догонялки

Бегу по эскалатору. Нога слетает со ступени, колено в тот же самый момент отзывается болью. Оборачиваюсь – бежит, родная, вижу её. Отталкивает со своего пути огромного скина, не заботясь о том, устоит ли он на ногах. Мне и самому плевать. Щёки красные, рот не может закрыть – задыхается. Бежит и бежит, пока я стою на восемьдесят седьмой и непонятно зачем пялюсь вниз. Не догонит, нет. Всегда догоняла, всегда позволял ей это, а сегодня не получит ничего. Хватаюсь влажной ладонью за поручень и тяну тело вверх, нога почти подворачивается, удерживаю себя – тоже, как и эта дурочка, хватаюсь за кого-то справа и, даже не извинившись, продолжаю бежать вперёд. Пару секунд раздумываю, в какую сторону выбежать, их тут целых три. Слышу за спиной оклик, она противно пищит, так всегда, когда нервничает. Почему я постоянно останавливаюсь? Сбиваю на ступеньках старика. Он просил мелочи, которая вылетает у меня из карманов. Не просто мелочь, рубль или два, сотки и тысячи, а, плевать. Деньги-деньги. Старый начинает кряхтеть, хватается за поясницу одной рукой, другой загребает купюры. Оказываюсь на улице, снег летит в лицо, противный, вгрызается в кожу. Но лучше уж такие уколы погоды, чем её – больные, всегда именно туда, куда не нужно, где вообще ничего нельзя трогать. Слышу повторный крик, потом всё затихает, останавливается. Из горла у меня не выдохи, а хрипы доносятся, надо бросить курить. Надо бросить курить, как только брошу её. Прохожие оглядываются, и не сразу понимаю, что они пялятся на меня. На мне распахнутое пальто, открывающее вид на разодранную футболку. Благоверная постаралась, хорошо ещё, что ногти не любит длинные, так бы и до крови дошло. Идиотка, почему не отвяжется? Оглядываюсь, снег пошёл сильнее, но всё равно различаю вдалеке знакомый силуэт. Бежит, и я бегу. Не знаю куда, никогда не был в этой части города. Хочется забраться в подъезд, только все закрыты, некоторые, так вообще заколочены. Дыхание её чувствую рядом, опять оглядываюсь, уже готовый выставить руки вперёд – хоть немного удержать, но она далеко. Колено болит, с каждым метром начинаю хромать всё сильнее. Поворачиваю в переулок – навстречу компания, некуда деться, не могу затормозить, а они слишком заняты разговорами. Врезаюсь в них, как шар в кегли. Сам же падаю на снег. Ладони обжигает, поднимаю их к лицу – кровь, всё в крови и грязи. Кричит снова. Отстает от меня не сильно, умоляет парней удержать себя. Славно, что не слушают. Да кто бы послушал такую – короткие рыжие волосы, один глаз зелёный, второй – голубой, губы искусаны. Пальто на ней нет – оставила в метро. Дура. Неужели так наплевать на себя? Поднимаюсь на ноги и бегу дальше. Вытираю руки о джинсы, делаю только хуже. Теперь уже всё равно, главное – убежать. Не этого ждал, чёрт, совершенно не этого. Замечаю открытый подъезд, забегаю туда, не забыв закрыть дверь. Замки тут старые, это её хоть немного задержит. В квартиры ломиться бесполезно – бегу выше, кто знает, может, крыша здесь открыта. А дальше? Придётся прыгать? Придётся, она не отстанет так просто. Ударяюсь локтём и едва не влетаю головой в перила, идиот, надо же осторожнее, а то, что толку бежать. Два несильных удара ногой – замок слетает, благодарю за это неизвестно кого. Снег и ветер, о которых уже успел забыть, снова встречают на высоте десятиэтажного дома. Снаружи дверь подпереть нечем, прислоняюсь спиной. Снег липнет к крови на руках, обжигает раны. Прибежала, стучит в дверь, стучит спокойно и уверенно, и вовсе не похоже, что пешком поднялась сюда. Не открываю, не отзываюсь. Начинает скулить, как голодная псина, учуявшая еду. Закрываю глаза, даже ладони к ушам не могу прижать, приходится слушать. Начинает давить на дверь, раз, два. Потом отходит, не слышу, а чувствую, и с разбега влетает в дверь, от которой вовремя успеваю отойти. Короткий полет – падает. Как и я – в снег. Как и я – раздирает руки. Смотрю и улыбаюсь, нужно бежать, а я пялюсь на её боль. Начинает плакать, подползает. Снег на крыше белый, никем нетронутый, принимает в себя краску крови, впитывает слезы, которые скоро замерзнут. Хватается руками за джинсы, тянет вниз и их, и меня. Отступаю. По глазам видно, что она сейчас отдыхает, что ей нужно-то всего пару минут не бежать, а потом она будет готова продолжить гонку. У меня самого уже нет никаких сил, ни на бег, ни на выслушивание её. Нет, дура, нет, не получишь меня снова. Не мысли, а сплошная злость. Опять оглядываюсь, резко, так, что в шее стреляет болью. Шагов пять-шесть и всё, и нет крыши, заграждение наверняка полетит следом за мной. Легко. Она же останется там, будет смотреть на то, как я падаю. Падаю и улыбаюсь. Сама не прыгнет. Резко пинаю, попадаю по ключице, слышу противный вой ещё отчетливее. Но руки убирает. Дверь громко хлопает, похоже на аплодисменты. Делаю поклон, ветру и снегу, вечернему городу. Цепляюсь взглядом за неё. В одном платье. Красные глаза, щеки, ладони, локти. Тянется за мной скрюченными от боли и холода пальцами. Шаг назад. Улыбаюсь в последний раз, на неё даже не смотрю. Первый и последний полет. Смотри на меня. -- Сидим в кафе. Она улыбается нервно, неровно, не может намотать на палец волосы, как раньше – с утра сходила в салон и постриглась. – Я тебя больше не люблю. Не бегай за мной, не вернусь. И продолжает улыбаться. Хочу выплеснуть ей в лицо свой кофе, он как раз достаточно горячий. Вместо этого вспоминаю нашу так и не случившуюся гонку. И думаю, как хорошо, что она меня, а не я её.