Потерянные во тьме.

Солнце, по-утреннему свежее и яркое, трудно проглядывалось за пеленой кучерявых облаков. Ее утро началось не с начала, не с той приятной сладкой ноты пробуждения. Оно началось с кошмара, с самой преисподни, откуда нет пути наверх. И он был тому причиной. Мучил ее во снах, в кошмарах, в мыслях, на яву. Везде. От бессонницы по вечерам ее сражали галлюцинации. И были они словно живыми, но такими далёкими. Эсма не ест. Уже одиннадцатый день, болея страшной тоской. Болея любовью. Она не спит. Сон не лекарство для нее: сон - убийство. Спать страшно, она вновь увидит картинки того, чему никогда не сбыться. Ее кожа бледна и при свете, и ночью, словно полотно. Ее руки дрожат. От холода, от боли, от бессилия. Она исхудала за две недели, и взглянуть на нее теперь было страшно. Эсма истощена. Но ей все равно, ведь не живая она внутри. Он убил в ней все живое, растоптал все, что можно, все, что она растила в себе, что за 15 лет так долго восстанавливала. Он появился как тусклый свет, как мимолетная звезда сквозь ночные тучи. Он озарил ее душу теплом, и вновь исчез, оставляя не просто пустоту. Он оставил внутри нее тысячи осколков. Это не ваза, которую собрать можно вновь. А Эсма была хрустальная. Одно неловкое движение - она разбита, сломлена. И жизнь в ее глазах меркнет окончательно, света в них больше нет, ее привычного огонька, гордости, смелости, упрямости. Даже пустоты там больше нет. Ничего нет. Она сидит у окна, смотря куда-то в серую небесную даль. Эсма мечтает там оказаться. Где не больно, где не страшно, где уютно и тепло. Где его не будет. Но она лишь взглядом своим сверлит большие железные ворота, медленно сходя с ума. Сердце, что еще может биться, чувствует его приход. Намык придет, он должен. И пусть ничего он ей не должен, она больше не верит. Она не верит ему, для нее стал сровне кошмара, хуже смерти. Так хочется ей снова ему верить, чтобы он пришел и обнял, а она, как раньше, уснула у него на руках, в его ласковых объятиях. Этого никогда больше не будет. Никогда. От безысходности Эсму в жар бросает, она сжимает слабой рукой ткань шёлкового платья, что по поверхности стула разложился небывалой красотой. Слез поток возобновляет течение. Они нескончаемы. И она молчит. Не кричит, не крушит все вокруг, не бьётся в истерике на полу. Она молчит. Гораздо страшнее ее молчание, нежели бурные эмоции. Служанка заглянула в комнату, но увидев безразличие и отсутствие признаков хоть какой-то жизни, покинула покои. Рейхан ничего не может сделать, она тоже бессильна. Первые несколько дней служанка ходила за госпожой, уговаривала поесть, но тщетно. На шестой день ее попытки все также не увенчались успехом, и она сдалась, оставив госпожу в покое. Эсма ее не прогоняла, не ругалась. Слова не вымолвила. И Рейхан стало страшно. Еще страшнее, чем раньше. Она знает человека, который сможет вернуть к жизни ее госпожу, но он и убить ее может. Он уже ее убил. Ему остаётся только отравить ее, и тогда настанет конец всему этому. А он медлит, не идет к ней, будто издевается, ломает еще больше. Больше уже и некуда. Рейхан-Калфа вышла на улицу, поставив поднос на стол. Погода была и не сильно солнечная, но тёплая, а ветер лёгкий и горячий. Эсма на улице не была уже одиннадцать дней. Одиннадцать - страшное число, которые во дворце никто не произносит. Там тишина тягучая стала привычной за время, и воспринималась как нечто обыденное. Нет никаких ссор, криков, истерик. Словно замер весь дворец, вся жизнь. И не успела служанка насладиться хоть на секунду тёплым воздухом, как ворота со скрипом неприятным открылись, а за ними показался тот, кого никогда не хотелось бы видеть. Пришел, его здесь ждали. Ради быстрой встречи смерти. Та, что на втором этаже сидит давно ее ищет. - Рейхан, госпожа у себя? - быстро, с ходу спросил Намык, останавливаясь перед калфой. - Зачем она Вам, Паша? - грустно, с печалью небывалой и унылой, на вопрос вопросом ответила Рейхан. - Мне нужно увидеть ее, я с хорошими известиями. - При всем уважении, я не хочу пускать Вас к ней. Вы ее убьёте. - С чего такие мысли Рейхан, я никогда госпожу не убью. - Намык удивлён, но удивлён будет недолго. - Вы уже ее убили. - Рейхан посмотрела на него, а после ушла во двор. Она не препятствовала, как было ранее, не останавливала. Все исчезло, все изменилось. И Намык это отчётливо понимает. Он заходит внутрь дворца и поражается гробовой тишине. Ни звука, даже часы на столе замолкли. Его это начинает пугать, никогда так тихо не было. Всегда здесь было движение, ходили служанки, а Эсма отдавала приказы. Он ее не видит здесь. Он даже не чувствует ее, ее привычный аромат, что по дому витал, забираясь в каждый уголок. Словно смерть во дворце поселилась, страшный траур окутал. И траур здесь есть. Она хоронит свою душу. Намык поднимается по лестнице на второй этаж, а лестница не скрипит, добавляя мистичности событиям. Наверху щель в двери лишь одна, ее гостевая. Он, как можно бесшумно, приоткрывает дверь, останавливаясь в проходе. Он видит ее, и сердце останавливается. В зеркале по сторону стены отражается ее положение. Ее дрожащая рука, бледная кожа, и самое страшное - мёртвый, ничего не выражающий взгляд. Она выглядит очень болезненно, даже страшно. Намык понимает - он это сотворил, его рук дело. Сердце так болит, а беспокойство растёт в душе. Его душа тоже ранена, всеми событиями, всеми ее отказами. Намык только сейчас понимает, насколько они были оправданными. Он не изменился, он вновь поступил также, как и 15 лет назад. Что в нем поменялось? Ничего. Он ненавидит себя за то, что с ней сделал. Это только его вина, ничья больше. - Эсма... - тихо зовёт ее, а она вздрагивает. Даже не поворачивается к нему, знает его по голосу, не сложно догадаться. - Пришел значит. - она не встает со стула, продолжает сидеть. - Зачем ты здесь? - Я пришел к тебе. - Ко мне? - Эсма усмехнулась от его заявлений, ведь он должен заниматься подготовкой к свадьбе, единственная его забота сейчас, а не она. - У тебя скоро свадьба. Она все же поворачивает голову, направляя взгляд в его сторону. И он пугается ее стеклянных, неживых глаз, которые когда-то горели любовью. Он молчит, но что сказать уже знает. Только вот, обрадует ли ее эта новость? Захочет ли она вновь ему доверять после всего, что он сделал? Маловероятно. - Свадьбы не будет. Мы поговорили с Гюльфидан, она поняла, что это было поспешным решением. Теперь мы с тобой сможем быть вместе. Ни одна эмоция на ее лице не промелькнула, ничего в ее глазах мёртвых не поменялось. Это убавляло решимости Намыка на что-то в будущем. Вряд ли у него осталось надежда. А у нее надежды никогда не было. - Я рада за тебя, что дальше? - она медленно встает, но голова сразу кружится, а перед глазами пелена, заставляющая ее схватится за стену. Намык тут же хотел подойти к ней, но она резким движением руки его остановила. Испытывать ее терпение он не будет, лучше сохранять дистанцию, которая со временем становилась все больше между ними. - Ты пришел мне сказать об этом? Что ж, я услышала тебя, можешь идти и жить дальше. - Эсма, я не хотел, чтобы так вышло. - Но ты сделал для этого все. Она поднимает голову, смотрит не в глаза. Она смотрит в душу, в самую глубину, где такая же ранимая беззвучная пустота. Рука ее соскальзывает со стены. И вокруг холодно, ветер гуляет по комнате влажным сквозняком, а подол ее платья слегка развивается. Эсма продолжает молчать, выжидает, ее молчание хуже всяких упреков и истерик. - Прости меня. Я люблю тебя, но я должен был... - Должен был что? Женится на другой ради верности повелителю? - Но ты же... - Знаю, что это правда. Ты никогда меня не выбирал, никогда. Что я значу для тебя? - она с досадой усмехнулась. - Ничего. - Ты значишь для меня все. - Не верю ни единому слову. На щеках ее слезы снова появляются потоком. Она плачет, хоть и обещала себе стойко держаться перед ним. У нее никогда не получалось брать эмоции под контроль рядом с ним. - Я не мог позволить ей умереть, Эсма. Она твоя племянница. - Ты позволил умереть мне, но сразу побежал за Гюльфидан, потому что так выгодно тебе. - Эсма, прекрати, не я один виноват в этой ситуации. Его слова послужили горьким удивлением с ее стороны, она не ожидала такое услышать в свой адрес. - Хочешь сказать, я виновата? Виновата в ее поступке? Не я ее на крышу повела. - Ты собиралась выдать ее замуж за нелюбимого человека, это ли не жёстко? - Как ты браво ее защищаешь, жаль на меня твоей смелости не хватило. Но тебе все равно, ты не меняешься. Ответь, ты меня когда-нибудь любил? - Эсма, не задавай глупых вопросов. - Ответь, я хочу знать. Намык молчит, но сердце кричит о том, насколько сильно он ее любит. Бесконечно и сильно, слишком поздно он это осознал. - Я всегда любил тебя, всю свою жизнь. Она смотрит выжидающе, а потом отходит от кресла к окну, вновь вглядываясь в облачную даль. - Врёшь ты, только себя любишь. Для чего я жертвовала ради тебя собственной жизнью? Напрасно. - последнее слово она произносит шёпотом, но он слышит. Слышит ее сбитое дыхание, пальцы, теребящие ткань штор. Он словно насквозь ее видит. Она рядом, но так далека. - Не думай так, ты просто зла на меня. Я знаю, ты тоже меня любишь. - Люблю... - ее смешит это слово, простое, с привкусом мучений на губах. - Самонадеянность твое второе имя. - Я же видел твои глаза, Эсма, ты не обманешь меня. - Ты видел только то, что нужно. Другое для тебя пустой звук. - Ты притворялась все время, но любила меня. - И ты предпочёл другую. - Я ходил за тобой, просил твоей руки, признавался в любви, а ты прогоняла меня. - Ты спросил меня о чем-то хоть раз? О том, что я чувствую, о том, каково мне? Как я жила все эти 15 лет? Зачем же тебе знать, конечно. Намык молчит. И ему не приходило в голову поинтересоваться ее жизнью. За 15 лет они совсем не общались, он не знает о событиях, происходивших с ней на протяжении многих лет. - Расскажи мне, прошу тебя, Эсма, расскажи мне. - Что это изменит? Я не стану тебе доверять, ты можешь забыть об этом. - Я спрашиваю тебя сейчас о тех 15 годах, которые прошли без меня. - он настойчив в просьбе, отступать и не думает. Она молчит, ей говорить не хочется. Эсма не любит жалость, никогда не любила. Даже в детстве просила братьев играть с ней честно, не ссылаясь на женственность. Но она была озорной, лезла везде, впутывалась в неприятности, и смеялась часто. Единственная неприятность, боком ей обошедшаяся - любовь. - Я не могу... - шепчет она и оборачивается. Мотает головой, будто саму себя успокаивает. - Эсма, расскажи. - Не могу. - Я должен знать! - эмоции берут над ним верх, он непроизвольно поднимает руку вверх, и замирает. Она вздрагивает, зажмуривает глаза, резко отворачивая голову в сторону и выставляя руки вперед. Намык непонимающе изучает ее реакцию. Он опускает руку. - Что происходит, Эсма? Она распрямляется, смотрит в сторону, и отворачивается. Ей стыдно за свою слабость, стыдно за свою давнюю привычку, называемую защитной реакцией. Это не вытравить из нее, это с ней навсегда. Она переводит взгляд на его взволнованное лицо. - Прости, я... Я не специально... - она прерывисто шепчет и отворачивается, обхватывая руками худые плечи. Она съежилась. - Уходи. - Я не уйду, пока не узнаю. Почему ты так сейчас сделала? - Уходи. - Эсма... - Я не хочу ни видеть, ни слышать тебя. Что ты хочешь узнать? - она поворачивается и делает шаг к нему навстречу, сокращая дистанцию. - Ты хочешь знать как я жила? Тебе ли понять, ты 15 лет развлекался с европейскими девушками, а я выживала здесь. Ты уехал, я вышла замуж и 10 лет находилась в аду. Он ненавидел меня, издевался каждый божий день, избивая до полусмерти. Я все ждала тебя, верила, что ты вернёшься. Я ночами шептала твое имя, просила о помощи. Даже собственная мать от меня отвернулась. Ты так нужен был мне, необходим. Ни одного письма за все время. И я просто перестала верить, сама себе помогла, справилась. Ты не любишь женщину, которой я стала? Ты в этом виноват, ты меня такой сделал, а я была просто бессильна. Ты был моим самым близким человеком. Ты был так дорог мне. Но я ненавижу тебя, я ненавижу тебя за то, что ты позволил этому случится, за то, что ты бросил меня одну. Ненавижу... - она отходит, кладя руки на подоконник. Дышит тяжело, а слезы предательски жгут лицо. Прикладывает ладонь к груди. Так долго держала это в себе, так долго копила, а теперь все разом вылилось наружу. - Эсма... Боже... - Намык не знает, что ей ответить. Ее речь заставила призвать к совести, опешить от удивления. Сколько же она страдала? Она развернулась к нему, подошла вплотную. - Скажешь, что не любишь эту женщину? Я не стану другой, слишком поздно. - Эсма, я не знал. Прости меня, прошу. Я никогда не хотел бросать тебя. - Но ты бросил. Он берет ее за руку, притягивает к себе. Эсма лишь голову в сторону отклоняет, глаза закрывает. - Я не нужен тебе больше? - она молчит, и взгляд ее полон неопределённости. Он ей однозначно нужен, она лишь боится признаться. - Скажи мне. Эсма с любопытством разглядывает его, но не понимает сути просьбы. - Скажи мне, что не любишь меня. - Намык... - Скажи, что не любишь и никогда не любила. - Не заставляй меня. - Я хочу помочь тебе, но не могу противится тебе и делать больно. Просто скажи, я уйду из твоей жизни навсегда. - Не заставляй меня это делать. - Эсма, скажи. Я исчезну, ты ведь хочешь этого, скажи мне. - Я не могу это сказать! - Почему? В чем причина!? - Да потому что я люблю тебя! Она замолкает, плачет уже в открытую, смотрит прямо в глаза. И он тоже не может и слова вымолвить. - Всегда любила... - одними губами произносит, но для него это крик, крик ее души. - Я жизни без тебя не представляю. Он ничего не отвечает, просто прижимает ее к себе, а она кидается ему на шею, громко рыдая. Намык обхватывает ее за спину, обнимая, так крепко, как только мог. Вдыхает ее аромат: цветочный, яркий, родной до ужаса. И сам чуть не плачет от долгой тоски по ней, от ее прикосновений. - Как же сильно я по тебе скучал, душа моя, как же сильно я люблю тебя. Никогда не убегай от меня, я не отпущу тебя больше. - он шепчет ей на ухо, перебирая в руках шёлковые медные пряди. Эсма ненавидит, когда ее волосы трогают, но делает это настолько нежно и приятно, что она разрешает ему. Она продолжает рыдать навзрыд, теснится ближе к нему, боясь выпустить. - Я люблю тебя, только не бросай меня, я умоляю. - сбито говорит она, а после слезы новой волной захлестнули из глаз. Он целует ее в шею, в лоб, успокаивая всеми словами на свете, лишь бы она перестала плакать и улыбнулась. Намык чувствует, что на ногах она уже еле стоит, подхватывает ее на руки и несёт в спальню. Он садится на кровать, и сажает ее на колени. Обнимает ее еще сильнее, а она сжалась как котёнок в его руках. Истерику сменяет тихий плач, а после и спокойное сопение. Намык любуется ей, убирает с лица выбившуюся прядку непослушных кудрей, убеждается, что она спит. Впервые за одиннадцать дней она смогла уснуть. Впервые счастлива за много лет. Он покачивает ее на руках, рассказывает истории из их детства, чтобы ей спокойно было, чтобы душа ее ожила. И она оживает. На щеках госпожи появляется лёгкий румянец, в тело возвращается жизнь. Эсма проваливается в глубокий сон, все еще ощущая его мягкие прикосновения к ее лицу. Она засыпает в его объятиях. Она наконец-то чувствует, что находится в безопасности. Клятва под тем деревом снова действительна. Он обещал быть рядом всегда, и теперь обещание свое сдержит.