное мороженое, медленно таявшее под солнечными тёплыми лучами. Белые ручейки стекали по рифлёному вафельному стаканчику, оставляя небольшие следы на пальцах Аккерман. Её чёрные волосы вырывались из-под небольшой круглой шляпы, прилипая к взмокшему лицу. Видимо Армин провёл хорошую экскурсию всему отряду, да и самому себе. Хрупкий цветочек, который Эрен вложил ей за ухо, там и находился, добавляя по-детски невинному образу Микасы толику нежности. Осторожно, словно боясь какого-то подвоха, спрятанного под нежностью угощения, Микаса откусила небольшой кусочек. Сморщившись, как маленький ребёнок и едва заметно вздрогнув всем телом от неприятной боли, пробежавшейся от резцов до макушки, Аккерман распахнула большие глаза. В них словно запустили залп фейерверков, сияющих восторгом, удовольствием и наслаждением. Девушка искренне рассмеялась, смущённо приложив ладонь к носу, и повернулась к Йегеру, чуть ли не прыгая от счастья. Сердце парня словно обернулось в пуховое одеяло и расположилось возле растопленного камина. Всё внутри наполнилось ласковым теплом.       — Хочешь попробовать? Оно очень вкусное, сладкое и такой приятный холодок остаётся во рту. Никогда ничего подобного не пробовала. Мне так нравится.       Шанс один на миллион. Действуй или дальше жди того, что девушка, никогда не состоявшая в отношениях и не успевшая поболтать об этом с мамой, признается в своих чувствах, которые, казалось бы, написаны в её тёплом взгляде, нежной и робкой улыбке и покрасневших щеках. В её заботливых подъёмах по утрам, напоминаниях об обеде, вызывающих приятную дрожь прикосновениях и заполняющих своим паром чашках чая, принесённых посреди ночи, когда Йегер в очередной раз слишком сильно сражался во сне с собственными демонами, пнув стену, тем самым без единого слова оповестив Аккерман о недуге. Исхода также два. Без вариантов. Но возлагать всю ответственность за их будущее Эрен перехотел, мысленно хорошенько прописав себе по лицу. Быстро, словно девушка вот-вот бы исчезла, Йегер притянул одной рукой её к себе за талию. Тепло её тела словно выходило тонкими потоками воздуха из-под одежды, нежно касаясь подушечек пальцев. Вторую ладонь юноша положил на раскрасневшуюся чуть ли не до цвета спелого томата щёку Микасы, положив большой палец на аккуратный подбородок, блестевший на солнечном свету из-за стёкших с губ капелек мороженого. Аккерман стояла неподвижно, пристально смотря на лицо Эрена. Лишь прерывисто двигающаяся грудная клетка свидетельствовала о том, что девушка всё еще жива. Она не проявляла инициативу, но и не отталкивала.       От наслаждения моментом Йегера отвлекло что-то маленько и белое, медленно летящее позади головы Микасы. Любопытство непривычно раздирало нутро, словно само хотело увидеть размытые объекты, попавшие в предел бокового зрения. Буквально на секунду подняв взгляд, Йегер замер, удивлённо округлив глаза. Небольшое белоснежное перо с серым кончиком кружилось над причалом. Символ свободы или же крошечная частица счастья? А может быть, это одно и то же, собравшееся в одном человеке, позади которого невесомо и бесшумно опустилось перо расположившейся на флагштоке корабля птицы. Щелчок. Один, оглушающий и сбрасывающий с обрыва все угнетающие и проедавшие дыру в душе мысли. Непонятно было, прозвучал он лишь внутри Эрена или слышим был каждому. Ведомый моментом, Йегер сократил расстояние между ним и Аккерман, и, счастливо улыбнувшись, накрыл её губы своими. Приторно-сладкий вкус мороженого моментально коснулся рецепторов. А вкупе со вкусом Микасы это был коктейль, взорвавшийся внутри обоих и осыпавший сверкающими звёздами всё внутри. Довольно приподняв брови, Эрен едва ощутимо прикусил нижнюю губу Аккерман, из-за чего та вздрогнула, будто очнувшись ото сна. Положив свободную, подрагивающую от переполнявших чувств ладонь на плечо Йегера, Микаса ответила на поцелуй, который не раз представляла, испуганно мотая головой. Сильно сжав влажными пальцами плотную ткань пиджак, Аккерман привстала на носочки, словно ноги уже подкашивались от фонтанирующих из влюблённого сердца чувств.       — А мне нравишься ты, — осторожно убрав с лица девушки упавшие тёмные прядки, Эрен оставил влажный поцелуй на кончике её носа, тихо рассмеявшись с того, как девушка сморщилась от щекотки. — И не как семья, Микаса. А как девушка. Прекрасная и особенная.