Между нами лишь небо

- Что же нам теперь делать, Люси? - наливая своей гостье чай, вздохнул парень с розовыми волосами. - Что ты имеешь ввиду? - немного удивленно спросила блондинка. - Нужно сказать обо всем Лексусу, вам нужен развод... - Развод? Ты в своем уме?! - вспомнив былые времена, ощетинилась Хартфелия. - Если ты не заметил, то мне рожать через два месяца! - Тише ты, не горячись, я буду воспитывать твоего ребенка, как родного, - обняв девушку за плечи, промурлыкал Нацу. - Похоже, что за это время, которое мы не виделись, ты утерял последние из своих мозгов, - холодно заметила кареглазка. - Я не понимаю тебя, в чем тут сложность? - Сложность? - сбросив руки Драгнила, переспросила Люси. - Я постараюсь тебе объяснить. Во-первых, это не только мой ребенок, это еще и ребенок Лексуса, и мой дорогой супруг вряд ли захочет так легко оставить этого младенца. Во-вторых, с чего ты взял, что сможешь быть отцом? Я знаю тебя так же хорошо, как саму себя, Нацу. Мы слишком похожи. Оба безответственные, застрявшие в глубоком детстве идиоты. Мы о себе-то не можем побеспокоиться... И в-третьих, скажи мне на милость, чем ты зарабатываешь на жизнь? До сих пор родители спонсируют? Ребенок это колоссальные расходы, так что до тех пор, пока у тебя не будет постоянного дохода, я с места не сдвинусь, понял? - Все сказала? - удрученно спросил Драгнил. - Да. - Тогда уходи, - сухо прошептал Нацу. - Что? - непонимающе пробормотала девушка. - Что слышала, раз я так тебе ненавистен, то уходи. Но знай, я сделаю все, чтобы ты стала моей. - Какие громкие и одновременно пустые слова, - аккуратно встав со стула, усмехнулась Хартфелия, - школьники мы или старики, мы с тобой всегда останемся детьми. Девушка вернулась домой, голова у нее кружилась, ее тошнило, а живот непривычно сильно болел. - Люси? - позвал ее Дрейар. - Иди сюда, я в гостиной. Хартфелия проследовала в комнату к мужу и поспешила присесть в кресло. - Я знаю, что ты была с ним, знаю... - Лексус, - из карих глаз блондинки бежали слезы. - Покуда ты моя жена, я хочу, чтобы ты была лишь моей. Как не стыдно тебе. Я возвел тебя в ранг богини, я делал все, что мог, - молодой мужчина даже голоса не повысил, но от каждого его слова Люси чувствовала себя все больше и больше виноватой. - Прости, я знаю, как много ты для меня сделал, но я не могу выкинуть его из головы. Не могу забыть. И даже то, что ты тогда запретил ему приближаться ко мне, не помогло тебе вечно удерживать меня рядом. Мы связаны с Нацу, связаны чем-то большим, чем просто любовью. Между нами всегда были какие-то препятствия, но мы сами того не понимая, тянулись друг к другу. - Ты говоришь, как глупая малолетка! - кипел Лексус. - Но, раз для тебя это так важно, пожалуйста. Беги к нему, беги! Давай, я не стану тебя держать, но запомни одно, ребенок останется со мной, и ты никогда его более не увидишь! - Нет! Что за условия?! - возмутилась блондинка вскочив с кресла. - Я же мать! - Любая уличная кошка будет лучшей матерью. Я не хочу, чтобы моя дочь стала такой же шлюхой, как ты. Выбирай, либо ребенок и семья, либо твоя любовь с этим голодранцем. В слезах Люси хотела было сбежать от обидчика и проплакать весь день, но одно неловкое движение заставило блондинку отказаться от своих планов. Запнувшись о ненавистный кофейный столик, кареглазая красавица с грохотом упала на мягкий ковер. Была бы она на семь месяцев моложе, тогда бы ничего не случилось, но вынашивая под сердцем ребенка, Люси не могла не пострадать. Через несколько минут здесь уже была скорая. Через несколько часов врачи спасли родившуюся у блондинки девочку. А еще через день Люси умерла. Она так и не очнулась после сложнейшей операции. Всю свою любовь и заботу Дрейар направил на ребенка. Он так никогда и не женился, уж слишком жива была в нем память о прекрасной стерве, что когда-то давно покорила его сердце одним лишь лукавым взглядом... На похоронах было много друзей, знакомых, коллег. Горе было разлито, казалось в самом воздухе. Нацу предпочел придти позднее. Он пришел тогда, когда вокруг свежей могилы никого уже не было, когда на кроваво-красном небе было разлито рыжее солнце, когда он мог плакать и никто бы его не увидел. - Между мной и тобой всегда были преграды, Люси, - вздохнул парень, - теперь между нами лишь небо...