Тетрадь памяти

За окном лил проливной дождь, но дома было тепло и уютно. Циклон, неожиданно обрушившийся на Вашингтон, спутал Кейт все карты. Наконец появившиеся два дня абсолютного отдыха были безжалостно размыты дождем. Транспортное сообщение по всей столице нарушилось, многие авиарейсы были отменены или задержаны на целые дни. Надежды Кейт на отличные выходные рухнули как карточный домик от неожиданного легкого дуновения ветра. Вечером должен был прилететь Касл, но отрезанный от всего мира Вашингтон, стал недоступен. Городские службы оказались бессильны перед лицом разбушевавшейся стихии, поэтому многие жители столицы предпочли остаться дома и устроить домашние выходные без всяких вылазок на улицу. Не стала исключением и Кейт. Уже полностью обжившись в своей новой квартире, Беккет за последний месяц сделала ряд перестановок, чтобы вечера в компании бокала вина и юного мистера Роджерса не казались ей такими одинокими. Серое кресло, так полюбившееся Кейт с первой минуты, теперь стояло около большого окна в гостиной, из которого открывался потрясающий вид на город. Рядом с ним стоял и небольшой столик с лампой, где обычно по вечерам покоился бокал. Большой мягкий диван не без труда был сдвинут к стене, где прежде стояло кресло. Кейт пришлось позвать пару новых коллег, чтобы они после работы помогли совершить ей магию перестановки. Встреча с Риком не состоялась, и все тайные желания девушки развеялись прахом. Сидя в кресле и смотря в окно, Кейт слушала все новости, которые по телефону рассказывал ей Рик. Он иногда наведывался в участок, чтобы поинтересоваться как дела у ребят, над каким делом они работают, но не более того. Касл полностью погрузился в работу над новой книгой, сюжет которой он держал в тайне. Однако он постоянно расспрашивал Беккет про работу на федеральном уровне, выясняя у неё все тонкости и нюансы. Он не жаловался на жизнь, но Кейт чувствовала в каждой паузе, неожиданно повисающей между ними, что энтузиазм Рика постепенно выветривается и сменяется смесью обиды, злости и тоски. Злился он на Кейт за то, что она уехала. Обижался на себя самого за то, что сам настоял на отъезде. По правде говоря, сама Беккет чувствовала себя не лучше. Работа оказалась не такой «сказочной», как она себе представляла. Все силы девушки полностью уходили туда. Когда у нее выдавалась свободное время, она все чаще начинала задумываться о своих отношениях с Каслом. Что будет с ними к тому времени, как она вернется из Вашингтона? Она согласилась выйти за Рика, но действительно ли она готова к замужеству? Эти мысли терзали её каждую ночь, когда она без сил приходила домой после очередного рабочего дня. Жутко уставшая Кейт подолгу принимала душ, пытаясь смыть с себя все проблемы. Она засыпала на ходу, но как только её голова касалась подушки, сон как рукой снимало. Беккет так сильно привыкла засыпать вместе с Каслом, что без него кровать казалась ей холодной и пустой. Кейт была опустошена. Не на это она рассчитывала, когда соглашалась на работу. Закончив разговор, девушка откинулась назад в кресле и прикрыла глаза. Сегодня она хотела увидеть Рика. Обнять его, зарывшись рукой в его волосах, почувствовать его вкус на своих губах. Но все что она получила лишь длинный телефонный разговор. Кейт хотелось плакать от досады, но она сдержалась. Открыв бутылку «Савиньон Блан» и наполнив бокал, Кейт с ногами забралась в кресло. Укутавшись в плед, она медленно провела рукой по кожаной обложке тетради, слегка улыбаясь своим мыслям. Наконец, Беккет вздохнула и открыла нужную страницу. «Помнишь наше дело в Лос-Анджелесе? Тогда мы еще встретили Джина Симмонса из группы «Kiss». Ты призналась мне, что когда-то наряжалась им на Хэллоуин. Что ж, надеюсь, однажды я услышу эту историю, ну а сейчас моя очередь рассказывать. Мне было пятнадцать, когда на вечеринку в честь Дня всех Святых я пришел в костюме этого парня. Сумасшедший Джин из «Kiss». Да, славное было время. Это был 1984, и группа как раз снова вернулась на сцену с новым альбом, который имел ошеломительный успех во всем мире. Многие парни из академии слушали тогда рок. Я помню, как в общежитии на весь коридор разносилась песня «Let Me Go,Rock N’ Roll». Эта песня создавала какую-то магическую атмосферу, и каждый парень, который проходил по коридору в то время, когда она играла, выглядел необычайно классно и круто, только лишь потому, что весь его путь сопровождали голоса Пола и Джина. Сейчас это кажется смешным, но тогда это было чистое волшебство. В академии я проучился практически год и был уже «своим» парнем. Вся школа знала меня как «чувака, который пролез в кабинет к директору, и его не выгнали из школы». А дело было вот в чем. Во время перемены я с друзьями играл в мяч. Мы были так увлечены игрой, что и не заметили, как мимо нас шел мистер Олдридж, старый-престарый учитель химии. Ну, кто-то кому-то кинул мяч, и получилось так, что этот самый мяч приземлился прямо на макушку вредного старикашки. Он так сильно кричал, что я думал стекла в столовой, что находилась неподалеку, полетят прочь из оконных рам. Слава богу, мистер Олдридж не обладал сильными легкими. Он вскоре умолк, но мяч забрал с собой. Само собой он донес об этом случае директору, но тот не особо рассердился. После этого инцидента старикан еще долго отрывался на мне, считая меня виновником всего случившегося. Как выяснилось позже, мяч он оставил у директора, наверное, хотел проучить нас. Но мистер Олдридж не знал, каков Рик Роджерс в деле. Я подговорил ребят забраться к директору и забрать наш мячик, тем более я был уверен, что он не сильно огорчится пропаже. К сожалению, я попался, когда вылезал в окно вместе с злосчастным мячом. Любого другого ученика сразу бы вытурили за такое поведение, кроме разве что «золотых» мальчиков. Их старались не трогать, и лишь немногие смелые и принципиальные учителя поступали с ними по совести, а не так, как им того велит их кошелек. Но со мной был другой случай. Наш директор, мистер Абиванни, был итальянцем американского происхождения. Кажется, он был в разводе и в то время судился со своей второй женой. Тут-то на сцену и выходит моя мама. Знаешь, в академии она была всего пару раз за все мое обучение, но это были такие яркие пару раз, что наш бедный директор потом еще долго приходил в чувства. Не буду вдаваться в подробности их встреч, сама знаешь, мама у меня еще та штучка. Факт в том, что я стал одним из любимчиков директора. Были, конечно, преподаватели, с которыми у нас сложилась обоюдная неприязнь (не забывай мистера Олдриджа). Они всякий раз пытались обвинить меня в чем-то. Таким учителям было наплевать на то, что директор любит меня, однако его грозный взгляд и яростный голос заставляли засунуть их претензии куда подальше. Не думай, что я пользовался покровительством директора в своих корыстных целях. Нет, я пользовался, конечно, правда, в исключительно важных случаях. Например, в том, о котором я тебе пишу сейчас. Все началось за неделю до Хэллоуина, когда детишки уже начинают упрашивать своих родителей украшать дом и запасаться сладким, когда в воздухе витает аромат конфет, шоколада и безумного веселья и когда все сосредоточенно думают, кем же нарядиться на сам праздник. Многие ребята в академии перевоплощались либо в мафиози, прибывших к нам из 30-ых годов, либо в копов, ковбоев или вампиров. Некоторые одевались в Элвиса Пресли. Особенно ботаники старались произвести неизгладимое впечатление своим обновленным видом. В тот год я хотел нарядиться Споком из «Звездного Пути», но мои накладные брови куда-то подевались, а парик мама увезла с собой. И тогда мне в голову пришла отличная идея. Я собрал друзей и предложил им нарядиться в парней из группы «Kiss». Они эту идею, само собой, поддержали. Следующие пару дней мы бегали по академии как сумасшедшие и собирали каждый постер группы, каждую кассету или пластинку, каждую коллекционную карточку и фотографию. Помню даже, что мне пришлось потратить 25 долларов на маленького башкотряса, изображавшего Джина Симмонса с высунутым языком. Когда, наконец, мы собрали достаточное количество материала, начался процесс создания костюмов. Решили, что Дэмиен (да, он тоже участвовал в этой затее) будет Полом Стэнли, я буду Джином Симмонсом, мой хороший друг Макс – Эриком Карром, а Чарли, «золотой» мальчик снаружи и отличный парень внутри, будет Винни Винсентом. Трудились мы очень долго и усердно. Особенно над гримом. Но поверь, наши труды были не напрасны. Шить или мастерить что-то я не очень умел, зато мог мотивировать всех ребят на работу. Из меня вышел отличный руководитель. И ты, как-нибудь, просто обязана будешь дать мне руководящую должность в расследовании! Перед самым праздником мы закончили наши костюмы. Дэмиен подобрал кассету для нашего выхода, а я попросил у своего соседа по комнате, Изаму, он, кстати, учился в академии по программе международного обмена, стереомагнитолу – «бумбокс». И нам всего-то и осталось, что ждать грядущего праздника. Традиционно наша академия отмечала Хэллоуин в Нью-Йорке, в одной из местных школ. То была обычная школа, каких во всем Большом Яблоке тысячи, если не больше. А ездили мы туда потому, что каждый год эта школа устраивала что-то типа званого ужина, приглашения на который разыгрывались как настоящая лотерея. В тот год наша академия снова удостоилась этой сомнительной чести. Дело в том, что мы и сами бы могли организовать шикарный костюмированный бал для всех желающих школ, но департамент образования Нью-Йорка принуждал нас ехать в город, хотя мы и были частным образовательным учреждением. Может в департаменте сидела одна из жертв безграничного мужского обаяния нашего директора и таким образом мстила ему? Неизвестно. Вечеринка удалась на славу. В спортзале школы было столько народу, что, чтобы добраться до столов с закусками и содовой, приходилось распихивать всех локтями. И как бы ни старались преподаватели охладить воздух в зале, им это не удавалось. От дикой жары плавились мозги, и сползал грим у многих ребят. Мы тоже не стали исключением. Вскоре после начала танцев мы выглядели как зомби, которые когда-то были группой «Kiss». Однако от этого наши костюмы стали только еще необычней и изысканнее. Ди-джей на дискотеке был явно с Марса. Весь вечер он простоял за пультом в теплой толстовке и шерстяной красной шапке и хоть бы хны. Я реально боялся, что парень может получить тепловой удар. Но нет, весь вечер он был как огурчик. Многие ребята не выдерживали и выходили во внутренний двор школы, чтобы охладиться или покурить, или уединиться с девчонками в каком-нибудь темном уголке. Тогда я еще не сильно интересовался прекрасным полом, и мое природное обаяние скромно ждало своего звездного часа. Не то, чтобы я уж совсем не обращал внимания на девушек, нет. Просто я не видел в них смысла. Пока не видел. Потом все завертелось и закружилось. Сама же знаешь, я красавчик, поэтому прекрасные дамы вешались на меня как на Шона Коннери в его лучшие годы. Мы с парнями возвращались с улицы, когда наткнулись на неприятности. На большие неприятности. И под большими неприятностями я имею в виду Рэнди Стюарта и его шайку. Надеюсь, ты еще не забыла Майкла Стюарта, горе-политика, который никак не мог пробиться в сенат? Он также безуспешно боролся за кресло мэра Нью-Йорка четыре раза подряд. Хотя его политическая карьера складывалась отвратительно, мистер Стюарт был богат и знаменит в определенных кругах. Не менее знаменитым был и его сын, Рэнди, прославленный игрок в футбол. Прославленный в определенных кругах, конечно же. В нашей академии все знали Рэнди. И дело было даже не в том, что он действительно популярный парень. Просто наша академия и частная школа для мальчиков имени Дантона, в которой Рэнди учился, враждовали. Почему-то её ученики постоянно соревновались с нашими и наоборот. И было абсолютно не важно: хотят они победить на городских соревнованиях по фехтованию, или мы взять главный приз в конкурсе на лучший костюм вечера. Рэнди Стюарт был высокий качок с коротко остриженными русыми волосами и серебряной серьгой в ухе. На футбольном поле все знали его под кличкой «Пират», возможно из-за серьги его так и прозвали. Команда и тренер его обожали, девушки, завидев Рэнди, тут же сходили с ума, а враги его побаивались. Среди учеников моей школы бытовала легенда о том, что Рэнди уже далеко за двадцать, а он никак не может закончить школу. Не знаю, было ли это утверждение правдой или нет. Я не проверял, да и никто другой это не осмелился сделать. В любом случае с этим парнем лучше было дружить. В тот вечер все могло закончиться тихо и мирно, если бы не одно «но». Рэнди терпеть не мог Дэмиена и его отца. Ди относился к этому спокойно и даже с легкой иронией, и порой казалось, что ему совсем наплевать на качка. Однако это было не так. Я не помню, с кого все началось. Рэнди, завидев нас в костюмах, начал выкрикивать какие-то оскорбления. Слово за слово и развязалась драка. Вышибалы из шайки Рэнди набросились на нас как тигры на свежее мясо. Ну, не как тигры. Сложно было назвать тех ребят тиграми, скорее плотоядные бегемоты. У меня с друзьями было одно преимущество: по сравнению с Рэнди и Ко мы были юркими маленькими балеринами, поэтому легко уворачивались от большинства их ударов. Говоря о большинстве, я имел в виду пять из десяти. Может шесть. Досталось нам тогда здорово. У Дэмиена под глазом еще долго виднелся отпечаток кольца почетного члена школьно клуба, который Рэнди носил на правой руке. В этой истории я хотел рассказать тебе не о том, как дерутся парни из-за всякой ерунды, а о том, как я струсил в тот вечер. Наша драка была в самом разгаре, когда Дэмиен позвал меня. До этого я ловко убегал от здоровенного парня в спортивном костюме темно-красного цвета. Наверное, он нарядился спортсменом на Хэллоуин. Я посмотрел в ту сторону, откуда послышался голос друга, и увидел, что двое ребят загоняют его в угол и вот-вот устроят ему реальную взбучку. В тот момент я замешкался. Начал взвешивать все «за» и «против» того, чтобы полететь с воплями и кулаками на тех парней. И вот тогда я струсил. Мне действительно стало страшно. Я предпочел получить удар в живот и в челюсть, нежели самому броситься с кулаками на тех вышибал. У меня заслезились глаза и перехватило дыхание, когда кулак красного спортсмена встретился с моим животом. Я согнулся пополам. Меня начало тошнить, а перед глазами помимо слез поплыли какие-то цветные разводы. Корчился я так не долго, потому что вскоре учителя пронюхали про драку и развели нас по разным углам школы. Наш директор, узнав о случившемся, сначала дико кричал. На следующий день он вызвал нас к себе в кабинет для строгой воспитательной беседы. Однако когда я вышел вперед и рассказал, что те парни первые нас спровоцировали, мистер Абиванни успокоился. Конечно, мы понесли наказание за свое взбалмошное поведение, но оно было намного мягче того, что нас реально ждало, если бы директор не был поклонником моей мамы. После той драки я пообещал себя одну важную вещь. Ничего не бояться и идти вперед с высоко поднятой головой. Знаю, ты считаешь меня безрассудным, что ж, отчасти это так. Но я никогда не забуду того стыда, который грыз меня после драки. Дэмиен и другие парни не заметили моего страха тогда, и позже я им ничего, конечно, не рассказал. Но воспоминания о том вечере вновь и вновь напоминают мне, как страх помешал мне помочь другу. Пусть это и не был вопрос жизни и смерти, но он нуждался во мне, а я испугался. Именно поэтому я сую свой нос в самые опасные дела. Именно поэтому я отважно прикрываю твою спину, каждый раз, когда мы преследуем преступников. И именно поэтому, я не испугался сломать твою внутреннюю стену и раскрыть твою душу»