Эффект Трансмиграции

На решение, которое изменит всю жизнь, уйдет минута, но на понимание того, было ли оно правильным, уйдет вся жизнь.

___________________

пус·то·ме·ля тот, кто любит говорить попусту, болтать вздор, пустяки.

___________________

      — Добро пожаловать на «Нормандию», — приветствует нас офицер в идеально наглаженной военной форме Альянса. — Я — Чарльз Прессли, штурман и новый первый помощник, раз капитан Андерсон уходит в отставку. Коммандер Шепард попросила всё вам здесь показать, — в его голосе слышится малейший намек на презрение, когда он говорит с Гаррусом, Тали и Рексом, чего, конечно же, нет, когда он разговаривает с Эш и мной. Не думаю, что когда-нибудь пойму ксенофобов. Их поведение пропитано расизмом, грубо и неприятно, но больше всего — нелогично.       Я понимаю, что Гаррус эти изменения тоже заметил и чуть прищурился. Рекс, возможно, тоже, но вряд ли ему не насрать. Шепард его одобряет, а остальное уже не важно. Порой мне хочется, чтобы и мне такой простоты было достаточно.       — На этой палубе расположены БИЦ, мостик и переговорная, — продолжает Прессли. На голографическом пьедестале медленно крутится карта галактики, а позади нее затемненный силуэт кивает головой — стало быть, Джокер. Это невероятно.       — Неплохой корабль, — замечает Гаррус, во все глаза разглядывая командную палубу. Я вынужден с ним согласиться, и даже Прессли чуть улыбается.       — «Нормандия» — лучший корабль из всех, что видел свет, — гордо заявляет он, явно наслаждаясь новым высоким постом. — Если пойдете за мной, я проведу вас на вторую палубу, где располагается экипаж и находится столовая, — Рекс улыбается при упоминании еды. — Еще там расположены медотсек и каюта капитана, так что, если захотите поговорить с ней, вам сюда, — он подходит к лифту и смотрит на индикатор. Как и мы. Экскурсия затягивается.       — Всё нормально? — спрашиваю я. — Он не сломан?       — Вероятно, — Тали включает уни-инструмент, чтобы провести диагностику, как вдруг лифт наконец-то открывается. — О. Так он просто медленный.       Штурман кашляет, не комментируя наш разговор.       — Лифт ведет в гараж, инженерный отсек и оружейную. Это — самая просторная зона на корабле, и, поскольку коек на всех не хватит, спать вы будете здесь, — стоп, что? Нам придется спать рядом с «Мако»? Стоило про это помнить. Я понимаю, почему нелюдей поместили, по факту, в трюм, ведь на человеческом корабле нет подходящих для них кроватей. Но я? Уверен, для меня всё же что-то найдется.       Эш направляется в оружейную, и я иду за ней. Она не обращает на меня внимание, а Тали тем временем с восторженным писком убегает в инженерный отсек, Гаррус с не меньшим энтузиазмом направляется к «Мако», а Рекс решает просто понаблюдать за всеми. Эшли садится на скамью, а я встаю за ней.       — Эш, — говорю я, но она не отвечает. — Прошло пять лет, а ты мне едва ли два слова сказала. Да, мы с тобой общались всего пару раз, но всё же. Не можешь же ты до сих пор дуться, что проиграла бывшей коммандос.       Обвинение ее задевает, и она наконец-то поворачивается ко мне. Она сильно подросла, и взгляд уже не такой, как в Бразилии. Или, может, из него просто ушел весь свет.       — Да плевать мне, что было в Макапе, — я невольно касаюсь носа, ощущая полоску шрама. Ей плевать, но мне — нет. — Ты даже не представляешь, что произошло.       Я тяжко вздыхаю. Игра в слова. Я уже упоминал, что люблю простоту?       — Так расскажи.       Теперь в ее глазах вспыхивает гнев. Но он затухает, стоит ей вспомнить… что-то. Не знаю, что. Я жду. Наконец, она опускает взгляд и говорит:       — Весь мой отряд погиб на Иден Прайме. Все до единого. А меня повышают. Ставят на место другого мертвеца. Для чего меня повысили? Я должна была их спасти.       А. Комплекс вины выжившего. Могу понять, но вряд ли — посочувствовать. Совершенно бессмысленный комплекс.       — Так ты винишь себя за то, что оказалась лучше их?       Гнев возвращается — уже не искрой, а взрывом. Она распахивает рот, но я говорю правду. Будь они лучшими стрелками, лучшими бойцами, то не погибли бы. Можно скорбеть по ним, но не бросаться следом в могилу.       — Они умерли, — говорю я, когда она заносит надо мной руку. Объята яростью, действует на эмоциях. Рассуждай она здраво, то ни за что бы не замахнулась на меня. Хоть она и в броне, биотика с легкостью заглушит удар. — Ты — нет, — я сжимаю ее запястье, чтобы она не ударила вновь, и смотрю на нее в упор.       — А ты, стало быть, знаешь, что я чувствую? — шипит она.       Вообще-то да. Все из моей прошлой жизни мертвы. Я нашел их могилы. Но об этом я сказать не могу. И это ранит больнее всего.       — Да. Я единственный из моего класса не пошел в пехоту. Все, кроме двоих, погибли. Думаешь, я не мечтал о том, что мог бы спасти их, будь я на том же поле битвы? — это менее значимый пример, но до нее доходит. Давление на мою руку спадает, и я отпускаю биотику. — Что случилось на Иден Прайме?       — Какие-то умники отрыли протеанский маяк, — отвечает она, явно отлично помня тот день. — Это было невероятно. В смысле, благодаря Марсу мы крупно скакнули вперед. Маяк мог дать нам лучшие технологии в галактике. Все так радовались, что, наверное, новостям было суждено попасть не в те уши.       — На вас напали геты, — завершаю я. — По приказу Сарена. Чтобы вернуть Жнецов.       — Да. И множество моих друзей погибли.       Я не знаю, как с таким справиться. Полагаю, это хороший урок: от смерти не отмахнешься. Она поворачивается к пушкам и начинает опять их чистить.       — Паркер, — говорит она, больше не глядя на меня. — Спасибо.       — В любое время, сержант, — улыбаюсь я, хлопая ее по плечу. — В любое время.       Рекс стоит у стены и смотрит, как я ухожу от Эш.       — Что-то интересное заметил, Рекс? — с ноткой враждебности спрашиваю я. Для крогана это, вероятно, равносильно сердечному приветствию.       — Солдат, который не может справиться со смертью, — это мертвый груз, — ворчит он.       — То, как ты справляешься со смертью, не определяет, насколько ты хороший воин, — отвечаю я. Если Рекс сейчас пойдет к Эш и надавит ей на больное, она просто сломается. Этого допускать нельзя.       — Она слишком мягкая, — фыркает он, презрительно глядя на нее. — Как и ты.       — Рекс, то, что мы выросли не на Тучанке, не делает нас слабыми.       Он наклоняется ко мне и выдыхает. У меня волосы отлетают с лица. У меня уходит вся сила воли, чтобы не отвернуться, потому что мне кажется, что за это он меня прибьет на месте. И я даже не шучу.       — Так ты знаешь, откуда я родом, — ворчит он. — Хочешь впечатлить меня, человечишка?       — Нет. Но, может, тебе стоит как-нибудь наведаться на мою родину. Когда-нибудь слышал об Австралии?       Это что, улыбка?       — Один из моих соклановцев о ней упоминал. Сказал, что она жалкая, как и весь твой мир.       — Значит, в аутбэке он не бывал. Бесчисленные существа, которые могут убить с одного укуса? Вкупе с четырнадцатифутовыми ящерами, динго, в сравнении с которыми варрены — сущие пуськи, и песчаными бурями, которые могут похоронить под собой за секунды? Днями, когда сгораешь заживо, и ночами, когда замерзаешь во сне? Когда всё вокруг способно убить тебя самым жестоким образом?       Боевой мастер прищуривается. Я с вызовом приподнимаю бровь. Я не вру.       — Ты и впрямь там вырос? — наконец, спрашивает он.       — В самом ее центре.       Рекс хмыкает.       — Что ж, неплохо… для человека.       Полагаю, лучшего я не добьюсь.       — Только под деревьями не стой, — предупреждаю я. Пора повеселиться. — Падающие медведи тебе всё лицо разорвут.       Я вижу, как у него загораются глаза.       — Интересно.       Я улыбаюсь. Неужели я завел нового друга?       — Рекс, — говорю я и поворачиваюсь. Вот бы и с Шепард сработало…       — Слабачье, — машет он мне на прощание. Вот мудак!       Гаррус отворачивается от Мако — похоже, он слышал большую часть нашего разговора. Когда я подхожу поближе, он спрашивает заговорщическим шепотом:       — А падающие медведи и впрямь существуют? — я невольно мысленно посмеиваюсь. Стоило интернету набрать популярность, как люди перестали верить в австралийские байки. Теперь же я нашел тех, кого можно терроризировать историями про динго, жрущих новорожденных детей, буньипов и падающих медведей. Можно, конечно, терроризировать и рассказами о реальных животных, но что ж в этом веселого?       — Надейся, что ты никогда этого не узнаешь, — предупреждаю я, умудряясь предельно серьезно смотреть на него, хотя в душе я помираю со смеху. — Один мой друг на пять минут прикорнул под старым эвкалиптом и ему всё лицо разорвали. Вид был ужасный. Клянусь, я лучше десять раз поборюсь с солти, чем с падающим медведем, — я начинаю говорит с сильным акцентом, превращаясь в стереотипного австралийца.       Гаррус, похоже, сбит с толку.       — Солти? — хмурится он. Или делает то, что у турианцев таким считается.       — Гребнистый крокодил, — объясняю я. — Крупнейшее земное пресмыкающееся. Могут достигать девяти метров в длину, никогда не болеют и весят под две тонны, — мысленно я помираю со смеху от его обеспокоенного вида. — Могут преследовать как бегом, так и вплавь, причем в воде они в три раза быстрее. Если они как следуют в тебя вцепятся, то с лёгкостью прокусят броню. Ещё они видят под водой, умеют задерживать дыхание на час и днями караулить жертву, ни разу не шевельнувшись. Веселые зверушки, — радостно завершаю я. Обожаю описывать нашу убийственную живность, особенно тем, кого могу напугать. Ты не австралиец, если думаешь иначе.       — Если при мне будет винтовка, они уже не страшны. Что толку в зубах, если если я могу вынести эту тварь с двух километров, — туше, Гаррус. — Но мне казалось, что самые страшные существа на Земле — это акулы, — Гаррус с подозрением смотрит на меня. Я лишь отмахиваюсь.       — Как говорят у нас в Австралии, — ну, во всяком случае, говорили во время моей первой жизни, — если на пляже нет акул, значит, их съели крокодилы.       — Интересно, — говорит Гаррус. — Значит, буду держаться у пресной воды.       — И правильно. Пресноводные крокодилы куда агрессивнее, но и меньше. Уверен, ты с лёгкостью их разгонишь, — я наслаждаюсь удивлением в его взгляде. Ужас повеселил бы больше, но такого крутого парня, как Гаррус, сложно напугать. Кайфолом. — Да, солти могут заплывать и в пресные воды, так что лучше всегда надеяться на их собратьев, — ладно, пора бы его и взбодрить. — Наверное, я слегка сгустил краски. В конце концов, крокодилы не самая большая наша проблема. Акулы куда страшнее.       Гаррус выдыхает и улыбается. Я не могу, это слишком весело.       — Но больше всего нужно остерегаться медуз.       — Медуз? Вроде ханар? — молодец, Гаррус. Но не совсем.       — Ну, на побережье у нас водятся кубомедузы. Если тебя такая ужалит, то без стационарного лечения помрёшь за десять минут. Да и с лечением есть все шансы отойти в мир иной. О, а ещё они прозрачные, — он распахивает глаза. — Но кубомедузы — это мелочь в сравнении с ируканджи. Это медуза размером с мизинец, — он закрывает лицо руками. — Ее укус тебя не убьет, — он удивлённо смотрит на меня. — Но ты будешь постоянно об этом жалеть. Видишь ли, их укус причиняет боль. Сильную боль. Ничего больнее укуса ируканджи на свете не сыщешь, — радостно цитирую я. — Вот, давай покажу, — я включаю уни-инструмент и нахожу видео. На превью видны двое людей, которые лежат на кроватях и, похоже, спят. — Их обоих укусили, — и я включаю видео. Оба человека начинают кричать, визжать в агонии, которая прерывается лишь тогда, когда им надо вдохнуть.       Гаррус распахивает глаза и в ужасе смотрит на меня, явно недоумевая, как я могу улыбаться при этом зрелище. Хм. На самом деле — хороший вопрос. Думаю, я немного чокнутый. Ну, что ж. Продолжим!       — Почему им не дадут противоядие? — злобно спрашивает он.       — Потому что его не существует, — объясняю я. — Пациентам перед записью этого видео ввели наибольшую допустимую дозу обезболивающих. Если ее превысить, они умрут. Через пару дней с ними всё будет в порядке.       Он смотрит на меня во все глаза.       — Пару дней?! — я киваю. — Духи. На Земле я и шагу к воде не сделаю, — бормочет он.       — Хорошая мысль, — соглашаюсь я. — Особенно с твоей-то кожей. Но на земле не так уж и безопаснее.       — Что?.. — сухо говорит он.       — О, у нас есть пауки, которые прокрадываются в кровать и убивают с одного укуса. Мы их называем лейкопаутинными. Они могут даже ботинки прокусить. Ещё у нас водятся девять из десяти наиболее смертоносных змей, причем десятая — наименее опасная в этом списке. Вомбаты, кенгуру, динго — да, места у нас не самые приятные.       — Как вы там вообще живёте? — спрашивает он. — Ты как будто про Тучанку рассказываешь.       — Вообще говоря, некоторые и называют ее земной Тучанкой. Но в городах безопасно. В смысле, если вытравить жуков из кровати, окружить себя антимоскитной сеткой, никогда не плавать на Северных территориях, никогда не плавать в тропиках в сезон дождей, всегда носить штаны, толстые носки и тяжёлые ботинки, чистить одежду и обувь перед тем, как их надеть, постоянно носить с собой крепкую палку и аптечку, никогда не оставаться одному и жить в десяти минутах полета на вертолете от ближайшей больницы, все будет просто шикарно. Наверное.       Пару секунд он пытается понять, шучу ли я. Не шучу.       — Думаю, я останусь на «Нормандии», — говорит он.       — Ну, что ж, — радостно говорю я, и он морщится. Ладно, хватит распинаться об Австралии. — Что думаешь о Шепард? Первый Спектр от человечества. Это не хухры-мухры, — это творится прямо у меня на глазах, и я едва сдерживаюсь, чтобы не начать стрим по уни-инструменту.       Гаррус, обрадовавшись смене темы, кивает.       — Именно. Я с нетерпением жду шанса поработать со Спектром, — говорит он.       — Потому что им можно нарушать правила?       — Да. В СБЦ столько бюрократии, что мы едва что-либо раскрывали. Работать там здорово, но когда правила мешают помогать другим, это не хорошо. А каково было работать медиком?       — Совсем иначе, — медленно говорю я. Хочется не оплошать. — Я работал в частной клинике, поэтому не сталкивался с бюрократией, с которой вынуждены мириться в больницах. Да, правил и бумажек было немало, но не невыносимо. Благодаря этому у нас была пара… стычек. Несколько сомнительных сделок. Ничего такого, о чем стоило бы известить СБЦ, но я не удивился бы, если бы это рано или поздно случилось.       — Хм. Что ж, мне пора вернуться к работе над этим «Мако», но спасибо за взгляд с другой стороны, — он мрачнеет. — Наверное.       Я улыбаюсь. Что ж, моя миссия здесь закончена.       — Хочешь совет напоследок? — говорит Гаррус. — Переоденься, — я отпускаю взгляд. Он прав. Я до сих пор в форме санитара и по локоть в засохшей крови. Я и забыл.       — Да, пора бы. Поговорим позже, Гаррус, — я собирался проведать Тали, но сейчас лучше избавиться от вида самого приветливого серийного убийцы в галактике, найти Шепард и спросить у нее про броню.       Я быстро переоделся в туалете, но Шепард, похоже, ещё не вернулась. Что ж, мне хотелось заглянуть в ещё одно место. Я стучу в дверь, и она раскрывается даже быстрее, чем я ожидаю. Доктор Карин Чаквас, похоже, удивлена, что я вообще решил стучать, и жестом приглашает меня внутрь.       — Меня зовут ****** Паркер, прошу прощения за вторжение.       Она улыбается, вставая со стула.       — Ерунда. Мне нравится познакомиться с человеком перед тем, как он окажется у меня на операционном столе. Шепард предупреждала, что ты придешь. Я — доктор Чаквас.       Я невольно улыбаюсь в ответ.       — Знаете, я и сам своего рода медик. Хотел узнать, не нужна ли вам помощь. Не приведи господь, чтобы кто-то из экипажа пострадал, но если требуется, я могу помочь. Хотя я больше полевой доктор.       — А какой у тебя медицинский опыт?       — Вы слышали про проект по применению биотики в медицине, который пару лет назад спонсировал Альянс? — она кивает, одновременно выводя данные на уни-инструменте. — На мне это дело и проверяли. После проекта я пару лет работал санитаром на Цитадели. Я могу провести несложные операции и оказать первую помощь. Специализируюсь я на травмах.       — Впечатляет, — отстраненно говорит она, просматривая информацию о проекте. — Обычная хирургия?       — Да. К несчастью, нам так и не удалось добиться от биотики надежных результатов, поэтому я больше полагаюсь на панацелин — опять же, как полевой доктор.       Доктор улыбается и ведет меня в операционную.       — Я буду рада любой помощи. Пока что я не знаю, как буду справляться с командой, которую собирает Шепард. Ты будешь очень кстати. Давай-ка покажу, где у нас что.       Она проводит необычайно детальную экскурсию по медотсеку, а мне остается лишь поражаться, сколько всего можно упрятать на маленький фрегат. Когда мы заканчиваем, ВИ корабля объявляет, что вернулась Шепард. Вообще говоря, он говорит, что капитан на борту. Стало быть, Андерсон официально уступил ей свое место. Экипаж понимал, что к этому всё и идет, но теперь это всё же произошло.       Из динамиков раздается голос Шепард, твердый и не терпящий возражений.       — Она удивительна, — замечаю я.       — Это точно, — улыбается Чаквас. Вот уж действительно мать команды. — Приятно, что на борту появился второй биотик, — говорит Чаквас. Это пробуждает мое любопытство.       — Почему?       — Ну, до сих пор у нас был один Аленко. Он L2, поэтому ему приходилось в одиночку разбираться с кучей сложностей. Хорошо, что теперь у него будет, с кем поговорить.       Я наклоняю голову.       — А что вы думаете о биотиках?       — К сожалению, с ними дурно обращаются, — да что вы говорите. — Думаю, если им дать грамотные инструкции, вряд ли с ними возникнут проблемы. Все остальные расы смогли интегрировать биотиков в общество. Меня печалит, что мы до этого ещё не дошли.       — Может, потому что они интегрировали себе и иное мышление, — бормочу я. Человечество по сей день крайне ксенофобно. — А что вы думаете о команде, которую собирает Шепард?       — Мне любопытно взглянуть, как они сработаются. Конечно, она пошла в правильном направлении. Сотрудничество — это ключ к альянсу, как-никак.       Я напоминаю себе, что мне ещё нужно поговорить с Шепард насчёт брони. Лучше пойти сейчас, пока я опять не забыл.       — Согласен. Простите, что ухожу так внезапно, но мне нужно узнать у Шепард насчёт брони.       Чаквас хмыкает.       — Разумеется. Ты знаешь, где будешь спать?       — Нет, пока нет, — хмурюсь я.       — За лазаретом есть комната; если хочешь — можешь занять ее, — говорит она. Отлично! — Так ты будешь рядом в случае неотложки.       — Я не против. Спасибо, доктор.       Шепард найти легко — она изучает новую каюту.       — Паркер, — говорит она, поднимаясь ко мне. — Чем могу помочь?       Хороший командир всегда присматривает за подчинёнными, и я уже уверен, что у Шепард это заложено в крови.       — На самом деле, я хотел спросить, можно ли здесь где-нибудь добыть броню. Мне совсем не хочется драться в обычной одежде.       — Понимаю, — она улыбается. — Идём, мне всё равно было нужно в гараж. Уверена, там есть запасные комплекты твоего размера. Тебе ещё что-нибудь нужно? — хороший вопрос.       — Думаю, пистолет у меня пока пригодный, а вот новый био-усилитель мне бы не помешал. Моему почти шесть лет, но до сих пор мне и не требовалось усиливать биотику.       — У Кайдена есть запасной, но сомневаюсь, что ты его захочешь, — она ухмыляется. Я морщусь. Мерзость. Я лучше чье-то грязное белье надену, чем чужой усилитель.       — Спасибо, но я лучше как-нибудь куплю новый. Всё произошло так быстро, что я даже не успел забежать в магазин.       — У интенданта есть товары на продажу. Даже если у него будет только базовая модель Альянса, пожалуй, это и то лучше, чем то, что у тебя сейчас.       Фью. Один груз с плеч.       — Спасибо, Шепард, — говорю я, когда лифт доезжает до гаража. Я ухожу искать интенданта, пока Шепард подыскивает подходящую для меня броню. Да, у него нашелся только «Адепт» I уровня. Не шикарный вариант, но в разы лучше моего нынешнего. Я прячусь за «Мако», чтобы никто не видел, как я меняю усилитель, хоть и не знаю, почему. Мне всегда было неловко делать это на глазах у других.       Когда я выхожу, Шепард бросает мне куль золотисто-коричневой брони.       — Вроде твоего размера, — замечает она и хитро приподнимает бровь. — Помочь влезть? — я краснею. Сначала Эри, потом Шепард надо мной подтрунивает. Я настолько лёгкая цель?       — Нет, спасибо, думаю, я и сам справлюсь. А вот Гаррусу, похоже, помощь потребуется, — я внимательно слежу за ее реакцией, и в ее глазах мелькает удивление. Она тщательно его скрывает, но, если именно его и искать, оно заметно. Я ухмыляюсь. Так и знал!       — Мне нужно идти, — бормочет она, и я улыбаюсь ещё шире. Вот и знаковая фраза.       — Конечно. Увидимся позже, Шепард.       Она качает головой и уходит к Эш. Разумеется, она тоже заметила ее молчаливость. Она слишком заботится о нас, чтобы не заметить этого. Я же иду в инженерный отсек.       — Тали! — зову я, и она поворачивается, не выключая уни-инструмента. — Как ты устроилась?       — Неплохо, спасибо, Паркер, — радостно говорит она. — Этот корабль — просто чудо! Я и не подозревала, что у людей есть столь продвинутые технологии!       — Честно сказать, я тоже, — улыбаюсь я. — А что в нем такого чудесного?       — Во-первых, размер ядра. Поверить не могу, что Альянс умудрился поместить такую громадину на такой маленький корабль! И такую тихую! Если во Флотилии что-то так тихо работает, оно, скорее всего, сломалось.       — Значит, в Мигрирующем Флоте живётся совсем иначе?       Она живо кивает.       — Там нет свободных мест и всё тщательно контролируется — даже пространство. Все наши корабли ужасно старые и мы постоянно их как-то чиним. О подобных судах мы даже не слышали. Даже если к нам попадают новые корабли, они зачастую уже были в пользовании. Так мы живём уже три века без каких-либо изменений.       Я смотрю на пульсирующее ядро и сравниваю его с синим свечением, охватившим мою руку. Тали резко выдыхает.       — Прости. Я забыла, что ты — биотик.       — Не волнуйся, — заверяю я. — Наверное, в космических полетах нулевой элемент используют не так, как я.       — Я не очень много знаю о биотике. Что ты имеешь в виду?       — А я не разбираюсь в кораблях, так что мы квиты. В моей нервной системе присутствует нулевой элемент, как и у всех биотиков. Поэтому мы можем им управлять.       Кварианка задумчиво кивает, глядя на меня так пристально, будто хочет рассмотреть, что у меня под кожей. Стоп, а если в ее визоре есть рентген и она как раз им и пользуется? Я осторожно перемещаю руки и прикрываю пах. Приоритеты, как-никак.       — Интересно, — говорит она. — Квариане-биотики крайне редки. Думаю, во всем Флоте их не больше трёх, — и это логично, раз они носят абсолютно герметичные костюмы. Наверняка они и выбросы биотики способны остановить. Но до того, как они покинули родной мир, у них должно было быть куда больше биотиков.       — Биотика, по сути своей, не более чем инструмент. Технически, даже синтетик мог бы стать биотиком, будь у него нулевой элемент. Геты-биотики стали бы серьезными противниками.       Тали вскидывает голову.       — Никогда такого не говори. С гетами и без темной материи проблем хватает.       Но в теории это возможно. В живых существ узлы нулевого элемента не подсадишь, потому что они либо убьют, либо серьезно покалечат носителя, а вот с гетами таких трудностей не возникнет.       — Да, понял. Но раз нам придется сражаться с гетами, а твой народ их создал, может, расскажешь о них чуть побольше? — вдруг узнаю что-нибудь полезное.       Впервые за наш разговор Тали выключает уни-инструмент.       — Геты лишили нас дома, — сухо говорит она. — Что ещё ты хочешь узнать?       Отлично, теперь она считает, что я им симпатизирую.       — Не в этом плане. Как они сражаются? Чего мне ожидать?       — Оу, — она чуть смущается. — Прости, я подумала… Забудь. Эм, геты могут объединяться в сеть. Чем больше она разрастается, тем умнее они становятся. Проще я это никак не объясню. Для различных задач они предпочитают использовать разные физические платформы.       Такое я припоминаю. Если так подумать, вероятно, поэтому гетов-биотиков и не существует. Для подобного потребовалась бы невероятная вычислительная мощность.       — Чем больше их в сети, тем они умнее. Как это работает?       — Это трудно объяснить тому, кто не разбирается в технике, — извиняется она. — Скажем так, когда они вместе, они могут освободить больше пространства для сложных вычислений. Это не коллективный разум, — спешно добавляет она, предвосхищая мой вопрос. — Все основано на принципе избыточности.       — То есть, им нужно постоянно делать примитивные действия, но, когда они в сети, это можно перепоручить одной программе, а остальные в это время будут решать сложные задачи?       Она улыбается. Это даже мило.       — Да! Именно. Ого, не ожидала, что человек сможет ухватить суть, — ну, у меня было время подумать. Пара десятков лет.       — Ага, значит, если я подстрелю ту программу, которая занимается базовыми процессами, то пострадают все, что с ней в сети?       Ее энтузиазм чуть угасает.       — К сожалению, нет. Глобальной роли это не сыграет. Как только одна программа отключается, другая перехватывает ее процессы. Пауза, конечно, возникнет, но на на десятитысячную долю секунды. Этим сильно не воспользуешься.       Что ж, справедливо.       — Похоже, твой народ чутка перестарался.       — Да, — грустно соглашается она. — Даже слишком перестарался, а у них было три века, чтобы улучшить наши задумки. Хотела бы я ещё чем-то помочь, но кто знает, чего они за это время достигли?       Я киваю.       — Ну, даже такая информация будет полезна. Спасибо, Тали, — знай своего врага, знай себя, и сможешь предсказать исход тысяч битв. — Надеюсь, твой народ скоро сможет вернуться в родной мир.       — Я… Спасибо. Приятно слышать такое от человека. Многие считают нас кучкой воришек.       Я приподнимаю брови.       — Многие считают людей кучкой агрессивных задир, даже не слышавших о традициях. Мне хочется думать, что они ошибаются. Если бы какая-нибудь раса полностью соответствовала стереотипам, я бы её и расой не назвал. Скорее — коллекцией клонов.       — Это… интересная позиция, — признает она. — Но я лучше сосредоточусь на уничтожении гетов. А ты чем займешься?       Хороший вопрос. Гаррус калибрует «Мако», Эш заведует арсеналом, Тали помогает в инженерном отсеке, Шепард и Кайден планируют, что мы будем делать дальше. Только Рекс не занят ничем продуктивным.       Я так точно не собираюсь ему говорить оторвать жопу с пола и помочь команде. Мне голова нравится там, где она сейчас.       — Буду помогать Чаквас, если кто-то пострадает, но сейчас, думаю, стоит проведать Кайдена. Приятно понимать, что с тобой на борту ещё один биотик.       Тали кивает и, кажется, улыбается за визором. Наверное.       — Была рада помочь, — говорит она, возвращаясь к диагностике. — Удачи на следующей миссии, — говорит она мне в спину. Я тут же замираю.       — О чем ты?       — Шепард сказала, что хочет, чтобы ты отправился с ней на поиски дочери матриарха, — несколько удивлённо объясняет она. — Она тебе не говорила?       Нет, не говорила. Значит, наша первая остановка — Терум? Что ж, я не против. Если буду отсиживаться на «Нормандии», то ничего не изменю.       — Нет, не говорила. Ещё раз спасибо, Тали, — раз я отправляюсь с ней, то кто ещё? Вряд ли она ограничена игровым лимитом спутников. Наверняка с нами пойдут ещё как минимум двое, но кто? Вот и пища для размышлений.       Кайдена найти легко — он что-то ест посреди маленькой столовой.       — Лейтенант! — здороваюсь я, садясь напротив. Перекусить было бы неплохо. Биотикам вообще нужно постоянно питаться: мы сжигаем все калории, управляя темной материей, поэтому никогда не толстеем. И это шикарно. — Как биотику раздобыть еду на этом корабле?       — Самому ее приготовить, — шутливо отвечает он, закрывая свою тарелку. Затем он замечает мой сосредоточенный взгляд и чуть расслабляется. — Хочешь о чем-то спросить? — быстро он сообразил. Нужно быть с ним осторожнее.       — Вообще — да. Хотел узнать, что ты думаешь о биотике. Как тебе с ней живется.       — Если поделишься своими мыслями, так уж и быть, расскажу, — я киваю. — Хорошо. Начинай, — ой, да ладно.       — Да наверняка у тебя интереснее жизнь проходила.       — Возможно. Но я ем.       — Пф, ладно… Что ж, я родился в Мельбурне. Это большой город на юго-восточном побережье Австралии. Но жил я там недолго, потому что явилось правительство и увезло меня на пару сотен миль от цивилизации в аутбэк. Это чтобы мы сбежать не пытались, потому что вокруг одна верная смерть.       — То есть, в мозгорезку ты не попал? — прерывает меня Кайден.       — Нет. Мне всего 21. Когда меня забрали, БАиР, вероятно, уже сворачивали, поэтому туда меня не послали. Проект «Путь», наоборот, еще не начался, поэтому меня и там не было.       — Так ты из Пропавшего поколения, — говорит Кайдан между укусами. — Интересно.       Такого термина я еще не слышал.       — Пропавшего поколения?       — Это военное название биотиков, не попавших в мозгорезку и не успевших в «Путь». Большинство из них так и не смогли научиться управлять биотикой.       Наверное, такие действительно есть.       — Что ж, в Австралии кучка бывших вояк решила открыть в пустыне школу для детей-биотиков. Военная школа Божьего Милосердия, так они ее назвали. Весело в ней не было. Нас не учили управлять биотикой, а пичкали байками о ней. И часто били, — я вижу, как он вздрагивает.       — Тогда удивительно, что ты вообще можешь ей пользоваться. И разве ты не принимал участие в каком-то исследовательском проекте?       — Кое-что они сделали правильно, — киваю я. — Наняли бывшую коммандос азари. Она взяла меня под крыло и принялась учить, вместо того, чтобы цитировать Библию, хлеща меня по спине ремнем, — ремень был еще не худшим наказанием. Далеко не худшим. Я на миг прикрываю глаза. Лучше не вспоминать.       — Тебя обучала коммандос азари? — пораженно спрашивает он.       — Более или менее. После того, как я отправился в Макапу и вступил в проект, который длился лет пять, эта азари, Эринтреа, продолжила тренировать меня. После этого я перебрался на Цитадель, стал работать санитаром и вести обычную жизнь. Как я и сказал, твоя жизнь, пожалуй, поинтереснее будет.       — Возможно, — отвечает он. — Мы немного похожи: пара ребят в костюмах забрала меня из школы, но, в отличие от тебя, меня отправили в мозгорезку на «Нулевой скачок». Обучение было жестким и абсолютно поехавшим. Но мы с другими ребятами очень сдружились. Наверное, у тебя так же?       Я колеблюсь. В школе я был одиночкой, поскольку почти не пытался общаться с другими детьми. Я был слишком взрослым — или они слишком маленькими. Как угодно.       — Честно сказать, не очень. Другие ученики Милосердия строили общие планы на будущее, но мне не хотелось в пехоту, поэтому я с ними не водился. А других вариантов Альянс нам и не предлагал.       — Понимаю, о чем ты. Военные тоже зазывали нас в пехоту, но не принуждали. После выпуска я надолго ушел с радаров, прежде чем вернуться в Альянс. Я вернулся, потому что хотел служить.       Несколько минут мы молчим, обдумывая наши жизни. Нам обоим пришлось немало поработать, чтобы оказаться на этому корабле. Не знаю, гордится ли этим Кайден или сожалеет — а, может, и всё сразу.       — Почему же ты тогда попросился на «Нормандию»? — спрашивает Кайден. — Если ты не хотел в пехоту, то почему сейчас согласен сражаться?       Да, он очень быстро соображает.       — Честно? Мне не нравится, когда раздают приказы направо и налево. Я готов сражаться, если знаю, что это — ради благой цели. Не ради того, чтобы согнать очередную расу с их земель и дать людям возможность вновь расширить территорию. В галактике так много пустого пространства, что нам незачем вырывать миры из чужих рук.       Кайден выпрямляется на стуле, и я понимаю, что только что оскорбил его и всех, с кем он работает. Упс.       — Слушай, наверное, мне просто хотелось сражаться на своих условиях. Я знаю, что порой война необходима, но, ну, я просто не такой уж большой поклонник человечества в целом.       Он удивленно распахивает глаза.       — Ты не любишь свою же расу? Почему?       — Не пойми неправильно, я встречал нескольких замечательных людей, без которых меня бы здесь не было, — Евгений, Аджа, Мишель, даже Эш, если так подумать. Но на этом всё. — Но вырастила меня азари, поскольку учителя в Милосердии хотели лишь одного — выдолбить из меня солдата. Эри сделала для меня больше, чем кто-либо из людей, хотя ее об этом никто не просил. Так что на свою расу я несколько обижен.       К столу подходит Шепард, прерывая наш разговор.       — Паркер, Кайден. Вы отправляетесь со мной на поиски дочери Бенезии. Мы не знаем, как она к нам отнесется, поэтому я хочу, чтобы вы были поблизости. Биотик справится с биотиком.       — Есть, коммандер, — говорит Кайден, я же отвечаю более неформально:       — Понял, Шепард. С нами еще кто-нибудь пойдет?       — Тали, Гаррус и Рекс. Вы двое — биотики, мы с Гаррусом — снайперы, Тали и Рекс — для ближнего боя.       — Хороший расклад, — я киваю. — Сколько еще лететь до Терума?       Стоит мне это произнести, как они поворачиваются ко мне. Они же знали, что мы летим на Терум, да? Они же должны были это знать?       — Что ты сказал? — наконец, спрашивает Кайден.       — Терум, — неуверенно повторяю я. Почему у меня такое чувство, что я сильно облажался?       — Мы знали только, что она в скоплении Тау Артемиды, — говорит Шепард. О, черт. Я-то точно пока не должен знать название планеты! — Откуда тебе известно, где она?       Надо срочно придумать оправдание.       — Ну, мы же ищем руины протеан, так? — они кивают. — Я какое-то время изучал эту тему и помню, что на Теруме подобных руин полно, поэтому предположил… — Шепард поднимает руку, и я тут же затыкаюсь.       — Похоже, ты много чего знаешь, Паркер. Драться тебя научила коммандос азари. Медицине — глава исследовательского проекта Альянса. Теперь еще и протеане?       — Если ничему не учиться, то всё забудешь, — это звучит так банально, что даже кринжово.       Вместо того, чтобы арестовать меня, Шепард просто пристально на меня смотрит, а затем подносит руку к уху и говорит:       — Джокер, возьми курс на Терум, — что? Она поворачивается ко мне. — В какой, говоришь, системе он находится?       — Эм, Кносс, наверное, — мне действительно сойдет это с рук? Спасибо, боженька, за парагонов. Клянусь, больше никаких жалоб.       — Кносс, — повторяет она Джокеру. — Он говорит, что будем часа через два. К тому времени будь в гараже. В броне и с оружием.       Это было слишком близко.

___________________

      — Коммандер, энергетические сигнатуры соответствуют месту раскопок. Похоже, это оно. У вас в запасе ещё пара минут.       — Ты был прав, Паркер, — говорит Шепард. Так странно носить броню, особенно когда привык полагаться на биотику. К слову о биотике: ощущения сейчас балдежные. На Цитадели я хоть и выкладывался на на полную силу, мой старый био-усилитель мог создать барьер не мощнее, чем у Кайдена. Теперь же мой барьер не слабее, чем у Рекса. Конечно, Бросок или Притяжение ему на пользу не пойдут, но теперь я могу удерживать его часами. Ежедневные тренировки точно того стоили.       Шепард, Тали, Гаррус, Рекс, Кайден и я в полной боевой готовности собрались в гараже. Я прицепил к поясу пистолет, к ремням на груди — несколько гранат, похожих на фрисби, и утяжелил себя пятнадцатью килограммами брони. Это не очень много, но в то же время я рад, что не забывал про тренировки. Если столько весит лёгкая броня, то я даже представлять не хочу, сколько навешано на Рекса.       — Мы знаем, сколько гетов нам ожидать? — Шепард качает головой, и свет мелькает по ее синему визору. Он почти такой же, как у Гарруса; видимо, на Цитадель она его не брала.       — Как минимум один челнок, — отвечает она. — Но место раскопок уже не за горами; батальон гетов может попросту прятаться вне нашего поля зрения, — чудно. — Кстати, я заметила, что ты с лёгкостью находишь контакт с нелюдьми. Меня это радует, но в чем причина? Многие как минимум относились бы к ним с подозрением, — как Эш, подразумевает она.       — Шепард, вы в последнее время не бывали на Земле? — она качает головой. — Биотикам там живётся тяжеловато. Нам не доверяют. Нас боятся. Некоторых даже убивают. Нелюди в большинстве своем относятся к нам совсем иначе. Думаю, причина в этом.       Как обычно, разговор прерывает Джокер:       — Так, я рассчитал для вас вектор сброса. Похоже, у гетов два челнока. Полагаю, для одного места раскопок больше и не требуется. Высадка через 120 секунд.       Две минуты. Мы загружается в «Мако», и я ловлю дежавю. На миг я испытываю необъяснимый страх. Странно. Это как-то связано с эпизодами с «Мако» из игры? Потом выясню. Сейчас есть кое-что поважнее. В итоге я оказываюсь зажат на заднем сиденье между Гаррусом и Тали. Кварианка, похоже, надела броню на обычный костюм, и мне даже интересно, где она ее хранила. А ещё мне хотелось бы, чтобы она перестала упираться мне локтем в живот.       — Кто-нибудь проходил через подобное? — спрашивает с водительского сиденья Шепард. Рекс сидит рядом с ней, настраивая под себя пушку. Других подходящих для него мест не было. Гаррус, Тали и я, как по команде, качаем головами, а Кайден пожимает плечами.       Шепард одаряет нас до странного пугающей улыбкой. Парагоны ведь не должны так улыбаться, верно?       — Будет весело, — говорит она.