Былая вражда

Аркахаров застигли врасплох. Агрессивное ржанье лошадей, неразборчивые вопли рыцарей, оглушительный конский топот — вместе перекинулось на полусонных, ещё не до конца осознавших орочьих бойцов. За конницей, двумя десятками, следовало ещё два десятка пеших — ополченцев и рыцарей, вооружённых арбалетами. Вечерняя темень, да лесная обитель служили хорошим прикрытием от их прицела, в этот раз численность обеих сторон не имела отличий. Серебристые отблески паладинских доспехов мелькнули посреди переполоха, творившегося в укрытии. Хаген! Не удивился нисколько Гор-Таш появлению врага, видел в прежнем поединке неугомонность его, — одно только требование, развешанное на деревьях листовками по всей округе уже говорило даже не о преследовании — Хаген был одержим заклятым врагом. Будто по волшебству ни один солдат или аркахар в этой битве не трогали ни старого полковника, ни паладина на коне. Тарс выбежал наружу, и, не раздумывая, выхватил из-за пояса топор вождя и с ним, как с надёжным товарищем, обрушился на врага. Началась жуткая резня. Аркахары, глядя на своего предводителя, впустили в тело и душу свои жажду крови. Вспыхнуло суперновой в умах орочьих гибель братов и подлая казнь военнопленных. Рыцари в темноте на своих конях не могли толком разобрать противника, а вот аркахары с лёгкостью поваливали всадников вместе с конями на землю, и рубили тем головы. Тут вовремя подсуетились пешие арбалетчики — одним залпом убили шестерых аркахаров. С конницей разделались мгновенно, некоторые всадники отступали, бежали обратно в крепость, неспособные ни умениями, ни духом сдержать ответного натиска орков. Тарс же вспомнил о более важном в пылу битвы (стоит отдать ему должное, ибо не всякий аркахар в самый разгар сражения подумает о чём-то, кроме вражьей крови, которую нужно пустить первым, дабы собственною не истечь) — дети и женщины! Если аркахары вынуждены полечь здесь сегодня, значит нужно уберечь спасённых от всех, кто посмеет навлечь на них беду. — Доншак, бери троих аркахаров, и бегите на корабль, что есть мочи, к женщинам и детям! Их жизнь превыше нашей! Подсуетитесь, а мы задержим врага, насколько сможем! — повелел Тарс. — А как же ты, грурхарт?! — взволновался Грушак, окарский элитар. — Исполняй приказ! И, боле не задавая вопросов, побежал он с воинами молниеносно к детям и женщинам орочьим. — ПРЕДКИ ВЗЫВАЮТ КО МНЕ! ХА! — обрушился, повеселел Тарс, стремясь в неравном, но бравом бою свидеться с родичами на небесных крыльях. Увидев отчаянье и упоение происходящим, остальные воины и элитары устремились на врага, на его копья и мечи, унося с собой бесчестных морра. Из тени в тот момент, куда ступили дункель и Гор-Таш, вышел к старому грурхарту лорд. Слез паладин с коня, облачился в украшенные золотом доспехи, перекованные на месте ранения. Как и Гор-Таш, уцелел ветеран людской да вознамерился схлестнуться в смертельном боевом танце. Оба выказывали боевое уважение друг другу, гордо встретившись взглядами, приосанились, словно и не имели полученных у Трелиса ран. Несмотря на лютую ненависть, несколько мгновений безмолвно смотрели друг другу в глаза с решительным вызовом противника, не требовавшим никакого слова. Но дрогнуло боевое хладнокровие паладина, вынул из-за спины волнистое оружье, устремив остриё вверх, и гнев вновь овладел им. — Не спрячешься! Ты боле не спрячешься! Я перебью весь твой треклятый род! — и заорал в безумном гневе Хаген. — Мои дети мертвы, внучка съякшалась с твоим сбродом! Я верну её, пусть даже мне придётся вырезать каждого из вас! — Ха! — горько усмехнулся полковник на словесный выпад врага, — Я уж подумал, что помру, взирая на труса, укрытого за стенами! — не потерял самообладания Гор-Таш. Неожиданно всю спину пронизал морозный холодок, прошедший меж густой древесной листвы. Затем странный ледяной ветер пронёсся меж ветеранами войны. Огляделся на миг Гор-Таш в задумчивом исступлении. Звёзды продолжали украшать яркие ночные небеса, зелень травы летними красками отчётливо виднелась сквозь окружающую темноту. Ни единой тучки, ни над собственной головой, ни в далёком горизонте. И вот, вновь! Вновь пронзил морозный холод, ощутил его Гор-Таш всей грудью. Но нисколько не шевельнулась листва на деревьях, ни листики, безжизненными цветами лежащие у самых ног. «Что же это за ветер такой необычный?» — подумал про себя полковник, вдыхая полной грудью аромат зимы. Взглянул холодно на Хагена и прервал ход мыслей Гор-Таш. — Даже речи пафосной не произнесёшь перед моей казнью, железный морра? — придал голосу лёгкую язвительность сквозь тяжёлую думу старый грурхарт. — Много чести для зверя! — потемнел во взгляде Хаген. — Звери — мы оба, старый морра! — накрыло лицо Гор-Таша мрачной тенью. Луна скрылась, впуская на землю больше тьмы. — Разве что честь свою ты растерял, когда подло казнил сына моего. Вижу твою твёрдость, гнев тебя согревает, а потому не чувствуешь. — О чём ты? — Неужели не чувствуешь ледяного ветра? Как уходит из-под ног летняя ласка земли? Как знойный воздух сменяется не ночною прохладою, но морозной силой? Изменил ты, как и вся Миртана, своим Предкам, приняли ложных идолов, пантеон Трёх Богов! Потому ослепляет тебя «Свет Инноса», а других прельщает блеск золота, подобно Багровой Тьме Белиара. Потому не чувствуешь перемены ветер - смерти ветер! Сегодня суждено нам отправиться на один суд! Предки наши взывают к нам, старый паладин! Сегодня мы оба поляжем! И сорвался с места на паладина Гор-Таш, сколько позволяли силы, превозмогая боль в колене. Овладело им предчувствие судьбы, избавив от прежней боевой ярости и гнева, заместило хладнокровием и ясной мыслью. Хаген же остался слеп, ярость придала мощи, отчего он взял двуручный свой клинок одной рукой, словно невесомый. Яркий стальной блеск и громогласный звон раздался в лесной округе, остудив пыл сражения. И люди, и аркахары застыли на месте, прекратив кровопролитие. Обратили усталые взоры от сражений друг с другом на источник последовавших два громогласных звона, как в разрушительную бурю. А затем… всё кончилось. Обагрились доспехи паладинские… и грубая орочья кольчуга… Меч Гор-Таша насквозь пронзил нагрудник Хагена, а клинок паладинский вонзился прямиком в сердце старого грурхарта. Пали два воина на землю, и вид космоса открылся им… Уже на перепутье со смертью… испускали последние вздохи… отступала ярость… охлаждалась кровь паладинская, взгляд Хагена прояснился за миг до смерти… Лишь за этот искромётный миг старый комендант уразумел слова заклятого врага. Наконец, и он ощутил прикосновение морозной незримой ладони, а затем… слился с холодом, который не чувствовали прочие, подходившие к командиру солдаты. Гор-Таш же с большим осознанием принял холод, постепенно заполонявший каждую жилку в его неподвижном теле… Он расслабил мышцы, прикрыв веки. Чувствовал, что готов... Готов встретиться с Предками… Но промолвил последние слова на одном издыхании, которые услыхал Тарс, первый прибежавший к верному товарищу, другу и учителю. Но слова эти были обращены не к военному вождю: «Прости, сынок… Не увидимся боле!..» — Отец!!! — послышалось вдруг из лесной глуши гулким басом. — Отец! Гор-Та-а-аш!!! Где ты?! Слышишь меня?! — СЛЫШУ, СЫНОК!!! — собрал все силы в груди и громогласно прокричал неморский грурхарт... и это было последнее, что он молвил. Пустилась предсмертная слеза по его щеке, но не горем исполненная, а счастьем, что младший сын вернулся живым! Что не оставил Ур-Грох отца со смертью наедине. Теперь ни одна тяжкая мысль не удерживала его. Свет луны пробился сквозь лесные дебри, ласковыми лучами освещая павшего аркахарского полководца… словно вся благородная душа заключилась в капельку солёной водицы и при свете серебристом покинула грешную Миртану… Через лесную глушь мгновенно пробрался к воинству Ур-Грох, а с ним - миледи Ангелина. Оба увидели своих родителей, и долго, очень долго оплакивали потом… Немного!.. Совсем немного не хватило времени, чтобы успеть предотвратить резню… Следом за ними прибыла венгардская гвардия, а впереди неё шёл молодой король. Рыцари и ополчение, сохранившие жизни в бессмысленном бою, тут же склонились при виде короля. Аркахары, что выжили в битве, опустили топоры и мечи. Войско Короля намеревалось прекратить бойню между солдатами Трелиса и орками, но в этом нужды уже не было. Ровным маршем Робар Четвёртый приблизился к благородным мертвецам… Смотрел на них с огорчением, будто они оба приходились ему родственниками. — Два ветерана по разные стороны баррикад… Две великие силы… Два любимых своими народами полководца, родителя, друга… — горько покачал головой король. К ним, опираясь на меч павшего товарища, приблизился Тарс. Королевские гвардейцы поначалу вознамерились преградить ему путь, кто-то из них даже схватился за меч, но Король жестом остановил их. — Ур-Грох… — смотрел на стрелового фатгар, будто призрака видел. Глядел словно на собственного сына или брата! — Будь я проклят, ты жив! Мы уж отчаялись увидеть тебя снова! — обрадовался ему Тарс, благоговейно расхохотался, словно старому закадычному другу. Похлопал того по плечу. — Рад, что ты живой! — улыбнулся в ответ Ур-Грох, но улыбка мгновенно пропала, — Тарс, а мой брат?.. — умоляюще посмотрел на него Ур-Грох, отчего Тарс вмиг помрачнел. — Значит, он с Предками… с отцом… — Дед… — всплакнула Ангелина, замыкая паладину мертвецкие очи. Ур-Грох сделал то же для своего отца. — Да будет Иннос милостив к тебе. Да пребудешь в его Царстве вечно, упокоишься навеки. — Да не отринут тебя Предки, дорогой отец, — с прискорбием пожелал отцу, духу его, Ур-Грох. — Я искренне сожалею, друзья… — промолвил Робар Четвёртый Ур-Гроху и Ангелине. Он подал им ладони, свободные от защитных нарукавников. Оба подали ладони в ответ и обратились лицами к собравшимся возле них солдатам Трелиса и аркахарам. — Слушайте меня! Слушайте все! Достаточно крови пролито на этой земле! — говорил он звонко, подобно всякому благородному молодцу, не аристократу, не дворянину, а именно человеку с благородной душой. Слова звучали так, как если б утреннее солнце озаряло ясными лучами тёмные ночные окрестности. — Я имел длительную беседу с внучкой прославленного Хагена, миледи Ангелиной, и с сыном бесстрашного полковника Гор-Таша. Спрашиваю вас, каждого, — подчеркнул король, — К чему привела их взаимная ненависть? Оглядитесь, аркахары и люди, оглядитесь! Вот, как гром может грянуть среди ясного неба, так тёмное прошлое с лихвой грянуло в ваши дома! Вот, как отразилось оно на судьбе многих здесь, у стен Трелиса и в орочьих поселениях! Вот, как круто изменила она судьбы — живых и мёртвых! Нет чести ни полковнику, ни паладину, раз позволили прошлому погубить немало славных молодцев, раз помешали дожить спокойный век своим ветеранам! Но в то же время, сегодня слава и честь покрыли их, ибо вместе прекратили бойню, годами длившуюся между аркахарами и солдатами, как стало мне известно! По всему королевству я разослал повеление, но до Трелиса вести не дошли и не дошли бы, даже будь они, — указал на ветеранов мёртвых, — живы! Бесконечная цепь возмездия и ненависти наконец оборвалась. Эти друзья, — взял он за руки Ангелину и Ур-Гроха, и возвёл над своею головою Робар Четвёртый, — наглядное доказательство, что мир между аркахарами и людьми возможен. Ибо только честные, желающие мира своим народам, добрососедства, спокойного сосуществования, миртанцы, будь они людьми или же орками, не взирая на преграды и страхи не быть услышанными в столице, способны презреть то тёмное прошлое, что многими поколениями отравляло души и умы двух народов! Но между ними, — вновь поднял руку Ур-Гроха и руку Ангелины над собою, — даже не мир, но дружба. Крепкие узы дружбы связали их во благо ваших народов. Это вдохновило меня прийти сюда, остановить кровопролитие, основанное на старых суждениях народов о друг друге. Знаю: вы устали, вы скорбите о павших товарищах и командирах; знаю, как сложно осознать, тем более, принять это сейчас. Но уверяю вас, люди и орки, в своём добром намерении прекратить многолетнюю вражду двух славных народов. Пора остановиться! Остановиться, дабы не пришлось никому из вас более скорбеть! Чтобы у каждого было достойное будущее в новой Миртане, которую я строю. — Согласен, — вышел из тени ночной, солдат, что помоложе, капитан гвардии, что вёл воинство Хагена. — Не нужно более войн и смерти… — закивали прочие солдаты, смертельно уставшие от битв. — Предлагаешь нам забыть о павших, величество? — фыркнул Тарс, опустив брови. — Не забывайте никогда! — взял слово Ур-Грох и Тарс перевёл свой задумчивый взор. — Помните, к чему привела взаимная ненависть людей и орков. Хаген и Гор-Таш — яркий пример, чем всё кончается. Такой будет судьба и людей, и наших племён, если не прекратить. Нас осталось слишком мало… после этой резни ещё меньше… не знаю подробностей, но чувствую сердцем. И не стоит забывать про ассасинов, что уже немало угнали наших родичей на рынки рабов в Варант. Забыть надо все обиды. — Безусловно прав младший сын Гор-Таша, — кивнул согласно Тарс, поглядел на братов и те молчаливо покивали в ответ. Затем фатгар обратился к Королю. — Чтобы знали все, кто здесь стоит, и знал король людей: мы уже давно не поклоняемся Белиару! Мы молимся Предкам и Матери-Земле… Мы не собираемся дальше сражаться с вами, как и вы с нами, но нам придётся сражаться, ибо нет в Миртане у орков своего клочка земли. Мы вынуждены кочевать, прятаться в бывших повстанческих убежищах, подобно кротокрысам от палящего солнца. Без земли, которую могли бы назвать своей — не выживем! — ДА! — утвердительно хором пробасили аркахары. — Твой соплеменник уже поделился со мной соображениями на этот счёт. Я думал долго, как помочь вам и не навредить никому из людей. И нашёл решение, которое удовлетворит каждого, — затем вновь мощно огласил всем собравшимся вокруг, — Сим постановляю, что все окрестные фермы, все окрестные земли, пашни и пастбища вокруг Трелиса, вплоть до песков Варанта на юге переходят в ваше бессрочное пользование. Эта земля становится вашей! Однако учтите — это не значит, что вы будете жить только по своим законам и традициям! Согласно моему указу, вы становитесь гражданами Миртаны, и обладаете теми же правами, что всякий человек обладает в Миртане. С одной разницей — вы не станете ни селиться дальше оговорённых границ, ни мстить моему народу — прошлое должно остаться в прошлом! Ваши фермы и пашни не будут облагаться королевскими налогами первые десять лет. Взамен вам разрешается торговать во всех городах Миртаны, обучать детей ремёслам в Кап Дуне, Гельдерне и Монтере. Также я слышал, что аркахары — прирождённые охотники, потому также позволяю охотиться на различных животных и продавать их туши и другие охотничьи трофеи на миртанских рынках. — Это всё? — уточнил Тарс. — Во время войны с Варантом или Нордмаром, мы обязаны поддержать короля, — пояснил Ур-Грох. — А пока Миртана находится в напряжённых отношениях с ассасинами, аркахары могут смело совершать военные вылазки на юг с целью освобождения своих родичей. — А ты, король, не поддержишь нас, коль мы затеем такую вылазку? — уточнил Тарс. Но это уточнение произвело немедленное недовольство среди солдат Трелиса. Сразу прозвучали возгласы: «Почему за орков мы должны умирать? Ещё не перестали формально слыть врагами, уже обязаны класть жизни за них на чужой войне!» — Нет, полковник Тарс. Миртана не готова к полномасштабной войне с ассасинами, однако оружием, припасами для похода, лошадьми для возов с провизией, а также поручение кузнечных дел мастерам сделать для вас лучшую броню — пожалуйста. Ассасины пока не знают, что я хочу заключить с вами мир и союз, но вскоре узнают. — Обещай, что твои солдаты не будут охотиться на нас! Обещай, король! — жёстко потребовал Тарс, тыча пальцем в короля. — Даю слово Робара Четвёртого, короля Миртаны, — твёрдо молвил юный правитель. — И я готов вести любые политические и экономические дела с тобой, старейшина, — и подал Тарсу руку в знак рукопожатия. Тарс хмуро поглядел на руку и буркнул: — А я — нет… Охнула Ангелина, а Ур-Грох был готов побиться головой о древесный столб… вот так вот смыть… в море… все старания… его и миледи… часы убеждения и оттачивания лучшего для обеих сторон мирного соглашения — неужто были потрачены впустую? — Прошу прощения, — насторожился король, машинально схватившись левой рукой за рукоять своего палаша, по-прежнему сложенного в ножнах. — Не можешь и не будешь вести со мной дела, юный король. Поскольку я больше не грурхарт… и не фатгар! Аркахары, включая Ур-Гроха подивились очень сильно. — Как это? Да как можно?! - воскликнуло несколько аркахаров поочерёдно. — Ещё в бою поклялся перед Предками, что сегодня — мой последний день, как предводителя! Я больше воин, а не дипломат! Управление Окарой, забота о воинах — вот моё ремесло. Смерть встречу в бою, - думал я, - но распорядились Предки иначе. Знаю теперь, что не умереть должен, а передать знак. — Знак? — уточнили король и Ур-Грох. — Да. Аркахары, ближе! — позвал их Тарс и приблизились почти вплотную к нему. — Во-первых, что скажете? Согласны на мир? На землю, дом, новую родину? — на что услыхал он твёрдое орочье «ДА». — Согласны на добрососедство с людьми во имя нашей родины? — и вновь услышал он гулкое «ДА». — Аркахары! Не Гор-Таш привёл нас к миру, не какой-другой грурхарт! Я вёл вас в бой, но не к миру! — Да что ты несёшь, грурхарт? — вновь возмутились воины. — То и несу, земляки! Ибо не мы пришли к миру, а мир сам пришёл к нам, — указал Тарс на Короля, — И не узнал бы Король без сына славного Гор-Таша, обо всём. Ибо Ур-Грох договорился о благе для нашего народа. Землю обещал, мир обещал, шанс отомстить ассасинам, шанс освободить наших родичей из рабства пустынного народа — не я привёл вас к этому! Вот, он герой нашего времени. — взял Ур-Гроха за плечи и чуть придвинул к братам, — Ур-Грох доказал, что сердца наши способны на любовь и дружбу, истовую преданность племени и открытость души, столь самоотверженную. Ради нас Ур-Грох рискнул своей честью, жизнью, чтобы сберечь наше будущее. Не смею стоять я с ним наравне. Воин из меня лучше, сильнее, живее, — на что усмехнулись по-доброму аркахары вместе с Ур-Грохом, — Но никто за племя не стоял столь преданно, как Ур-Грох. Посему не хочу боле оставаться фатгаром. Предлагаю Ур-Гроха сделать фатгаром! Поддержите ли моё решение, аркахары? — Постой, Тарс! — вдруг отозвался смущённый такой радушной честью Ур-Грох. — Это слишком почётная должность! Я даже не грурхарт, потому и не могу принять её! — Можешь, ещё как можешь! Ты — последний из Неморского грурха. По завету Аркаха, всякий последний из своего племени становится его грурхартом! — улыбнулся дорогому товарищу Тарс и вновь обратился к воинам: "Так что ж не молвите, бойцы? Быть Ур-Гроху фатгаром объединённому племени?" Молчание стояло минутное… люди тихо перешёптывались между собой, наблюдая за тем, чего не представляли в своих умах. — Ур-Гроха в грурхарты! — выступил безымянный аркахар вперёд и, по традиции, поднял топор высоко вверх над головою. Его примеру последовали ещё трое. И ещё пятеро. И ещё… Никто не остался равнодушным и безучастным в ту знаменательную ночь. Знак, медальон в виде Улу-Мулу, Тарс снял с себя и надел на Ур-Гроха. — Ур-Грох! Ур-Грох! Ур-Грох!!! — приветствовали нового фатгара аркахары. Некоторые людские солдаты напряглись, но многие слишком заворожены были увиденным явлением, проявлением силы духа, чести, уважения аркахарского. — Поздравляю, — улыбнулась нежно Ангелина, и они с Ур-Грохом обнялись. Это слегка смутило всех присутствовавших, кроме короля.

***

И настала новая пора. Развилась спустя годы аркахарская сила, вливалась активно в людскую культуру. Мир, долгожданный мир, без взаимной неприязни, наступил в Миртане. Ур-Гроха король назначил орочьим послом при дворе Венгарда. При этом Фатгару незачем было постоянно присутствовать в столице. Прибывал Ур-Грох в Венгард только в трёх случаях: обсуждался вопрос с Варантом, обсуждалась поставка сельскохозяйственных инструментов аркахарским землевладельцам, и… день рождения дочери Ангелины, Берты. Новая королева Миртаны всегда была рада своему другу и товарищу. Всем сердцем любила его, и годы не изменили её отношения к аркахарам. Как и Ур-Гроха, мудрого фатгара, прозванного среди орков «Вождём» спустя 10 лет после гибели отца и брата. За 10 лет юный вождь освободил с братами соплеменников из ассасинских мелких городов, ближе всех расположенных к Аркахарской Джечи — так называлась отныне новая родина, в кою успешно вошла и восстановленная им Немора. Там же, за чумой отца и матери, схоронил всю свою родню Ур-Грох после знаменательного вечера. Солнце пробилось и благосклонно осветило нежными тёплыми лучами орка, ставшего легендой своего народа и всего аркахарства. Предки в тот, казалось бы, печальный день, улыбались ему и благоволили до самой смерти, оберегая Джечь от всяких бед. --- КОНЕЦ ---