По одной капле воды

Гулко капала вода. Одна капля, вторая капля, третья капля. Холмс считал их, когда засыпал, и считал, когда просыпался от жутких сновидений. Больше в Тауэре развлечений не было: только кошмары и допросы. Камера была сырой, пол покрывала вонючая тина, испарения проникали под кожу, пропитывали одежду. В остальном условия его содержания, наверное, можно было назвать сносными. На допрос могли вывести один раз в сутки, пять раз, ни разу. Чаще всего с ним работали сотрудники Нового Скотланд-Ярда, несколько раз приходили вампиры из Секретной службы, и лишь однажды его увезли во Дворец под страшные очи чудовища, именуемого Королевой Альбиона. Она долго копалась у него в мозгах, и это было так омерзительно, что он содрогался скорее от отвращения, чем от монотонной пульсирующей боли. Как будто мерзкая склизкая масса ощупывала изнутри, пыталась вывернуть его душу наизнанку. Но он был подготовлен, он знал, что рано или поздно с ним может произойти нечто подобное, и у него не было страха. Твари, привыкшей вселять ужас в сердца людей, пришлось отступить. После этого визита к обычным вопросам добавились вопросы про доктора Уотсона, и на душе у Холмса стало спокойнее. На допросах имя доктора не упоминалось, и он засомневался, на свободе ли тот. Когда тогда в пещерах Стоунхенджа дорогу преградили шогготы чудовища, именуемого Королевой, им пришлось разойтись. По подсчетам Холмса, Уотсон должен был добраться до убежища в Швейцарии, а затем продолжить общее дело. Возможно, Уотсон остался в Альбионе, свяжется с друзьями и попытается его вытащить, но Холмс понимал, что это бесперспективно. Тварь из Бездны на британском престоле не допустит, чтобы один из организаторов убийств ее родственников вышел на свободу живым. *** После допросов Холмс обычно пытался уснуть, если позволяла ситуация. Отдых был необходим измученному телу, а ум его в трудных условиях, напротив, работал так ясно, как тончайший инструмент в умелых руках. Он начал дремать, когда засов загрохотал и, судя по запаху и шагам, в камеру вошел Джонсон — славный малый, самый сносный из тюремщиков. При нем Холмс всегда получал овсянку, пусть и дурно приготовленную, и иногда — застиранное, но чистое белье. Джонсон глушил тюремную вонь алкоголем, поэтому от него всегда несло дешевым элем. — Эй ты, как там тебя, Шелдон. Вставай. К тебе посетитель. Холмс не пошевелился. Ему как раз удалось принять удобное положение после часовых пыток, и нога почти не болела. Он и без того знал, кто к нему пришел. Это мог быть только один человек — ему он был обязан теперешним положением. Это он вычислил их убежище и навел королевских шогготов на след. Все благодаря его упорству. Холмс восхищался им и ненавидел. Такой человек, по его мнению, должен быть, обязан быть на правильной стороне, а не на стороне чудовищ — жутких паразитов на теле человечества. Джеймс Мориарти, профессор астрономии и частный детектив-консультант. — Проходите, сэр, ноги не замочите. Я вам поставил стул. Сейчас зажгу лампу. Вспыхнул красный свет. На тюремное небо взошла луна. — Благодарю вас. Тяжелая дверь захлопнулась, запах эля сменился запахом хорошего одеколона с сосновыми нотками и еле слышным запахом табака. Он начал курить? — Вы начали курить, — громко сказал Холмс, не меняя положения. Ему очень хотелось посмотреть на Мориарти. Он, если это можно так сказать, скучал по нему. С момента их последней встречи прошел год и еще полгода заключения, он не был уверен точно: его держали в информационном вакууме, но порой Джонсон проговаривался. Но пока его глаза не привыкли к свету, смотреть на Мориарти не было смысла. — Два года как, — сказал Мориарти. — Прошло два года. Вы здесь с мая 1882 года, а сейчас август 1883. Холмс вдохнул еще раз; запахи смешались, натыкались друг на друга, но он все же учуял еле различимый запах твида. — Почему тогда вы в пальто? Выдался холодный август? — Выдался холодный август, — согласился Мориарти. — Вашими стараниями. Ведь это вы и ваши последователи так стремились обратить на себя внимание Правящих семей, что те решили изменить климат. Холмс медленно сел на скамье, служившей ему постелью, стараясь не тревожить ногу. Повернулся к Мориарти лицом. Хорош он сейчас, должно быть: похудевший, грязный и обросший бородой. Бритву ему давать не разрешали, а когда он пытался бриться ложкой, отобрали и ложку, и он был вынужден есть руками. Мориарти выглядел прекрасно, хотя Холмсу показалось, что лицо его несколько осунулось и скулы заострились. А когда Холмс повернулся к нему, то зрачки у Мориарти расширились, как если бы он чему-то ужаснулся. Странная реакция на поверженного врага. Они смотрели друг на друга и молчали. Пока они молчали, капала вода, а у Холмса зрел вопрос. — Вы пришли, чтобы насладиться триумфом? Или он неполный без моего друга? — Как с вами здесь обращаются? — ровно произнес Мориарти, присаживаясь на край стула. — Вы пришли как член общественной палаты по защите прав арестантов? — Нет. Но я мог бы за вас попросить, если бы… Впрочем, я и сам все вижу. Мне говорили, что обращение с вами ничем не отличается от обращения с другими заключенными, но я теперь вижу, что это не совсем так. Он покачал головой. — Ничего вы не видите. Иначе бы находились по эту сторону. — Вы, должно быть, считаете, что это я вас вычислил, мистер Верне, — сказал Мориарти. — Но это не так. Все дело в вашей охоте на вампиров. Вампир, которого ваш друг доктор оставил на солнце, выжил и выследил вас по зову крови. Вампиры, между прочим, законопослушные граждане страны. И они не убивают людей, им просто разрешено получать необходимое для поддержания жизни количество крови. Да, порой их заносит, но это не критично для общества. Великие Древние милостивы. Холмс выругался про себя. А вслух сказал: — Вы видели, что вампиры делают с людьми? Они не убивают, о да. Люди после их укусов страдают от видений призрачного мира и, даже если выживают, всю жизнь проводят в тоске по отвратительной процедуре передачи своей крови паразиту. В чем милость? — Они остаются живы, и в том милость и состоит. — Милость. Правящие чудовища должны вернуться в глубины космоса, откуда они пришли. — Да, да, — нетерпеливо промолвил Мориарти. — Люди должны выбирать сами. «Мы не должны платить такую цену за мир и процветание». — О, вы запомнили. — Но вы представляете себе, как люди правили бы сами? — Да. — И вы думаете, так бы было лучше? — Безусловно. А вы нет? — Я не видел, что с людьми делают вампиры. Но я видел, что с людьми делают люди. А вы? А даже если бы и не видел. По одной капле воды можно представить океан, по крохотной части людских дел я могу представить, как жили бы люди без заботы Правящих семей. Как люди правили бы людьми. Я читал манускрипты многовековой давности. Судебные процессы, в том числе над служителями Великих Древних, бессчетные извращенные казни. Я знаю, что люди делали друг с другом тогда, и знаю, что делают теперь. Через меня прошли тысячи криминальных дел, и это лишь верхушка самой высокой башни Ледяной Крепости в Антарктике. О многих преступлениях людских мы никогда не узнаем. Но о тех, что знаем… Вы говорите — чудовища. Но что ждать от чудовищ? А ведь они ведут себя корректнее, чем люди. Холмс слушал его голос с непонятным благоговением, но смысл слов ускользал от него. — Я пришел к вам вот по какому делу. Вы завтра начнете умирать, мистер Верне. — Как это — начну умирать? Мориарти не ответил. — А, я уже догадался. По одной капле воды? Это ответ? Из меня будут выдавливать кровь по капле? Мориарти молчал. — Меня обескровят, но не сразу. Вы считаете это справедливым наказанием? — Нет, я считаю, что вас можно исправить. И мне было велено убедиться, что я заблуждаюсь. Вы неисправимы. Он убедился, но уходить не спешил. Смотрел на него упор. Холмс напряженно думал. Мориарти пришел не насладиться триумфом, он хочет ради каких-то целей сохранить ему жизнь, но не находит зацепок. Нужно дать ему зацепку, иначе… — Но думаю, что смогу для вас кое-что сделать, — вдруг сказал Мориарти. — Если вы… Если я сдам ему Уотсона, вдруг ясно подумал Холмс. Да. Им нужен убийца полукровок. А убийца полукровок… — …такой хороший актер, каким мне показались при нашей первой встрече, — закончил шепотом Мориарти. Капала вода. По капле. Стало так тихо, что было слышно только это мерзкое капание. — То вы сумеете сыграть и выиграть жизнь. Вода все капала и капала. Мориарти снял твидовое пальто и бросил Холмсу. — Надевайте. Мистер Джонсон — он присматривал тут за вами по моей просьбе — сказал, что вы сегодня охромели, но это пустяки. Сейчас дверь откроется, мистер Джонсон отвернется, а вы выйдете и пройдете по коридору влево, охраннику назовете мое имя. Ворот пальто скроет ваше лицо, росту мы одного, и телосложение у нас примерно одинаковое. Снаружи ждет карета с гербом дома Мориарти: сорока и перекрещенные сабли. Кучер — мой брат, он отвезет вас в безопасное место. Всю речь Мориарти произнес шепотом под аккомпанемент капающей воды. Холмс медленно надел пальто и хромая, приблизился к Мориарти, заглянул в его серые, холодные глаза и не нашел там лжи. — А вы? А… — За нас не стоит волноваться, — ровным голосом произнес Мориарти. — У меня есть королевское помилование. Ведь я нахожусь по ту сторону. Поживее, пока вода не перестала капать. — Зачем вы это делаете? Мориарти усмехнулся. — Кто знает. Может быть, мне не нравится жаркая зима и холодное лето? Всю дорогу через длинный коридор Холмс слышал вопли арестантов и гулкий звук капающей воды.