До третьей чёрной луны

Напевая нехитрый мотив, Дагмара хозяйничала на кухне — компот варила. За прошедшие дни охватившие поначалу чувства тоски и безнадёжности отступили. Она вдруг поняла, что нельзя потерять новую жизнь, дарованную самой Марой, просто предавшись унынию. Да, условия сохранения жизни были сложными, и, конечно, у Дагмары в одночасье не появилась даже простая симпатия к Калисту. Зато отступил страх. Она пробыла рядом достаточно времени, чтобы понять: пока бояться болотника не за что. Он вёл себя очень сдержанно, даже когда она допускала ошибки по незнанию или неосторожности; не изменял своей манере быть спокойным и отстранённым. Нетрудно было понять, почему Калиста считали хладнокровным и жестоким. Поскольку он поступал по закону, а не по велению сердца (и Дагмара задавалась вопросом, что случится, встань перед ним выбор, при котором не придётся опираться на закон), то не станет колебаться, как поступить с нарушителями порядков на вверенных землях. Но без стоящей причины он не удостоит даже взглядом. Выходит, не столько зло, сколько хранитель порядка. Вспомнив, как вёл себя Калист с братьями, Дагмара осознала, что необходимо проявить настойчивость. Это была та дверь, которую можно открыть, если очень долго стучать. Главное — не перейти черту, за которой Калист решит, что от Дагмары, в отличие от братьев, можно просто избавиться, если совсем надоест. Пока что целью девушки было добиться реакции: чтобы в её сторону хотя бы смотреть начали. А поскольку в результате требовалось завоевать доверие, привлекать внимание Дагмара решила добрым отношением, помощью и подобием заботы. Она начала сама интересоваться, нужна ли помощь, училась без слов примечать, в какие моменты может потребоваться что-нибудь принести. Дагмара попыталась узнать у слуг, какие у Калиста предпочтения в еде, но таковых либо не было, либо никто о них не ведал. Поэтому, когда наступало время перерыва (которое пришлось выдумать самостоятельно, ибо Калист не видел надобности отрываться от работы), Дагмара уходила на кухню, откуда возвращалась с чаем и чем-нибудь вкусным, что успевали приготовить кикиморы, с которыми Дагмара договорилась. Иногда она приносила то, что делала дома, или заранее собранные ягоды. Был ли результат? Не всегда. Калист мог оставить принесённые угощения без внимания, не то что не притронувшись к ним — даже не глянув на них. Дагмара не обижалась, ведь к такой реакции была готова, однако справедливо считала, что если ей не говорят так не делать, то с чистой совестью можно продолжать. Слишком рано сдаваться, если на кон поставлена жизнь. Так прошла ещё неделя. Наблюдая за полной луной, Дагмара подумала, что события развиваются даже лучше, чем она предполагала. Сначала Калист очень неохотно отвечал, в чём можно подсобить, словно мимо ушей вопросы пропускал или просто не желал лишний раз говорить, а теперь уже и сам начал о чём-нибудь просить. В первые дни Дагмара уносила остывший, не тронутый чай. Потом, может, смирившись, а может, потому что занятость стала чуть меньше благодаря участию помощницы, Калист тоже стал делать перерывы в работе. В последние дни девушка даже пыталась с ним в это время поговорить, но пока добилась лишь того, что у неё разузнали имя. «Тоже небольшая победа», — подумала она в тот момент, унося чашки. Хотя немного странно осознавать, что почти две недели провела с тем, кому было столь всё равно, что он не запомнил даже её имя. С жизнью среди нечистой силы Дагмара свыклась быстро. Тут заметно помогло то, что нечисть ей виделась куда более похожей на людей, чем если бы она встретила её ещё при жизни. Дагмара старалась обращать больше внимания на привычные черты, а не цепляться за откровенно странные вроде гусиных ног болотниц или крыльев игош. Только внешность болотника продолжала смущать. Особенно взгляд. Глаза у Калиста были сплошь одного цвета — трудно понять, куда именно он смотрит. Казалось, взгляд у него очень пристальный и направлен прямо на неё. Но разве же не этого добивалась Дагмара? Она перелила в кувшин компот. К перерыву как раз остынет. Теперь же стоило поторопиться: сегодня в первой половине дня у Калиста снова должны быть посетители — особенно неудачное время, чтобы вдруг припоздниться. В дни встреч Калист был другим: вместо обычной сероватой рясы он надевал кафтан, расшитый так же дивно, как и одежда других жителей болотного города, а ещё обувался. Дагмара чувствовала: Калист подобными украшательствами недоволен и ему неудобно в этом наряде. Поэтому-то он выглядел не только усталым, но и хмурым, и все перемены заканчивались внешним видом, а приветливости даже вежливости ради не добавлялось. Дагмара успела раньше первых посетителей. Сегодня их должно быть немного, так что вряд ли придётся очередь налаживать. Когда встречи занимали не весь день, то приходили обычно те, кому надо было решить старые вопросы, — их Калист сам приглашал. Девушка тихо впорхнула в комнату и заняла своё место, ожидая указаний. Калист в это время сидел и перебирал обереги, которые полагалось сегодня отдать. В ответ на приветствие он кивнул и даже взгляд поднял. — Сегодня записи будешь вести, — сказал он, кивнув в сторону подготовленных заранее листов. — Хорошо. А чем я должна буду заняться во второй половине дня? Раньше Калист сразу ответил бы: «Уйдёшь» — но сейчас он задумался, склонил к плечу голову, из-за чего зеленоватые пряди упали на лицо. Волосы у него, как и положено, были по плечи, однако ещё не доводилось видеть, чтобы он их собирал. Только в приёмные дни укладывал немного аккуратнее обычного. — Почту принести должны. Разберёшь. Дагмара кивнула и пододвинула листы поближе, подготовила перо и чернильницу. От неё требовалось записывать, чьи просьбы выполнены, кому отдали обереги, чьи проблемы ещё не решены и что важно по данному поводу запомнить. У Калиста определённо была хорошая память (конечно, на то, что виделось важным), однако он считал необходимым закреплять детали на бумаге. Это и послужило одной из причин, почему в архиве набралось настолько много записей. Только упорядочивать должным образом их перестали довольно давно, вот и собрался беспорядок, подобно кому снежному. Дела шли ладно, почти не осталось неразрешённых. Дагмара уже была готова облегчённо выдохнуть, предвкушая перерыв скорый, как в комнату ворвалась болотница. До Дагмары доходил слух, что эта девушка так сильно желала встречи, что ей позволили явиться сегодня. У болотницы была сероватая кожа и длинные тёмные волосы, что на солнце должны отблёскивать цветами топи. Девушка подбежала к столу Калиста, упала на колени и пальцами в юбку вцепилась судорожно. Она не решалась поднять взгляд и еле заметно тряслась то ли от страха, то ли от волнения. — Хозяин, прошу вас, сделайте меня человеком! — взмолилась болотница, в чьём дрожащем голосе слышалось отчаяние. Сделать человеком у нечисти значило даровать человеческую внешность. При помощи оберега или без — зависело от необходимого времени. — Для чего? — ровно спросил Калист, будто не заметив чужого волнения. — Я… — Болотница глубоко вдохнула, пытаясь снова стать хозяйкой своего голоса. — Я встретила человека, с которым хотела бы провести жизнь. Дагмара поджала губы и украдкой посмотрела на Калиста. Отчего-то в этой перепуганной девушке она на мгновение увидела себя, а в просьбе — тот самый случай, когда закон не помогал вынести решение. Нечисти не запрещено жить с людьми, если это не навлечёт беды на собратьев или естественно в силу происхождения — например, как у домовых. Однако любви не было среди тех уважительных причин, по которым в обязательном порядке требовалось сделать человеком, так что у Калиста не было повода без раздумий ни согласиться, ни отказать. Все это понимали. Поэтому так волновалась болотница. Поэтому так заинтересовалась Дагмара. Поэтому размышлял Калист. Каков же приговор будет? Есть ли у болотника душа? Способен ли он к сочувствию? — Отказываюсь. Дагмара с болотницей вздрогнули от резкого и холодного ответа. Первая удручённо опустила плечи, осознавая безнадёжность собственной ситуации, вторая заметно побледнела. — Это безрассудное решение принесёт тебе одни несчастья. Поэтому нет. — Ваша воля… хозяин… — пробормотала болотница и поднялась на нетвёрдых ногах. Она ушла. Значит, закончилось и время приёма, но Дагмара не испытывала радости от наступившего перерыва: на её глазах только что одним словом разрушили надежду. С ласковым голосом и равнодушным взглядом. Сердце Дагмары сжалось, заболело, словно было ещё живым. Она вскочила и выбежала вслед за болотницей, пока ту ещё догнать можно было. Просительница только успела сделать лишь пару шагов от дверей, как разрыдалась. Дагмара осторожно коснулась дрожащего плеча — голубые глаза с мольбой посмотрели на неё, а после болотница уткнулась в столь необходимые в этот момент объятия. Дагмара гладила ту по спине, подняв взгляд к хмурому небу. У неё самой не было шанса сделать выбор, повлиять на то, с кем провести жизнь, но если бы представился случай… и если бы все мечты в одночасье постиг крах… Дагмаре стало бы нестерпимо горько. Девушка сморгнула: на глаза против воли навернулись слёзы. Да, ей подобное чувство было знакомо. Только вызвало его расставание с жизнью и обманчивая возможность выбора после смерти. Когда болотница перестала плакать, Дагмара отвела её на кухню, усадила за стол и налила компота, дабы помочь унять икоту. Девушка выглядела встревоженной, однако Дагмара заверила, что за нахождение здесь не накажут. — Прости, что так получилось, — виновато сказала Дагмара, словно у неё возможность была повлиять на решение. — Т-ты ведь тут не причастна… Да и я… д-должна была знать, что так выйдет, — вздохнула болотница. — Знала. Но всё же надеялась. — Как тебя зовут? — Майя. — А я Дагмара, — представилась она в ответ с приветливой улыбкой. — Не сочти за грубость: мне просто очень хочется уточнить, разобраться, ведь я ещё так мало о вас знаю, — осторожно начала Дагмара, за реакцией Майи наблюдая. — Я знаю, что среди русалок с людьми многие водятся, но впервые увидела, что кто-то хочет ради этого человеком стать. Не к себе забрать, чтобы вместе быть, а самой к людям уйти. Можешь ли поведать, почему так? — Если бы только я сама точно знала… — Майя криво улыбнулась. — Думается мне, это связано с тем, что случилось ещё при жизни. С тем, как я стала болотницей. — А как это произошло? Майя отвела взгляд, судорожно обхватив кружку обеими руками, шмыгнула носом, закусила губу. Вспоминать о смерти, без сомнения, неприятно, потому Дагмара уже была готова отказаться от вопроса, однако болотница вновь заговорила: — Семья моя жила очень худо, поэтому они постарались как можно раньше выдать меня замуж — как только выдалась такая возможность. Им было всё равно, за кого выдавать, лишь бы согласился, лишь бы забрал, облегчив голодную жизнь. То был человек скверный, пьянчуга. Для чего ему жена, коли он уже с зелёным побратался?.. Впрочем, а для чего нужны жёны тем, кому не для любви и семьи? — горько отметила Майя. Да уж, известно для чего. — Выпивая, он становился неуправляемым, яростным, раздражительным и часто срывал гнев на мне. Я ведь не как мужики — сдачи дать не смогу. И податься мне некуда. Дома не ждут, а где ещё примут? В нашем краю многие худо тогда жили, болезни и неурожай подкосили сильно. Как он только напиваться умудрялся в таких условиях? Не знаю, да и что бы мне дало это знание? Майя обхватила себя за плечи. Видно, что ей тяжело давались воспоминания о прошлом. Дагмара протянула руку и накрыла сероватые прохладные пальцы своими. Пока ещё тёплыми, будто живыми. — В один день он был особенно взбешённый — бил сильно, свирепо, хватал за волосы — и головой об стены, об стол. Я помню, он кинул в меня чугунку. А потом… очень смутно, туманно. Я лежала в крови, а он, очевидно, подумал, что я уже мертва, и решил избавиться самым простым способом — выкинул тело в болото, где я и встретила смерть. — Она посмотрела на свои ноги. Гусиные, как и полагается болотнице. — При жизни я так и не узнала доброго к себе отношения. Меня никто не любил. Я была убита своим же супругом. И вот сейчас… — Майя снова всхлипнула. — У меня есть возможность обрести то, чего я была лишена при жизни. Я не хочу забирать его к себе в топь — хочу простой человеческой жизни. На себе понять, каково это. — Спасибо, что рассказала. Я поговорю с Калистом, — неожиданно заявила Дагмара. — Не могу обещать, что у меня получится, что будет быстро, но я попробую. Он не обеднеет, если сделает для тебя оберег! — добавила девушка с возмущением. — С-спасибо, — пробормотала Майя, сдерживая вновь подступившие слёзы. — Пока рано благодарить: он ведь упрямый. Только не забудь сказать, как тебя найти. — Я живу рядом с кожевником. Третий дом к лесу. — Замечательно! Когда появятся вести, я обязательно загляну. Вскоре девушки распрощались: Дагмаре пора было возвращаться к Калисту. Она наполнила компотом кружки, на одну поставила тарелку с сушёными яблочными дольками и направилась в комнату. Слово-то дала, а как исполнять будет? За Майю обидно было, но Калисту на жалость не надавить, к совести не воззвать. О несправедливости тоже не заявишь, ведь для него та выражалась в законе. Как же быть? «Для начала надо понять, почему он так решил». Дагмара плечом толкнула дверь и прошла в комнату. Ожидаемо, Калист ничего не сказал по поводу её слишком поспешного ухода. Скорее всего, он тогда просто взял записи и начал их проверять. Дагмара поставила кружки, стянула с тарелки несколько долек и вернулась на своё место. — Почему вы отказали болотнице? — прямо спросила она. С Калистом было мало толку начинать издалека: все эти аккуратные да вежливые вступления он скорее просто проигнорирует. Впрочем, ничего не мешало ему поступить также с в лоб заданным вопросом. Приняв письма, Дагмара уже и не надеялась получить ответ, однако вышло иначе: — Знаешь, какова наша судьба? В чём смысл нашего существования? — спросил он зачем-то, на что Дагмара качнула отрицательно. — Умереть. Кто-то умирает, потому как подошёл к концу отмеренный срок, кто-то выполнил предназначение, данное природой происхождения, кто-то же, — чаще те, кто был человеком, — потому что избавился от сожалений, прожил счастливо или исполнил желание, не давшее найти покой после смерти. — А если желание — это любовь? — ухватилась за услышанное Дагмара. — Если счастье — быть с тем, кто пришёлся по душе? — Глупости, — отрезал Калист. — Человек не может полюбить нечисть, как и урождённый нечистью — человека. Мы противны вам, вы не по нраву нам. Наши представления о красоте различаются. — Но ведь дело не только во внешности! Любят не только за неё! — запротестовала Дагмара. — По ней встречают. Стала бы ты узнавать лучше того, кто тебе не мил? «Именно этим я и занимаюсь». — Захотела бы породниться? «Должна, если не хочу умереть при самом плохом исходе». — Моя задача — дать нечисти спокойно жить, заниматься делом, которое по душе, и не страдать от людей, несущих добро и справедливость. Дать возможность не погибнуть, а естественным путём умереть. Я говорил: если она свяжет жизнь с человеком — счастлива не будет. Что случится, раскрой он её сущность? — спросил Калист и замолк, желая услышать ответ от такого же человека. — Он… — Дагмара тяжело сглотнула, снова вспомнив своё возвращение в деревню. — Испугается и захочет её прогнать, а другие люди только поддержат. И это точно разобьёт ей сердце. Но ведь… её могут и не раскрыть. — Допустим, — кивнул Калист, — случится так, что она себя никак не выдаст, что слишком близко не окажется ни одного вашего оберега, что ни один порог не будет защищён достаточно сильно. Человек умрёт, а она будет жить дальше. Что чувствуют, когда теряют близких? Отчего-то Дагмаре показалось, что этот вопрос не был сродни прошлому. Словно сейчас Калист не хотел услышать ответ, который знал, а в самом деле интересовался. — Если эти близкие действительно близкие, если их любишь и ценишь… то потерять их очень больно. После этого долго горюешь, чувствуешь себя так, словно умерла часть тебя. Словно не другой человек ушёл, а от тебя отсекли часть. Пустота в душе и сожаления. Даже если перед смертью и повидал, и всё сказал… всё равно сожалеешь. — В таком случае она может не найти покой. Тоска и сожаления только сильнее привяжут её к болоту. Поэтому ей не нужно искать счастье там, где оно будет зависеть от других.. Дагмара склонила голову и молча взялась за письма, пытаясь обдумать услышанное. Впервые она так долго говорила с Калистом, однако чувства были противоречивыми. С одной стороны, стало ясно, что болотник заботится о подданных. Да, по-своему, имея возможность воспринимать мир только с позиции урождённой нечисти, но заботится. И хочет, чтобы они были счастливы, нашли покой. Что Калист вечно усталый, потому как думает о других, а не о себе. Поэтому-то у нечисти есть города: многие человеческие желания требовали жизни, что была бы подобна человеческой. С другой стороны, болотник не понимал тех желаний, что исходили от человеческой души. Просто не мог увидеть другую сторону, не мог представить, что, хотя некоторые желания связаны с риском, с возможностью хлебнуть горя, в этом и состоит жизнь. В переменчивости, в чередовании света и тени. Да, можно столкнуться со многими трудностями, но в конце всё равно обрести покой. И надо было обязательно постараться донести до Калиста эту мысль, но не сейчас. Пока что Дагмара не знала, где искать его душу, какими словами её затронуть, чтобы получить верный отклик. «Не потому ли меня связали таким договором, что его семья тоже хочет, чтобы Калист стал человечнее, научился руководствоваться не только разумом? Диана права: это хорошо для правителя, но только… Он ведь не только правитель. Он тоже живёт!» После рассказа Майи Дагмара и без того опечалена была, а теперь совсем погрустнела. Если в Калисте человеческого было мало, то в ней пока ещё слишком много. Потому и стало жалко болотника, а вместе с тем Дагмара острее поняла, насколько они разные. И в этом тоже была проблема. «Нечисть не может полюбить человека, — вспомнила она. — Почему я думаю о любви? Сойдёт ведь любая привязанность. Дружба — тоже хороший вариант. Только и для неё надо прийтись по душе. А я человек. Ему такие не нравятся. А мне не нравятся такие, как он». Дагмара устало провела по лицу рукой. Да, Калист ей не нравился, внешне уж точно. С зелёной кожей и мутными, как болото, глазами смириться можно, но равнодушие — не первый шаг к симпатии, а ловушка, волчья яма, попав в которую больше никуда не сдвинешься. Только у неё была веская причина, чтобы не останавливаться на первом впечатлении. У неё была человеческая душа, в которой жили стремления, желания. Она хотела лучше понять Калиста, найти к нему подход. Даже если в подобном упорстве было немало глупости, делать то, что противоречит логике и здравому смыслу, стремиться к результату, успешность которого до смешного мала, — это тоже часть человеческой жизни. Но если у другой стороны не найдётся души, если Калист не захочет пойти навстречу человеку, который уже одним лишь видом неприятен, то всё в самом деле безнадёжно. «Зря вы понадеялись на человека, — мысленно обратилась Дагмара к своим спасителям. — Если он не сошёлся даже с нечистью, то что тут сделаю я? А впрочем…» С тихим смешком Дагмара слабо улыбнулась. Помимо прочего, людям, отчаянно желающим жить, было свойственно надеяться на лучшее, какой бы плохой ни казалась ситуация. «Даже если он не знает об этом, в некотором смысле я уже нечисть, а значит, для нас не всё потеряно». ---------------------------------------------------- Не терпится прочесть дальше? В нашей группе во «ВКонтакте» уже вышла следующая глава!