Убежище

На улице совсем стемнело, а дождь всё никак не прекращался. Капли чаще застучали по крыше, будто вода с неба полилась сплошным потоком, как из сорванного крана. Вдобавок поднялся пронизывающий ветер, что проникал на чердак через окно и многочисленные щели в стенах, завывая точно голодный зверь. Не было и речи о том, чтобы в такую погоду куда-то идти. Оставалось лишь сидеть и ждать. Этим и занимался Моно, пристроившись в какой-то картонной коробке, точно в своеобразном шалаше. Ужасно хотелось спать, но для этого было слишком холодно. Поэтому он просто старался собраться с мыслями, ведь ему требовалось привыкнуть к переменам и к своему новому спутнику. Зеро тем временем начал по-хозяйски обшаривать чердак. Он явно знал все здешние закоулки, потому вскоре притащил Моно какие-то старые мягкие игрушки и тряпки, словно в попытке сделать это место хоть чуточку уютнее. Казалось, Зеро из кожи вон лез, чтобы быть хоть чуточку полезным. В его глазах практически читались невысказанные фразы: «Посмотри, что у меня есть! Я хороший, правда! Не надо меня отталкивать! Давай будем друзьями!» Это выглядело забавно… и было немножко грустно от того, что расположение Моно нельзя было купить вещами. Его в принципе не прельщало такое внимание. Ему нужно было нечто другое, чего даже не передать словами. Нечто, что раньше было между ним и Шестой. Нечто, что было навсегда потеряно. Моно воспринимал чужие попытки пойти на контакт довольно прохладно. Обжёгшись один раз, он уже боялся к кому-то привыкать, ожидая подвоха. Раньше Моно сам искал себе друга. Теперь же ему было гораздо легче думать, что это лишь временное сотрудничество, которое может закончиться в любой момент, когда их дороги разойдутся. Так было спокойнее и проще, чем открывать душу незнакомцу, пусть даже тот и выглядел вполне безобидно. Ему сложно было доверять людям так, как раньше — сразу и безрассудно. Потому он присматривался к Зеро, стараясь понять, что у него на уме. Тот же сооружал вокруг Моно настоящую стену из того, что попадалось под руку. В ход уже пошли и чьи-то давно потерянные носки, и драная наволочка, что не очень-то походили на особые подношения в качестве подарков. — Что ты делаешь? — наконец спросил Моно, когда Зеро вернулся с очередной тряпкой, которую тут же пристроил возле стенки коробки, а потом уселся рядом, зябко потирая руки. Теперь, видя его вблизи, можно было понять без слов, что им двигало. Зеро мелко дрожал от холода, выжимая на себе мокрый свитер, а на вопрос Моно демонстративно сжался, показывая, что так он пытался согреться и утеплиться. В принципе такое «гнездо» должно было защищать от сквозняка, но проблему это полностью не решало. — Не думаю, что это особенно поможет, — с сомнением проговорил Моно, наблюдая за тем, как Зеро пододвигается к нему поближе. — Я на разведку. Может найду что-нибудь полезное. Сказав это, он встал и уверенно направился в противоположный угол комнаты, оставив своего спутника недоумённо хлопать глазами. На самом деле Моно хотел немного побыть один и подумать о том, что же делать дальше. С одной стороны, ему требовался напарник для опасного путешествия по городу, но с другой — его раздражали любые попытки сблизиться. Это казалось чем-то опасным, хотя Моно и осознавал, что явных причин бояться у него пока не было. Ведь вряд ли тот, кто спас его из заключения Трансляции, мог задумать нечто коварное. Вдруг Моно услышал за спиной лёгкие шаги и резко обернулся. Зеро упрямо шёл за ним, обхватив себя руками. Создавалось впечатление, будто он собирался следовать за Моно, куда угодно, опасаясь, что тот куда-то уйдёт. Было в этом стремлении что-то решительное и немного безумное. Шестая тоже постоянно бродила за Моно, сопровождая его во всех приключениях, даже если они заключались лишь в том, чтобы забраться на чью-то кухню за едой. Раньше подобное вызывало умиление, но теперь лишь неприятный холодок и чувство постоянной тревоги от слежки. — Не надо за мной ходить! — в сердцах выпалил Моно, от чего Зеро даже подпрыгнул на месте. Попытка одёрнуть своего спутника вышла довольно грубой. Моно даже не ожидал от себя такого. Надо было как-то объясниться, поэтому он продолжил свою мысль уже более мягким тоном, тщательно подбирая слова. — Ты весь мокрый. Лучше обсохни. И подожди меня тут. Я вернусь. Обязательно. Загляну только в соседнюю квартиру и всё. Зеро кивнул, помахал рукой и пошлёпал обратно к «шалашу», наверняка радуясь проявленной к себе заботе. А Моно облегчённо вздохнул, избавившись от навязчивого мальчишки. Сейчас ему не требовалась ничья помощь. Он был в этом уверен, спускаясь по водосточной трубе на этаж ниже. Для него это было вполне привычно. Он успел обследовать на своём пути множество заброшенных квартир в поисках оружия, провизии или укрытия. И ему ничего не стоило проникнуть ещё в одну. Тем более, что некоторые жители Серого Города должны были исчезнуть после прекращения Трансляции. И действительно — в маленькой комнатке никого не оказалось, когда Моно тихонечко пролез в открытое окно. Тут было такое же запустение, как и на чердаке. Толстый слой пыли на полу свидетельствовал о том, что здесь давно никто не жил, но Моно на всякий случай осмотрел и грязный потолок, памятуя о сумасшедшем Докторе, передвигавшемся исключительно по балкам. Но вокруг было темно и очень тихо. В полумраке можно было разглядеть лишь неподвижные тени и силуэты каких-то обыденных вещей, вроде стола или напольной лампы. Моно на цыпочках прошёл вглубь комнаты, часто оглядываясь и вертя головой. Но всё было тихо. Лишь за окном продолжал лить дождь, барабаня по крышам. Моно глубоко вдохнул и выдохнул, запрещая себе бояться. А потом продолжил путь по заброшенной квартире, стараясь не шуметь. Под голыми ногами мягко пружинил свалявшийся ворс ковра и едва слышно скрипели половицы, отдаваясь в груди мелкой дрожью. Сердце громко стучало под рёбрами. Моно нервничал, хотя и не совсем осознавал почему именно: то ли от самой атмосферы этого проклятого города, то ли потому что ужасно устал ото всех прятаться, ведь существовал в таких условиях уже довольно давно. Он не мог сказать точно, когда мир вокруг изменился. Просто однажды всё пошло наперекосяк: взрослые обратились в монстров, а дети вынуждены были бежать. Моно не помнил, как именно это произошло. Он выживал как мог, не оглядываясь назад и не цепляясь за воспоминания, как и большинство оставшихся в живых. Шестая тоже молчала об этом. Она не хотела говорить о времени, что было «До Того Дня». Моно вдруг привлёк странный блеск в углу зала. Он приблизился, чтобы разглядеть заинтересовавший его предмет. Это оказался телевизор, казавшийся теперь лишь чёрным бездушным ящиком. Моно осторожно дотронулся до экрана, чтобы проверить свою догадку, приготовившись в любой момент отпрыгнуть, но стекло оставалось таким же холодным и безмолвным, как и раньше. Экран сам собой не включился, не пошёл помехами, не заискрился, взывая к себе многоголосым потусторонним хором. Дверь закрылась, а розовый свет на другом конце коридора давно погас. Моно освободился, но ему до сих пор в это не верилось. Неужели всё закончилось? Неужели ему больше не придётся скрываться от Трансляции? Так почему же у него не осталось ни капли радости от заслуженной победы? Моно бессильно осел на пол возле телевизора. В выпуклом стекле экрана отражался лишь его неясный силуэт, в котором нельзя было различить даже черты лица. Что же теперь ему делать дальше? Хоть он и говорил Зеро о каком-то плане, но на самом деле его просто не было. Раньше Моно мчался навстречу судьбе, теперь же скрывался от своего прошлого. Нужен ли был ему спутник для этого? Или лучше всё закончить прямо сейчас, пока ещё не совсем поздно и не возникла хоть какая-то привязанность, от которой потом будет больно? Ведь можно было просто выйти в коридор и спуститься на улицу, оставив Зеро далеко позади. Этот мальчишка и без него прекрасно справлялся с трудностями, раз смог выжить один так долго. Моно внушал себе, что никому ничего не должен, ведь это был личный выбор Зеро помогать ему. Никто не заставлял его отзываться на крик или спешить на выручку. Он пришёл к нему сам. И если на то пошло, то в этом и заключалась его ошибка. Моно не обязан был отвечать взаимностью и стараться подружиться с незнакомцем. Они оставались чужими друг другу, даже после того как Зеро спас его. И короткий односторонний разговор ничего не значил. Возможно, примерно также рассуждала и Шестая, сбросив Моно в пропасть, заглянув ему прямо в глаза. Тогда она научила его одной очень страшной истине: кто угодно может предать и разбить сердце, если ты подпустишь к себе слишком близко. Но чем он будет лучше Шестой, если уйдёт даже не попрощавшись и пообещав вернуться? Моно взглянул на своё отражение в экране, и в какой-то момент ему показалось, что оттуда на него пялиться кто-то другой — уродливый и злобный, готовый на что угодно, ради достижения своей цели. Может быть именно его заметила Шестая прежде, чем кинуть на растерзание Башни? Или же сама Трансляция успела исказить Моно напоследок? Моно посмотрел на свои маленькие ладони, что были покрыты шрамами и мозолями. А потом коснулся пальцами лица, но ничего особенного там не обнаружил. Всё было по-прежнему. Его черты совершенно не изменились. Лишь кожа оставалась чуть прохладной и влажной от дождя. На ней не было ни отвратительных морщин, ни деформаций, что встречались у монстров. Под ладонями ощущалось обычное лицо со всеми привычными его особенностями: те же губы, нос, глаза и подбородок, что и прежде. Вот только теперь они казались какими-то фальшивыми и ненастоящими, будто Моно прятал под ними нечто ужасное. Будто вместо лица он носил чью-то маску. Ему нестерпимо хотелось спрятаться или убежать от этого чувства. Вот только нельзя было скрыться от себя и собственных эмоций. Моно казалось, что с него содрали панцирь, сломав защиту и оставив абсолютно уязвимым перед внешними угрозами. Он вновь вгляделся в тусклый экран напротив, ожидая увидеть там мёртвые провалы глаз. Но там отражалась лишь едва различимая тень. И ему требовалось от неё поскорее отстраниться. Моно осторожно встал на ноги и попятился, стараясь держать телевизор в поле своего зрения. Он шёл на носочках, будто опасаясь разбудить кого-то большого и опасного. Развернулся Моно, лишь когда наткнулся на что-то спиной. Он очутился в коротком коридоре, в котором оказалось сразу две двери. Одна была распахнута и вела на кухню, вторая же легко отворилась, стоило на неё немножко надавить. Перед ним открылся вид на лестничную клетку. Напротив была дверь в другую квартиру. Вниз уходила длинная лестница, теряясь где-то в темноте. Это определённо был выход наружу. У Моно появилась прекрасная возможность уйти. Никто не препятствовал ему — даже монстров не было видно поблизости. Его окружала лишь гулкая тишина и шёпот собственных мыслей. Моно застыл на пороге, не зная как ему поступить. Что-то толкало его вперёд, подсказывая путь. Но в тоже время перед внутренним взором возникло лицо Зеро. Серые глаза смотрели на него с грустью и осуждением. Он остался абсолютно один, как и Моно, когда его бросили на растерзание Трансляции. А ведь Зеро наверняка будет долго ждать, надеясь на возвращение своего нового товарища. Точно также, как Моно ждал, что за ним вернётся Шестая. Моно развернулся и медленно побрёл на кухню, двигаясь точно во сне. Каждый шаг давался ему с трудом, будто к ногам прилипали тяжёлые комья грязи, как в болотной топи. Он словно преодолевал какое-то невидимое препятствие, возвращаясь в квартиру. Чувствовала ли что-то подобное Шестая, уходя в портал? Или же наоборот — она разом освободилась от сожалений, позабыв о друге в тот же самый момент, как погас экран телевизора? А ведь её не связывали обязательства. Они никогда и ничего друг другу не обещали. Их сотрудничество лишь подразумевалось само собой, но не озвучивалось вслух. Не стоило обманываться на её счёт. Она лишь пыталась выжить любой ценой. У неё была своя правда, которую Моно не понимал. Зато понимал, что не хочет оставаться должником перед Зеро, и собирался отплатить за своё спасение, чтобы потом спокойно уйти. А для этого ему предстояло кое-что сделать. Например, принести что-нибудь полезное на чердак. Моно немного успокоился, решив для себя одну важную вещь — он не будет привязываться. Не станет воспринимать Зеро, как своего постоянного спутника. Тогда будет проще его оттолкнуть, когда наступит подходящее время. Моно стало легче от этой мысли. Он уже не сомневался в своём выборе, а потому прекратил медлить и поспешил на кухню. Страх отступил, дав ему хорошенько обследовать помещение. Моно залез на обеденный стол и обнаружил там пластиковую зажигалку, а перебравшись на тумбу — швейцарский ножик и пустой бумажный пакет. Больше ничего интересного на кухне не нашлось. Холодильник оказался абсолютно пуст. В шкафах тоже не обнаружилось ничего съестного, словно жители квартиры успели всё подчистить, прежде чем исчезнуть. Моно подобрал зажигалку и нож, а потом немного подумав, расстелил на столешнице пакет. Привычно рассчитав расстояние, он аккуратно вырезал на нём отверстия для глаз, ведь это была далеко не первая и скорее всего не последняя его маска. Лишь надев на голову пакет, Моно вновь ощутил себя в безопасности, словно наконец обрёл свою недостающую часть, потерянную в битве с Тощим Человеком. Что удивительно, ему даже дышать стало свободнее, хотя по идее пакет должен был наоборот ему мешать. Но для Моно это было привычно, а значит и удобно. Испарилась даже та странная уязвимость, что он испытывал с самого своего возвращения из Башни. Моно словно вернул себе защиту и личный доспех, лишь снаружи выглядящий жалкой бумажкой. Для него же это был своеобразный символ, обозначающий границу, куда он больше никого не собирался пускать Назад Моно возвращался уже совсем другим. Его разрозненные страхи и сомнения рассеялись, обретя цельное решение. Ему больше не было страшно, ведь маска не только скрывала его лицо, но и переживания, которые остались в закоулках сознания лишь жалкой тенью. Он бодро направился к окну, больше не оглядываясь на тёмный силуэт телевизора. Его уже не так сильно беспокоило прошлое. Моно оборвал эту нить. Запер дверь, оставив её позади. Сейчас у него имелись маленькие проблемы. И маленькие кошмары, которые можно было с лёгкостью преодолеть, стоило лишь немного постараться: запрыгнуть на подоконник и выбраться на улицу, чтобы потом подняться обратно на чердак — к Зеро.