Статус неизвестен

Нужно говорить иногда одно, иногда другое, чтобы в итоге подлинная цель оставалась непонятной посторонним. Адам Вейсгаупт (основатель ордена иллюминатов 1748-1830)

Тремя месяцами ранее…

— Телефон и прочие средства связи? — человек в форме безлик и даже не поднимает глаз. — Прочие? — Игорь удивленно вскинул брови. Это даже забавно. Пейджер что ли? Настроение и состояние ниже некуда, но если еще что-то цепляет извне, то это и означает, что живой. Соколовский выключил и сдал телефон, предварительно вынув сим-карту, чем вызвал легкую усмешку у дежурного офицера. — Номер кабинета… — Я знаю, — он перебил резко, почти грубо, даже зло. От дребезжащей в ушах неизвестности, нервишки не на шутку расшалились. Вчера он получил приглашение, от которого невозможно отказаться, даже в мыслях. — Присаживайтесь, Игорь Владимирович! — мужчина в штатском швырнул старую потрепанную временем и жизнью папку на стол. Соколовский небрежно, вскользь пробежал по ней взглядом: Дело N… Его... то самое... — Полковник ФСБ … — мужчина привычным, кажущимся отрепетированным движением вытянул вперед руку, щелкнув почти перед носом Игоря своим удостоверением. Соколовский кивнул, продолжая машинально прокручивать в голове возможные варианты предстоящего разговора. Усмехнулся про себя. Докатился. Ему уже не верилось, что когда-нибудь наступит то время, когда можно просто жить. Без тянущегося удушающего шлейфа из клубка прошлых, не его грехов — за какую ниточку не потяни, как шкатулка со множеством секретов, о которых самое лучшее — ничего и никогда не знать. Полковник медленно дернул тряпичную завязку на папке, не спеша потянул. Дело увесистое, на первом же раскрытом листе до отвращения ровным каллиграфическим почерком выведено: Соколовский Игорь Владимирович, год рождения - 1987, ст. УК РФ N … И фото на скрепке. Его. Того, которого больше нет. Игорь почувствовал как сама по себе раздражающее напряглась и запульсировала голубая жилка на виске. Ничего хорошего он не ждал и даже не надеялся. — Игорь Владимирович, перейдем сразу к делу, опустив все нелицеприятные детали вашей прошлой, — полковник выдержал театральную паузу и, щелкнув пальцами в сторону раскрытой папки, медленно продолжил, — не совсем законной деятельности. Наверное нужно было что-то сказать, но Соколовский смог лишь выдавить из себя кривую усмешку, нагло, даже с вызовом перекинул ногу на ногу, и, сцепив пальцы рук на коленке, придал своему лицу выражение самой искренней и самой непонимающей наивности. — Поскольку Вы выбили из игры одного из наших самых успешных агентов, то придется Вам занять его место. — Что? — Игорь поперхнулся на выдохе. Или вдохе. Да, к чёрту! Забыл как дышать. Такого его воспаленный и много передумавший за ночь мозг, даже в самых казалось бы невероятных сценариях предстоящей сегодняшней встречи с чекистами, представить не мог. — Пряников Андрей Васильевич по состоянию здоровья отправлен ... на пенсию,— полковник отвел взгляд в сторону. — Ваша кандидатура-лучшая, если не сказать единственная на сегодняшний день, из тех, кто способен его заменить, потому как Вы невольно оказались в курсе всех деталей и нюансов. — Это шутка? — выдавил Игорь, чуть не поперхнувшись словами. — Отнюдь! — полковник спокоен и до странности уверен в себе. Тревожащее, сосущее под ложечкой чувство страха, начало подниматься вверх, затапливая до спазма и тяжелого дыхания грудь, а после расползаясь дальше, до онемения по всему телу. — Отказы не принимаются? — слова нелепо зависли в воздухе немым вопросительным знаком, как будто ничего глупее и выдумать было нельзя. — Игорь Владимирович, — полковник простучал пальцами четкий ритм по краю столешницы, — вы же не глупый человек и должны понимать, что за ограбление банка вам светит длительное тюремное заключение, причем … — снова скребущая по нервам театральная пауза, — … не только Вам одному. Соколовский замер. Внутри всё похолодело. Он медленно встал, почти задохнувшись от накрывшей его догадки. — Сядьте на место! — полковник звонко, как пощечину отвесил, хлопнул ладонью по столу. — Шутки закончились, Игорь Владимирович. Поиграли в гангстеров, и хватит! С сегодняшнего дня расклад такой: либо вы с нами, либо против … со всеми вытекающими. — Вы не посмеете… — вырвалось по инерции, хоть и зло, но не слишком убедительно. Даже жалко, учитывая обстоятельства. Он уже понял, что проиграл и выбора ему не оставили. Разве что героический — пулю в висок. Только разве это защитит её? Их… Игорь взялся уже за ручку двери, как его ударило в спину, напоследок, видимо чтоб не сомневался в том, что выбора нет. — Кстати, как здоровье Виктории Сергеевны? Полковник небрежно откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди: — Я надеюсь, что Вам хватит ума не тревожить молодую маму пересказом нашего разговора? Игорь обернулся, кинув тяжелый взгляд на чекиста. Её имя отскочило от стен и тяжело ударило вподдых, вышибив воздух из легких. Соколовский сглотнул злость и выплюнул, почти не изменяя себе, с трудом, но добавив привычного сарказма и небрежную легкость в голос: — Куда мне… придется сильно постараться… Он снова усмехнулся. Самое смешное, что это и была правда. Обмануть ее будет трудно, особенно глядя в глаза… в те самые, которым соврать невозможно и в которых был теперь смысл его жизни. Если бы подобный разговор случился ещё год назад, то Игорь скорее бы всего согласился, почти не раздумывая. Куда деваться? С чекистами воевать — себе дороже. Сейчас же всё было иначе. Со всеми этими людьми, что последнее время неслучайно подкидывала ему жизнь, обговаривать все детали и аспекты сделки нужно с самого начала. До мелочей. Иначе обманут и окажешься в заднице. — У меня есть одно условие. Полковник закинул папку подмышку, криво усмехнулся: — Разве Вы, Игорь Владимирович, находитесь в том положении, что могли бы… — У меня есть одно условие! — жёстко повторил Соколовский, повысив тон голоса недружелюбно и намного. — Я догадываюсь какое. — Но я всё же позволю себе озвучить, чтобы потом Вы, товарищ полковник, не говорили мне на голубом глазу, что и в мыслях не было ничего подобного, — Игорь изобразил на лице подобие наигранной улыбки, застывшей на лице вместе с колючим злым взглядом. — Имя Родионовой... Виктории... Сергеевны... больше упоминаться не будет никогда и ни при каких обстоятельствах. Полковник хмыкнул и снова бросил папку на стол: — Вы же понимаете, Игорь Владимирович, такое решение не только от меня зависит. — Со всеми вытекающими, — будто не слыша ответа, продолжил Соколовский. Затем резко, сухо, почти не наиграно вскинул в приветствии руку ко лбу: — Честь имею! Ваше превосходительство! И толкнул дверь...

***

— Вы считаете себя виновным в том, что случилось? — психолог скосил глаза, поверх съехавших на нос очков. — А Вы сомневаетесь? — Игорь выдохнул, опустив взгляд куда-то под ноги. — Мне каждую ночь снится, что она умирает, спасая меня. — Это нормально, учитывая происшедшее и все обстоятельства. — Вы так думаете? — Соколовский снова почувствовал заползающий в мозг тяжелый липкий страх, после которого он почти каждое утро собирал себя по кусочкам. Пока рука не нащупывала телефон. Смски было не достаточно, написать мог кто угодно. За неё. Он никому больше не верил. Только услышав её голос с лёгкой сонной хрипотцей, возвращался к жизни. — Всё хорошо, Игорь, — тихо успокаивала Вика. И он прижимал трубку еще ближе к уху, чувствуя родное тёплое дыхание. Соколовский потер пальцами виски: — Только просыпаться по утрам страшно. — Кошмары? — специалист заскрипел карандашом в блокноте. — Да. Боюсь, что сон и реальность поменялись местами...

***

Как только врачи позволили ему вставать... нет, как только он решил, что может сам, без посторонней помощи делать первые шаги, ноги сами принесли его в реанимацию. К ней. Медсестры и врачи уже и не сопротивлялись, просто в один день в палате, рядом с её кроватью, появилось кресло и не потому, что он попросил. Ему уже ничего не было нужно, а на себя так и вовсе — плевать. Всматриваясь в пугающее своей страшной бледностью лицо Вики, отдающее серым пеплом на раздражающе слепящей белизной подушке, Игорь аккуратно брал её исхудавшую и такую же серую ладонь своей. Время от времени, отчего-то тайком (когда из палаты выходила наконец медсестра, проклинаемая им мысленно за свою неторопливость и деловитость, с которой она проверяла и поправляла бессчетное количество трубок и приборов, тянущихся от Вики в разные стороны), он склонял свою голову ниже в единственном желании — прижать к своей щеке её ледяные, кажущиеся безжизненными пальцы. Это была не гребанная нежность! Всё было просто и эгоистично одновременно. Чтобы жить дальше, даже не так, чтобы сделать следующий вздох, он должен был коснуться губами её руки. Слабое, еле уловимое биение жилки на запястье запускало и его пульс. Игорь глубоко выдыхал, так же аккуратно, но уже неохотно, выпуская её кисть из своих цепляющихся до последнего пальцев.

***

— Вы сразу сработались? Почувствовали своего человека? — Нет, — Игорь грустно усмехнулся. — Мне кажется Виктория Сергеевна органически меня не переваривала с первого, — он даже хихикнул, вспомнив её плохо скрываемое недовольство, спрятанное за дежурной натянутой улыбкой, в тот момент когда они были представлены друг другу, — да и со второго взгляда тоже. — А Вы? — психолог как всегда бьёт в цель, без промаха. — А я…

***

Они приехали по адресу, указанному дежурным. Лифт не работал, пришлось подниматься пешком на четвертый этаж. Вика бодро шагала впереди, уверенно отбивая каблуками ритм по ступенькам. Игорь следом. Второй день его странного пребывания и перевоспитания в оперативном полицейском отделе подходил к концу. Нет, это даже интересно, если не сказать — забавно! Родионова сбавила шаг, аккуратно, пытаясь сделать это незаметно, тихо выдохнула. Соколовский тоже притормозил. Его взгляд, упирающийся ей в спину, скользнул по её фигуре ниже. Привычно — цинично и оценивающе. — Пришли! — Вика неожиданно обернулась, поймав его за неприличным лицезрением собственного тела. Вид сзади. Он замер, застигнутый врасплох. Даже не сразу понял смысл сказанных слов. Стало вдруг неловко и ему показалось, что он покраснел от того, что она всё поняла. Дверь открыла женщина средних лет. Ухоженная, злая. Нет, даже злобная. Её дочь пропала, больше недели не появлялась дома. Мать предъявила фото — милая девушка, на вид лет шестнадцать. Игорь покрутил в руках рамку — только глаза слишком грустные, а от этого на лице печать унылости. Скосил глаза на мать — ещё бы! Откуда взяться счастливому детству рядом с такой деспотичной мегерой. Вика, заинтересованно кивая, слушала рассказ матери о том какая распрекрасная у неё дочь. Как в старом советском фильме — спортсменка, комсомолка и просто красавица. Женщина нервно постукивала пальцем по флакончику с успокоительным, отмеряя нужно количество капель. Соколовский неспешно прошелся по комнате, мыслями он был уже не здесь, косил глазами на часы, в желании побыстрее отсюда смыться. Руки сами по себе потянулись к небольшой шкатулке на столе, которую тут же открыл. Закрутилась балерина, заиграла музыка. — У Вашей дочери мог быть тайный поклонник или... — Игорь бесцеремонно вклинился в разговор, глядя на своё отражение в зеркале открывшейся крышки шкатулки и пальцами успевая пригладить себе волосы на макушке. — Не мог! — женщина залпом выпила стопку с лекарством. — Моя девочка никогда бы от меня не скрыла, если бы... — Нам нужно осмотреть ее комнату, — в один голос, почти хором выдали оба. — Пожалуйста! — голос женщины задрожал и она отвернулась, пряча нахлынувшие чувства и слезы. — Может хватит уже из себя клоуна строить? — Вика, медленно прохаживаясь, рассматривала книжные полки. — Я ещё только начал, а Вы уже под впечатлением, босс! — Игорь даже глаз не поднял. Родионова пропустила шутку мимо ушей, проходя мимо, выхватила шкатулку из рук ошарашенного Соколовского и глухо захлопнула, стукнув ладонью по крышке. Музыка стихла. — Я жду твоих комментариев по делу. Что думаешь? — Ах, да! — Игорь пробежался взглядом по письменному столу. — Не знал, что мои мысли кому-то интересны. Хотелось бы услышать, чем Вы порадуете, Виктория Сергеевна? — Радовать Вас, Игорь Владимирович, не входит в мои должностные обязанности, — Родионова пробежалась пальцами по корешкам аккуратно выставленных книг, выхватив вдруг одну из них. — Я и забыл, что вы приставлены ко мне, чтобы изменить мою жизнь к лучшему, — Соколовский криво усмехнулся. — Так сказать сделать из меня человека, а попутно ещё и постукивать моему отцу. Вика даже бровью не повела. — Надеюсь хоть не бесплатно, — выскочило как всегда раньше, чем подумал. — Было бы глупо с моей стороны обижаться на злобные выпады типичного представителя нейротипичного самца, с раздутым до крайности чувством собственной важности, считающего, что весь мир крутится вокруг него, — выдала Родионова быстро, почти скороговоркой, на ходу пролистывая книгу, которую всё ещё продолжала держать в руках, при этом не поднимая головы и не глядя на Игоря. Соколовский от неожиданности передернулся лицом и присвистнул: — Как мило! Госпожа капитан оказывается ещё и психологические портреты умеет рисовать. — Что говорит о нарушении самооценки в сторону ее завышения и глубокой инфантильности, — спокойно закончила Вика свою мысль, по-прежнему увлеченно листая книгу и не обращая на Игоря никакого внимания. Тогда-то и было первый раз, когда его задело. Зацепило. Он-то себя таковым не считал. А кем? Чтобы скрыть свою злость и смятение, и ядовитое желание ринуться в ответную словесную атаку, Игорь схватил со стола учебник по физике, яростно переломив его где-то на середине. Но под обложкой оказалось совсем не то — любовный дамский роман, спрятанный от глаз излишне душащей вниманием и заботой матери. — Мне кажется, пропавшая девочка — тихая отличница, — Вика перевела разговор в мирное русло. — Мда? — Игорь скинул бумажную обложку и показал название. — А мне кажется, что мадемуазель была не так скромна, как хотела казаться. Соколовский пролистнул еще страницу: — Вот послушай: «Нет, дорогуша, тебе ровным счетом ничего делать не надо. Сейчас ты станешь моей. Просто лежи… и будь хорошей девочкой. В постели все делает только мужчина…»* — Это ни о чем не говорит. Пубертатный период, из которого некоторые мужчины в силу незрелости своего сознания, никак не могут выйти, даже давно переступив черту подросткового возраста, — Вика излишне громко захлопнула книгу. Игорь последовал ее примеру, ещё более звонко отбросив свою на гладкую поверхность столешницы. Тут же спрятал руки в карманы, чтобы скрыть налившиеся от злости кулаки. На себя, на отца, на неё, на всех…

***

— Игорь Владимирович, а если предположить, что можно было бы повернуть время вспять, Вы бы, сегодняшний, хотели, чтобы событий и людей последних двух лет не было в вашей жизни? — психолог никогда похоже не промахивается. — Нет! — Соколовский ответил быстро, не задумываясь. Он бы многое вычеркнул из цепких лап памяти, только не её. Даже заранее зная, что всё закончится так, как закончилось. Эгоистично? Как всегда! Но только это и была правда. Та самая, которая настоящая. Его. Обрывки воспоминаний налетели, сменяя одно другим. Почти с самого начала, по нарастающей. Слишком чёткие и от этого пугающие. Кажется это у психов так принято, в порядке вещей — красивые яркие картинки перед глазами.

***

— Почему ты исчез с места преступления? За одно это я должна тебя арестовать, — Родионова, заметив его, выходящим из такси, сбежала по ступенькам крыльца полицейского отделения, гневно развернувшись ему навстречу. — Вик, послушай, я не мог.. мне нужно было кое-что выяснить, — решительный его вид съехал под ноги, оставив взамен растерянность и то странное непонятное, что с ним начинало твориться, едва она приближалась. — Выяснил? — Вика зла, получила взбучку от Пряникова. За тебя, Соколовский! — Да… — надо уже доиграть бездушного мерзавца. Ты же оттолкнул, вот и наслаждайся! Что там вертится на языке? "Живи своей жизнью!" Отлично! Только вздохнуть поглубже, а то в прошлый раз эта его домашняя заготовочка застряла в горле. — В таком случае можешь хранить молчание, потому что всё, что ты скажешь, я обязательно использую против тебя! Бах! Виктория Сергеевна! Да, вы — снайпер! Почти не целясь, в яблочко!

***

— Что ты здесь делаешь? Какого?… — Игорь длинно и грубо продолжил, но не вслух. — Я приехала проверить… — Вика поперхнулась. Не признаваться же в том, что она за него волновалась. — Где я и что делаю сегодня ночью? — он выпалил по привычке быстрее, чем мог подумать. Впрочем как и всегда. Её рука привычно взметнулась вверх и он уже так же привычно перехватил. И также привычно его обожгло, едва его пальцы сомкнулись вокруг ее запястья. И как всегда глупо подумалось, что так и должно быть, что это правильно. Она дернулась сильнее, рукав скользнул, обнажив руку до локтя. Со шрамами. Игорь подтянул Вику ближе, рассматривая почти зажившие старые рубцы. — Не знал, что ты такая... несдержанная… — прошептал медленно, опять по инерции, совсем не то, что хотел. Она вырвала руку, но почему-то ответила, так же шёпотом, словно продолжив за ним: — Детские царапины… Соколовский недоверчиво усмехнулся, закатал и свой рукав, показал свои: — Ну, да. Я тоже в детстве поранился…

***

Она стояла отвернувшись, глядя на водную гладь озера. Они договорились встретиться — всплыли факты и тело по одному из дел, нужно было кое-что проверить. В ее волосах ласково играл налетевший ветерок, вплетая закатные солнечные лучи, и он как болван залюбовался, спрятав руки в карманы. Иначе… Вчера он не сдержался, сам не понял, как это случилось, просто она слишком приблизилась, слишком родная, слишком рядом. Он рассказывал что-то про отца, какое-то воспоминание из детства, про ту жизнь, которую он ещё помнил. С мамой. Вика слушала молча, глядя на него почти не отрываясь и не моргая. И в ее понимающих, ставших еще больше глазах, он увидел не вежливое сочувствие, а отражение себя самого. Она ничего не сказала, просто накрыла его ладонь своей. И он не выдержал. Его рука уже в воздухе, пальцы коснулись ее щеки, мягко скользнув за шею. Он притянул ее ближе и поцеловал. Секунда, две, три…. Она тяжело задышала, пытаясь оттолкнуться от него, уперлась обоими руками ему в грудь. — Подожди, Вик… меня к тебе… тянет, — выругался про себя, более дурацкого слова и подобрать невозможно. — Я … ничего не могу с собой поделать… От волнения Игорь обеими ладонями сжал ее плечи, пытаясь поймать её ускользающий взгляд, увидеть в нём ответ. Она нервно передернулась, и он, испугавшись, что сделал ей больно, разжал руки. — Прости…— её голос растерян, а в следующую секунду уже тверд. — Я не могу… так… Он отстранился, грустно усмехнувшись. Всё правильно, так нельзя. Даня, Катя... Кому всё это нужно? Только не ему. И не ей... — Привет, — она обернулась, сощурившись от пробежавшего по глазам солнечного света. — Привет! — Игорь сжал кулаки в карманах еще крепче. — Извини, я опоздал, Пряников задержал и… — То, что вчера случилось… — она неожиданно оборвала его на полуслове и, слегка опустив голову, покачала из стороны в сторону. Он замер, внимательно взглядываясь в её лицо, боясь пропустить тот момент, когда она поднимет наконец глаза, в которых и будет ответ. — Одним словом… — все также, не глядя на него. — Что? — не выдержал Соколовский и его ладонь снова потянулась к её щеке, мягко скользнув ниже на шею, словно это уже было так надо, так правильно и там уже было её место. — Мне надо подумать, — на одном выдохе, так и продолжив стоять, тоже замерев на месте. Она не отстранилась, не дернулась от его прикосновений и он, обнаглев, притянул уже всю её к себе. Уткнувшись в макушку и боясь спугнуть то, что только что произошло. — Знаешь в чем твоя беда? Вика удивленно хмыкнула. — Ты слишком много думаешь, прежде, чем принять решение, капитан Родионова, — Игорь прижал ее еще крепче, выдыхая слова ей в волосы. — Это плохая привычка для опера… Соколовский отстранился, но лишь для того, чтобы перехватить ладонями ее лицо и не давая ей опомнится, ударить, вздохнуть, сделал то, что давно хотел, решая для себя, что с этого дня так будет всегда. Не успел, в кармане снова, в который уже раз надрывно, раздражающе противно, вибрировал телефон. — Возьми, — её голос другой. Что-то изменилось, понять бы только в какую сторону. Игорь машинально прижал мобильник к уху, не отпуская ее руки. — Да,— получилось слишком глухо, даже по-детски. Он кашлянул и повторил, уже тверже и злее: — Слушаю. — Ты совсем обнаглел, Соколовский! — загромыхал в ухо Пряников, и Игорь машинально поморщился, отодвинув трубку от лица. — Слушает он! Где вас обоих носит? — В смысле? — Игорь удивленно вскинул брови и покосился на Вику — никто не знал о месте и времени их встречи. — Уже час не могу дозвониться ни до тебя, ни до Родионовой. — Эээ… я … у меня… — Игорь растерялся как нашкодивший мальчишка, — … телефон на виброрежиме был, — выпалил первое, что пришло в голову, понимая, что глупее и придумать нельзя. Но хоть что-то… — У нас еще одно убийство… — пауза, за которую голос Андрея Васильевича успел закипеть, — … я должен за вас работать? Соколовский вытянул вперед руку, включив громкую связь. — Погоны не жмут? — привычно ревел подполковник. — Быстро ноги в руки и ко мне. Адрес пришлю. — Так точно! — получилось жалко и растерянно. Они приехали к указанному месту слишком быстро, вдвоем. Андрей Васильевич смерил обоих тяжелым взглядом, таким от которого Игорю захотелось вытянуться и, вскинув руку, отдать честь. Вика поспешила спрятаться от гнева начальства за работой, тут же нацепив профессиональную маску, деловито расспрашивая эксперта-криминалиста о деталях, на ходу натягивая резиновые перчатки. Игорь хотел было последовать за ней, но не успел сделать и шага, как ему ударило в спину: — Соколовский, притормози! Он нехотя, медленно развернулся. На лице смесь наивного непонимания и легкого раздражения. Пряников покачал головой и отвернулся, потом вдруг выпалил, многозначительно кивнув в сторону поспешно удаляющейся Родионовой. — Я так и знал, что этим закончится… — прицельно выпалил подполковник, глядя в упор. Навылет и контрольного в голову уже не надо. Мне бы вашу уверенность, Андрей Васильевич! А вообще, не пошли бы вы все, к чёрту! Или ещё куда подальше! — Чем?… Убийством? — Игорь округлил наивно-удивленные глаза, спрятав себя и обозначив Пряникову дистанцию, ту красную линию, которую лучше не пересекать; запихнул руки в карманы брюк и невежливо, нарушая всякую субординацию, отвернулся и неспешно зашагал туда, где только что исчезла в дверях фигура Вики...

***

Игорь бросил в окно дежурному подписанный, измятый от нервного переосмысления разговора с полковником, пропуск на выход. Офицер неодобрительно покосился, усмехнувшись всем лицом. — Что? — не выдержал Соколовский. — Всего доброго, Игорь Владимирович! — дежурный уже серьезен, но что-то осталось. Непонятное, неказенное, а главное не равнодушное. — Не забудьте! Соколовский протянул руку, забрав из проема маленького пропускного окошка телефон. Чужой, не его. — Спасибо, — мобильник обжег руку неизвестностью, и он почти сразу его включил. На экране всплыло, моргнув, непрочитанное сообщение. Короткое и ёмкое: «Жду звонка». Едва оказавшись на улице, он, почти не раздумывая — это роскошь, которую он теперь не мог себе позволить, нажал кнопку вызова. Ответили быстро, даже слишком, как будто на том конце ждали: — Ну, здравствуй, Игорь…