Dark Matter [trap]

Эван ворочается с боку на бок на своей широкой кровати – то натягивает на себя пуховое одеяло, накрывая себя теплом и запахом сухой гнили, то снова раскрывается, потому что становится слишком жарко. Бессонница и слишком долгая ночь. Слишком долгая ночь - слишком много мыслей, которые вьются, жужжат беспокойно и надоедливо, кусают, как клопы, подкидывают в кровати, пока наследник рухнувшей империи Макмиллана не поднимается, сверяясь с давно остановившимися часами, и не затягивает пояс халата резко и раздраженно. По всему дому тихие шорохи: сквозняки, скрипы просевшего дерева на перекрытиях, распоясавшиеся грызуны и… человек, который начал выходить из своей гостевой комнаты. Было бы неплохо проверить, где он – слишком уж Эван привык держать все под контролем, слишком он привык полагаться только на себя и к отсутствию посторонних на своей территории. Человек на кухне – слышно, как звякает посуда, и как тот чиркает спичками по отсыревшему краю коробка. - Не стоит так делать. Эван забирает ненужную человеку игрушку, коробок спичек, выцарапывает из влажной безвольной ладони и сведенных судорогой страха пальцев. Человек – Дуайт – запоздало отшатывается назад и кривится, цепляясь за столешницу, мелко и часто дышит. Охотник неторопливо разжигает чугунную печь, игнорируя новомодную причуду отца, да хранит Бог его душу, газовую печь, которая уже давным-давно не работает. - Эван, - подтверждает капканщик, не сразу закрывая дверцу, за которой разгорается жадное пламя. Тепло от печи дышит в лицо, когда Макмиллан ставит на ее изъеденную ржавчиной поверхность кособокий чайник. Становится так тихо, даже старый дом замирает, и слышно, как взвывает штормовой ветер за окнами. - Сядь. Жди. Скоро закипит, - предупреждает попытку человека уйти. Створки гарнитура зубодробительно скрипят при попытке их открыть. Эван находит стеклянную, серую от пыли, емкость с рассыпчатым чаем. Чувствует, как его гость рассматривает его в проблесках лунного света и всполохах живого огня, едва пробивающихся через надежную решетку. Сам капканщик тоже разглядывает своего невольного гостя, закутанного, за отсутствием нормальной одежды, в серую тряпку. - Надо постирать, - отпечатала Салли, когда наводила подобие порядка в комнате предположительного мертвеца, после всех усилий с ее стороны и стороны Картера. Эван тогда расхохотался. Кому надо – пусть тот и занимается бабскими постирушками. Эвану такого не надо точно. Ему вообще плевать. Не выживет – так не выживет. Но Дуайт выжил и теперь сидит, напряженно кутаясь в пыльные тряпки, втягивая голову в плечи, смотрит подслеповато, как приклеенный, до слезящихся глаз, боится отвернуться или что-то спросить. Молчит. И время тянется безобразно медленно. - А у вас как? Ну, у тех, кто бегает, а не догоняет. Как вам живётся? Говорить хоть умеете? Помните хоть, как умираете раз за разом?.. Ноздри Эвана раздуваются, как у хищника, почуявшего свежую кровь. Он не думал раньше, что такое может быть, что такие вот дуайты могут складывать звуки во внятные слова – а оказалось, что могут, и складывают, и говорят, и даже что-то требуют в горячечном бреду, от которого Картер ставил свои уколы несколько дней подряд, чтобы этот слабый человек не сдох. И совсем неожиданно встретить подобие отпора со стороны слабого человека – сам себя Эван, конечно же, не считает ни слабым, ни человеком. - А ты? Вы… тоже говорите. Для чего? Поиздеваться? Помучать? Что мы вам сделали – повисает не озвученным вопросом. Эвану становится смешно. Что он там рисует себе в башке, этот Ду-у-у-айт. Мир всеобщего благоденствия, мира и дружбы? - Ты убегаешь. Я догоняю. И бью, - просто и терпеливо обозначает Эван, - Кипит. В глазах у Дуайта такое возмущение, а после невысказанная мука при взгляде на подпрыгивающий свисток, что Эван со вздохом поднимается сам, и берется за непросто дело заварить чай, чтобы разлить его по кружкам. - Ты убегаешь. Я догоняю. И бью, - повторяет Эван, - Что неясно? - А почему бы не отпустить? – Дуайт и сам удивляется своему вопросу. Курсы по продажам всплывают в башке не с той последовательностью, которая наиболее эффективна, - Какая тебе с этого выгода? – следующий, «ударный» вопрос сам срывается с языка, - Ты не убил меня. Ты притащил меня... сюда. Не убил. Единственное, что понимает Эван из всей этой сбивчивой и сумбурной речи – Дуайт и сам не знает, как так получилось, он сам запутался и у нет никаких идей, что делать дальше. Что ж, капканщик не прочь разъяснить. Расставить точки над «i». Эван ставит кружки на стол, опирается обеими ладонями в растрескавшуюся, но твердую столешницу – нависает сверху горой – и вкрадчиво произносит в глаза своему гостю: - Там. Не было. Крюков, - поясняет так же терпеливо, как идиоту-Томпсону, - Тебя некуда было вешать. И Сущность тебя не забрала. Под гудящие звуки рассыпающегося мира - под огненный пепел коллапса. - Отдала мне. А сейчас — пей. Точка выходит настолько жирной и четкой, что Эван буквально захлебывается ощущением полного превосходства и чужой беспомощностью. Спустя пару недель контроль над всей этой безумной ситуацией сам возвращается в руки, уставшие от бесконечной и бессмысленной резни, впервые растерянно опустившиеся из-за непредвиденного сбоя идеальной до этого системы.