Цикличность

Механизм вселенской машины начинает работу, приводя время и пространство в движение. Истории начинаются, следуют намеченному пути, заканчиваются и берут новый круг. Иногда это бесконечное повторение одного и того же, иногда есть варианты развития предусмотренные заранее. Все одно, финал предписан и неизбежен. Это здоровый организм, даже если его части должны пострадать, имеет значение лишь процветание целого. Отклонения — раковые клетки, не иначе. Оригинальная история — естественна и необходима мультивселенной. Ее копии — не так много. Ее альтернативы — бесполезны. И те, и те не нежелательны в умеренных количествах. Где-то Инк открывает глаза, бездушный и бесцельный, способный пустить корни сорняк в чужом саду. У него есть сила, и этой силой он учится пользоваться, представляя себя Богом, но бесконечно одинокий в неприветливой пустоте мультивселенной. Создатель берет кисть и дарует жизнь, просто чтобы справиться со страхом исчезнуть и быть забытым. Он творит миры, больше и больше, лишь бы запечатлеть свое имя в истории. Словно ребенок, портящий городские стены краской для удовлетворения своего эгоизма. Мультивселенная раздражается и происходит сбой. Санс оригинальной вселенной идет на отчаянные меры, лишь бы остановить геноцид человека, теряя свое место в истории и застревая на грани. Но сюжет не может продолжаться без важного персонажа, и замена происходит автоматически в идеально работающей машине. История движется по плану, а случайное отклонение остается существовать в темноте, пока невостребованное, но отнюдь не забытое. Неспособный умереть, Гено заперт в темноте, способный лишь наблюдать за миром, к которому больше не принадлежит. Инк создает, а мультивселенная негодует, но бездействует, все еще имея терпение для игр неконтролируемого ауткода. Дримтейл падает в негатив и уносит с собой множество копий и альтернатив, естественный баланс смещается. Силы жизни и смерти опускаются до подобия смертным. Шум нарастает, становится тесно. Шестеренки механизма скрипят и замедляются, грозясь сломать всю машину. Организм болеет, рак растет, и ему необходимо обзавестись антителами. Геноцид падает в анти-пустоту и перерождается для своей новой роли. Пока миры умирают, Эррор развивает личность. Пока все кричат, что он уничтожит Мир, механизм вселенной восстанавливается. Пока Инк сражается за эоны жизней, Эррор защищает лишь одну. У разрушителя нет правильных слов для объяснения своих действий, но пока он сам может понять причины, ему не нужно беспокоиться. В конце концов, нет смысла пытаться убедить кучку ошибок, что их существование нежелательно для самой мультивселенной. Создатель говорит, что он безумный убийца, и с тех пор отказывается от слов в пользу атаки. Это — правда, но она ничего не меняет. Эррор влюбляется в шоколад, вязание и Андерновеллу, для себя решая уничтожить эту альтернативу последней. Он похищает копию Андерсвап Санса и несколько месяцев не решается убить его, медленно понимая, что такое настоящая привязанность. В итоге он отпускает Блу, обещая, что его мир уничтожит еще позже. Маленький скелет глючит, как и его похититель, грустно и смиренно улыбаясь, разочарованный, что так и не смог спасти своего друга. Он не может понять всех этих разрушений, но, может, ему и не нужно. Из-за специфики работы Эррор вынужден проводить много времени в компании раздражающей назойливой мухи Рипера. Вначале разрушитель настолько ненавидит это, что предпочитает атаковать Смерть вместо того, чтобы уничтожать ошибки. Однако он быстро устал тратить силы и злость на жнеца и просто смирился с его присутствием и каламбурами сомнительного характера. — Однажды я услышал, как тебя называют отцом геноцида, — насмехаясь, сказал Рипер, взмахивая косой и пожиная души в рушащейся вселенной, не замечая как другой скелет замирает. — Я и есть Геноцид, — предельно серьезно отвечает Эррор, не совсем понимая, что имеет ввиду. Он давно перестал пытаться разобраться в утерянных воспоминаниях своей жизни до становления разрушителем. — Я знаю, — мягко подтверждает жнец, смотря на него с недосягаемой нежностью и печалью. Эррор вздрагивает и отворачивается, берясь за работу с невиданным доселе энтузиазмом, лишь бы не останавливаться на этом слишком долго. Даже приняв физическую оболочку и уподобившись смертным, Смерть всегда была и будет незаменимой частью мультивселенной, в отличие от Эррора, чье существование необходимо только для устранения Инка и распространяемой им заразы. Нет никаких причин, чтобы такой важный механизм испытывал к нему что-то больше, чем удовлетворения от хорошо проделанной работы. За время своего существования разрушитель ни разу не усомнился в правильности своих поступков, даже понимая, насколько аморальна его философия в глазах жителей АВ. Осколка его души недостаточно, чтобы проявлять истинную эмпатию, но этого хватает для искренней веры в важность и превосходство оригинальной вселенной. Мультивселенная хочет быть исправлена, а Эррор жаждет вернуться на свое законное место. У них есть сделка, и разрушение будет продолжаться, пока все не придет к необходимой единице. Как бы Инк ни старался, сколько бы не получил союзников, но создание занимает намного больше времени, чем разрушение, и постепенно он сильно сдает позиции. Самопровозглашенный бог теряет друзей и веру в свои силы, страшась пить краску, лишь бы не чувствовать боли и отчаяния от своих неудач. Все чего он хотел — это заполнить пустоту удивительными историями. Так почему все должно было закончиться именно так? — Еще не поздно, Эррор! Пожалуйста, позволь мне показать тебе. Я уверен, ты сможешь наслаждаться ими, если только попробуешь, — взмолился Инк, стоя напротив разрушителя в полумертвом мире. — Это просто нелепые ошибки, — стиснув зубы, прорычал тот, устав от жалких просьб творца. — Они не нужны мультивселенной. Если ты так сильно не хотел их смерти, то не стоило создавать с самого начала. Война близилась к завершению, мультивселенная ликовала, восторженными возгласами подталкивая Эррора покончить со всем как можно скорее. Не замечая боли и ранений, разрушитель сталкивается с любым сопротивлением и, неспособный умереть, всегда выходит победителем. Он уже давно не чувствует разницы между поднятыми уровнями, ведь безумие процветает слишком долго. Одно ясно — он движется к границе своего здравомыслия, захлебываясь сожалениями, но слишком отчаянный, чтобы отказаться от этого единственного желания вернуться домой и объединить душу. Каким-то образом убить Инка сложнее всего, даже зная, что именно из-за него Эррор такой, какой есть, и что с этой смертью закончатся все остальные. Возможно, это знание, что все уничтоженные миры никогда не воскреснут, если Создатель исчезнет вслед за ними. Но, не давая себе возможности сомневаться, разрушитель исполняет свой долг, оставаясь сидеть в пустоте, бездумно сжимая горсти пыли своей противоположности, пока механизм вселенной перезапускается для продуктивной работы. Это облегчение, но вместе с этим грустно, что все закончилось. — Вот и все, мой Геноцид, — шепчет ему Смерть из небытия, также стертая в пыль руками Эррора. — Пришло время вернуть твой осколок души на место. — Пожалуйста… — только тихо просит Эррор, устало закрывая глаза, чувствуя, как тело обращается в прах. Оно ему больше не нужно. В оригинальной истории Санс возвращает потерянную десятую часть души, о которой даже не помнил, и продолжает жить в своем естественном цикле. Мультивселенная успокаивается, вновь опустевшая и сбалансированная. Механизм работает, как часы. Организм совершенно здоров. Какое-то время все будет нормально, пока вновь не возникнут отклонения. И тогда цикл начнется заново.