Рядом

Макс тепло улыбается, глядя на задремавшую Лару, и осторожно, стараясь не разбудить ее, выходит из спальни, прикрыв за собой дверь. Мальчишки в гостиной ведут себя на удивление тихо, хоть и играют в приставку (что обычно сопровождается шумом), залипнув в очередную «самую крутую игру в мире». Проходя мимо них в сторону кухни, Макс не может удержаться и легонько треплет пацанов по макушкам, взъерошивая им волосы. «Мне ужасно нравится твоя семья». — Дядя Макс, ты уже уходишь? — Фима отвлекается от экрана и запрокидывает голову назад, глядя на Макса снизу вверх. — Нет, конечно, — округляет глаза Макс и указывает в сторону грязной посуды, оставшейся после ужина. — Нужно убрать все это. Да и как я вас оставлю без присмотра? — Хорошо, — Фима серьезно кивает и внезапно добавляет: — Маме очень нравится, когда ты здесь. — Она так и сказала? — невольно сглатывая, уточняет Макс. — Сказала, — поддакивает Ваня. — И еще сказала, что из тебя классный муж получится. Макс давится воздухом, чувствуя, как по позвоночнику прокатилась волна мурашек, но мальчишки этого уже не замечают, вновь погружаясь в виртуальный мир. Прокручивая их слова в голове, Макс идет мыть посуду и то и дело косится в сторону закрытой двери в спальню. « — Так… Что случилось? — Ничего. Уже ничего, все нормально. Просто сегодня получила свидетельство о разводе. Видишь, теперь я одинокая мать с двумя детьми. Нет, почему с двумя, теперь уже почти с тремя… Видишь, я официально одинокая. Бред какой-то, я никак не думала, что это так тяжело будет. Да, тяжело. — Так, Лар, подожди секунду. — Да? — Что «да»? Давай сначала начнем. Во-первых, какая ты одинокая? Ты не одинокая, да. Ты теперь свободная женщина. Да, и между прочим, у тебя есть я всегда. Одинокая она… И я, между прочим, тоже не женат. Да, мы есть друг у друга, мы с тобой оба не женаты, нам с тобой не надо будет никогда разводиться!» Макс улыбается, вспомнив поцелуй в щеку после этого разговора. Он помнит ощущение влаги на коже — Лара плакала тогда. Макс ненавидел, когда она плакала; ненавидел, что в большинстве случаев не мог ничем ей помочь, кроме как начать говорить какие-то банальности, обнять и легонько поцеловать в макушку, давая понять — «я здесь, я рядом с тобой, я никогда не оставлю тебя одну». Он заканчивает с посудой и отправляет детей спать, снова удивляясь тому, как легко они его послушались. В очередной раз порадовавшись, что Мария Борисовна уехала в другой город по каким-то внезапным срочным делам, и что благодаря этому он может спокойно оставаться ночевать здесь, без опасения быть пойманным и отчитанным, как накосячивший первоклашка, Макс устраивается на диване в гостиной, но провалиться в сон не успевает — заметив бледную полоску света под дверью в спальне Лары и услышав приглушенный стон, он подрывается с места. — Тебе плохо? — выпаливает он, едва успев распахнуть дверь. — Кажется, началось, — отвечает Лара, держась одной рукой за живот. Макс замирает всего на мгновение, после чего суетливо достает из шкафа заранее собранную сумку с вещами, и мысленно прокручивает список действий на случай внезапно начавшихся родов. — Я довезу тебя быстрее, чем скорая сюда приедет, — скороговоркой тараторит он, помогая Ларе подняться с кровати. — Может, стоит позвонить Игорю? — Нет, — она упрямо качает головой, с силой сжимая его ладонь. — Не хочу… — ее лицо на секунду искажается от приступа боли. — Не хочу его видеть. Все равно толку от него никакого, поверь. Макс молча кивает. Он помогает Ларе одеться, успевает проверить, спят ли мальчишки, и подхватывая одной рукой сумку и ключи, а второй поддерживая Лару, выводит ее из квартиры. Уже в машине, поворачивая ключ зажигания, он внезапно чувствует, как дрожат его руки, и нервно сглатывает. Лара, разумеется, замечает его волнение. — Макс, кто из нас сейчас рожать будет, ты или я? Чего ты дергаешься? — в ее голосе звучит веселье. — Рожать будешь ты. Но волноваться за тебя буду я, потому что тебе важно сохранять спокойствие. Лара смеется, охает от очередной схватки и машет рукой: — Поехали. В роддом они прибывают в рекордно короткие сроки. В течение следующих четырех часов, которые Лара находится в родильном зале, Макс нервно расхаживает по холлу в приемном отделении, иногда устраиваясь на диванчике в углу и не удерживаясь на нем дольше десяти минут, или бездумно застывает перед информационными плакатами, абсолютно не вникая в смысл текста, который читает. Он бы с радостью подремал пару часов, да только сон от него бежит, вытесняемый жутким волнением. Максу кажется, что время тянется непозволительно медленно. Макс нервничает так сильно, будто Лара сейчас рожает их общую дочь. — Марецкий? — окликает его чужой голос, спустя, кажется, вечность. — Максим Васильевич? — Я, — отзывается он, оборачиваясь. К нему, улыбаясь, подходит молоденькая медсестра. — Поздравляю, папаша, у вас девочка! Макс хочет сказать, что и так знает, что это девочка, а потом до него доходит, в чем подвох, и он на несколько секунд теряет дар речи. «Папаша?..» — Я не… — начинает было он, но медсестра его перебивает: — Сейчас посещение, к сожалению, уже невозможно, но вы можете подойти завтра в любое время с полудня до семи вечера. Пожалуйста, при себе имейте сменную обувь. Медицинский халат можете получить у дежурного по обслуживанию посетителей. — Ух… Да. Да, конечно, я буду здесь, — говорит Макс, все еще пытаясь переварить услышанное. — Передайте Ларе это, пожалуйста, — спохватывается он, доставая из кармана ее телефон — она ведь должна сообщить Игорю и своей маме обо всем. — Спасибо. Медсестра забирает телефон и, коротко попрощавшись, уходит. Макс пару мгновений смотрит ей вслед, после чего выходит на улицу, направляясь к своей машине. Мысли отчего-то совсем не радужные: Максу чертовски хочется увидеть и Лару, и малышку, но что-то внутри ему подсказывает, что он будет лишним на «семейном собрании», ведь завтра здесь явно соберутся и Игорь, и Мария Борисовна, которые недолюбливают Макса одинаково сильно и молчать точно не будут даже из уважения к Ларе, а Ларе нервничать нельзя, а она точно будет нервничать, потому что не терпит никаких гадостей в его, Макса, сторону, и… Тихая вибрация телефона в кармане отвлекает его от раздумий. Он не глядя отвечает на звонок. — Да? — Привет, — у Лары голос уставший и одновременно довольный. — Как ты? — Все хорошо. А ты? Перестал волноваться? — Да как сказать, — нервно хмыкает Макс. — Медсестра меня папашей назвала, представляешь? — Вполне, — Лара явно улыбается по ту сторону трубки. — Так и знала, что ты не уйдешь, пока все не закончится. — Как я мог, Лариса Ивановна? — притворно возмущается он. — Ты уже сообщила мужу и матери? — Нет, — после короткой паузы отвечает Лара. — У меня огромная просьба, Макс. Пока никому ничего не говори, и мальчишкам тоже. И ты… Приходи завтра, пожалуйста. Я буду тебя ждать. В любое время. Тебе же сообщили часы посещений? — Да, сообщили, — Макс сжимает свободную руку в кулак. Лара ведет себя по меньшей мере странно. — А что я пацанам-то скажу? — Скажи, что ты просто отвез меня в больницу на всякий случай, и что все хорошо. И не забудь их в школу завезти. Макс молча кивает, потом осознает, что Лара его сейчас не видит, и выдает «Угу» в трубку. Некоторое время они молчат, но эта тишина не кажется ему напряженной. Затем Макс слышит чужой голос в трубке, после чего Лара говорит, что ей пора отдыхать, и желает ему спокойной ночи. Макс отключается, садится за руль, и всю дорогу до квартиры Лары мысленно повторяет ее слова.

***

В полдень Макс подъезжает к роддому с букетом ромашек и небольшим плюшевым зайцем нежно-сиреневого цвета. Его слегка потряхивает от волнения; Макс всегда мечтал о дочери, и у него снова появляется то дурацкое чувство, будто он сейчас увидит свою родную дочь. «Она не твоя, у нее есть отец!» — мысленно одергивает Макс себя, на ватных ногах подходя к палате. Он глубоко вдыхает и тянет руку к двери, старательно запихивая куда подальше трусливое желание сбежать. «Да соберись же ты, идиот!» — Привет! — бодро, но негромко восклицает он, рывком распахивая дверь и широким шагом заходя внутрь. — По тебе хоть часы сверяй, — улыбается Лара. — Привет. — Я тут… Это тебе, в общем, — запинаясь, как школьник, выдает наконец Макс, чуть взмахнув зажатым в руке букетом, и замечает на подоконнике высокую вазу, видимо, приготовленную заранее. — О, я вот сюда поставлю… А это твоей девочке, — он передает Ларе в руки зайца. — А где Игорь, где твоя мама? — тараторит он, не в силах заткнуться. — Все-таки он отец, она бабушка, они должны были первыми обо всем узнать, почему я здесь, а они нет? — Макс, ты такой милый, честное слово, — улыбка Лары становится шире; она делает вид, что пропустила последний вопрос мимо ушей. — Иди сюда, я тебя поцелую. Макс с готовностью подставляет щеку, но вместо привычного дружеского поцелуя чувствует, как Лара мягко поворачивает его к себе лицом, и получает поцелуй в губы. Он тут же шарахается назад, резко выпрямляясь, и машинально касается пальцами губ. — Ты… — вмиг охрипшим голосом выговаривает он, во все глаза глядя на Лару. — Зачем?! Отчего-то становится больно. Макс прекрасно знает, что взаимности со стороны Лары ему не видать, а сам он слишком ценит, и уважает, и любит ее, чтобы позволить себе перейти ту тонкую грань, на которой он балансирует уже столько лет. В памяти всплывает и первое признание, неосторожно сказанное в отделе, и тот поцелуй в библиотеке, и все их разговоры, и посиделки в квартире, какие-то рабочие моменты, запавшие в душу; Макс за считанные секунды буквально заново проживает все те события, которые намертво привязали его к Ларе. — Макс, сядь, пожалуйста, — говорит Лара. Он молча выполняет просьбу, устраиваясь на стуле возле стены. — Выслушай то, что я скажу, а говорить я буду абсолютно серьезно, и возможно, тебе это сначала покажется бредом, но у меня было достаточно много времени, чтобы все хорошенько обдумать и принять решение. Я должна признать, что была весьма глупой, не замечая, что человек, который действительно меня любит, всегда находится рядом. Я долго боялась себе признаться, что этот человек мне не безразличен, но сейчас я полностью осознаю, что я тоже люблю его. Все, что мне было нужно — забота, поддержка, тепло и спокойствие — все это сочетается в том, кто сейчас сидит передо мной. Не Игорь заботился обо мне все это время. Он прекрасно знает примерную дату родов, но он даже не удосужился мне позвонить, и… Это в очередной раз доказывает, что ему, несмотря на все его уверения в обратном, на самом деле все равно. Я официально свободный человек, а ты… Из тебя бы классный муж получился, — шутит она, явно пытаясь разрядить обстановку, а Макс вдруг вспоминает, что уже слышал эти слова, и вдоль позвоночника снова прокатывается знакомая волна мурашек. — И поэтому я до сих пор никому ничего не сказала. Для меня важно, чтобы никто не испортил нам этот день, этот момент — а мое семейство это сможет сделать, уж поверь. Макс ищет в чужом взгляде намек на ложь и насмешку. Он хочет сказать, что Лара поторопилась, что она все еще не пришла в себя после родов и просто слишком злится на бывшего мужа, поэтому не контролирует эмоции и чувства — это в любом случае звучит более реалистично, чем все, что он только что услышал. Просто Максу еще никогда так не везло в жизни, как сейчас. Но не успевает он и рта раскрыть, как Лара произносит то, что становится для Макса контрольным выстрелом и разбивает все сомнения в сотни осколков: — Ты мне нужен. Рядом со мной и моими детьми. И желательно, навсегда. Макс вихрем срывается со стула, и мир для него сужается до пределов этой палаты и ощущения губ Лары на своих. Сердце бешено колотится где-то в горле, когда Макс наконец осознает, что происходящее — реально, и что взаимность он все-таки получил. Он много лет мечтал об этом моменте, но даже и представить не мог, где и как все это произойдет. И хотя ему немного страшно даже думать о том, какая реакция последует на их поступок, и как они со всем будут справляться, он отмахивается от этих мыслей, стараясь не отвлекаться от того, что на самом деле по-настоящему важно. Лара улыбается в поцелуй, и отстраняется первой. — Полегче, Максим Васильевич, — тихо смеется она. — Мы все-таки в медицинском учреждении находимся. — Я люблю тебя, — просто говорит Макс. Ответить ему Лара не успевает: дверь в палату снова открывается, и у Макса дыхание перехватывает, когда он видит на руках заходящей медсестры завернутую в пеленки кроху. Желание взять ее на руки заглушает все остальное. Он поворачивается к Ларе с немым вопросом во взгляде, на что она одобрительно кивает и просит медсестру передать дочь ему. Макс берет девочку так, будто держит крайне дорогую хрустальную вазу, и практически светится, всматриваясь в ее личико. Счастье затопляет его полностью. Внутри все переворачивается, когда Макс чувствует, что кроха слегка возится в пеленках, и осторожно прижимая ее к себе чуть крепче, он шепчет срывающимся от переизбытка эмоций голосом: — Привет, чудо.