Эффект Трансмиграции

Смерти нет — есть лишь смена миров.

___________________

транс·миг·ра·ци·я души: перемещение души из одного тела в другое после смерти.

___________________

      Можете называть меня Паркер. Я угодил в ту ещё историю.       Позвольте начать издалека. Раньше я был жив.       Странно, да? Полагаю, должно быть. Я не собираюсь заявлять, что на меня снизошло какое-то прозрение, или подводить к размытому философскому утверждению. Всё просто: я был жив, я умер и я родился снова. Я дважды делал первый шаг, дважды произносил первое слово. Мне даже фамилия досталась та же.       До сих пор я не верил в реинкарнацию.       Стоп, а вдруг я переродился собственным потомком? Всё может быть. Вот чёрт.       Я помню свою прежнюю жизнь — по большей части, но с годами всё хуже и хуже. Как яркий сон, который не желает покинуть разум. Я не был ни кем-либо особенным, ни значимым. Я не создавал семью и умер молодым — вроде бы, от вируса. Вот эта часть довольно расплывчата. Мне сложно сказать, что я испытывал к новым родителями, потому что считал прежних своими настоящими. Но мои новые родители были любящими людьми, пусть я и недолго их знал. Все знакомые называли меня вундеркиндом, всё схватывающим на лету. Ничего я не схватывал. Я просто помнил. Школьная программа, конечно, изменилась со времён моего первого детства — что, вероятно, хорошо, поскольку с тех пор прошло более ста пятидесяти лет.       Это подводит меня к страннейшей детали во всей этой заварушке. Я знал, где я. Не физически, типа я знал, где сижу. Как только мой мозг достаточно развился, чтобы понять, что за херня со мной случилась, я знал. Каким-то образом я помнил мир, в котором теперь жил, ещё из прошлой жизни.       Это была вселенная «Масс Эффекта». Да. Представьте, как я опешил, когда это осознал.       Но мне достались не только воспоминания о прошлой жизни. В Средневековье за этот «дар» меня бы закидали камнями, утопили или сожгли на костре. Теперь же государство предложило моим родителям астрономическую сумму в обмен на меня.       Думаю, они не были такими уж добрыми и любящими.       Я — биотик. Говоря по-научному, это означает, что я попал в тот крошечный процент детей, которые родились с маленькими узлами нулевого элемента в нервной системе и при этом выжили. Фактически это означает, что я могу мысленно задевать эти нервы, пропускать ток через усилитель и перемещать вещи силой мысли.       Но на самом деле для человека-биотика шестнадцати лет, рождённого в 2161 году и упрятанного в ад под названием закрытая военная школа, это означает две вещи. Что Альянс считает тебя оружием с мозгами и что любой, кто узнает, что ты наделён биотикой, будет не больно завуалированно интересоваться, не собираешься ли ты в ближайшее время поехать кукухой и попытаться отделить им голову от шеи.       Если вы ещё не заметили, быть биотиком не так уж радостно.       Вы, наверное, думаете, что с моими знаниями о «Масс Эффекте», об его расах и политических структурах, мир упадёт мне в ноги, снимет передо мной шляпу, а сам я окажусь на пути к жизни, полной счастья и процветания. Ага, нет.       Прошло очень много лет с тех пор, как я играл в эти игры. Десятилетия, если отбросить 150 лет, что моя душа провела в чистилище. Или где-то ещё. Я точно не уверен, что происходило в тот период. Во всяком случае, я родился всего через четыре года после Войны Первого Контакта, так что ксенофобия была зашкаливающей. К биотикам относились всего на каплю лучше, и мне не единожды приходилось слышать, что мы — «предатели» и «подрывники».       Я понимал, почему столько биотиков собирались в экстремистские группировки. Никто не встречал нас с распростёртыми объятьями. Не для того я пережил рождение, чтобы меня линчевала толпа.       Я бесконечно пинал себя за то, что плохо помнил сюжет игр, но откуда мне было знать? Такой поворот событий не предвидишь. Даже я не знал, что будет дальше — а я уже видел этот мир.       И я не знал, что хуже. Что меня привели в этот мир, чтобы исполнить великую и славную миссию и спасти вселенную плечом к плечу со знаменитым коммандером Шепардом, или, наоборот, что я лишь просчёт в бескрайних просторах вселенной. Кто знает? Возможно, моя карма была настолько сбалансирована, что вместо рая или ада мне разрешили бросить кубик ещё раз.       Я помнил еще кое-что, нечто среднее между сном и воспоминанием, галлюцинацией и видением. В каком-то смысле именно оно убедило меня, что мои воспоминания о прошлой жизни — не помутнение рассудка, а нечто реальное; оно было единственной аномалией среди множества нетронутых воспоминаний.       Может, именно это я видел в пропасти между жизнью и смертью или же это отпечаталось на моей душе, летящей от тела к телу. Мне сложно описать это словами, но я кого-то видел. Не человека и даже не пришельца. Скорее это было чье-то… присутствие. Каким-то образом я понимал, что это не существо даже, а нечто вроде фундаментальной силы вселенной. Парадоксально, но единственное, что я о нем понимал, — так это то, что оно за пределами моего понимания. Напротив этой сущности находилась другая, чуть отличная от нее. Меньшая, но более динамичная. Более живая. Более похожая на меня, но при этом достаточно могущественная, чтобы разорвать мою душу одним лишь вздохом. Они говорили, но я не понимал.       Следом за этим я слышал крики своего второго рождения, моего резкого возвращения в физический мир. Прошло очень много лет, прежде чем я смог это осознать; даже сейчас это воспоминание кажется тошнотворным и жгучим, как свет, который горит так ярко, что причиняет боль. Кто знает. Может, я сошел с ума или грежу наяву.       Я до сих пор собираю по кусочкам воспоминания о моей прошлой жизни. Первым, что пришло мне на ум, была фраза про турианца и «калибровки», хоть я и понятия не имел, что это означает. Я не осмелился записывать что-либо из того, что вспоминал; если бы кто-то это нашел, меня бы ждало нечто похуже военной школы для биотиков.       Лучшим источником информации о мире, в котором я родился, был, что иронично, сам мир. Все остальные дети-биотики были слишком юны, чтобы я мог с ними по-нормальному общаться. В моем восьмилетнем теле сидел абсолютно зрелый ум, которому хотелось изучать галактическую политику. Поэтому, да, я переключал канал с Могучих Азари и Сейлор Тессии на разоблачение коррупции в саларианских верхах.       В итоге всё свелось к тому, что родители стали так меня бояться и ненавидеть, что продали меня правительству, которое отправило меня в школу-интернат в глубинке Австралии и тут же забыло обо мне.       Военная школа Божьего Милосердия для биотиков была уникальным учреждением — гибридом колонии для несовершеннолетних и школой-интернатом. Она располагалась посреди австралийской пустыни, в таком месте, где на километры вокруг не было ни единого человеческого поселения. Только мы одни. Казалось странным, что в XXII веке остались такие незаселенные места, но центральная Австралия была поистине непригодна для жизни. Местная живность, способная убить с одного болезненного укуса или укола, температура, регулярно подскакивающая выше 50°C, а потом падающая до -15 через пару минут после заката. Воды не было, и за двенадцать лет, проведенных здесь, я лишь дважды видел дождь. Черт, можно оглушить крогана, затащить его сюда, и он решит, что попал домой. Добро пожаловать на земную Тучанку.

___________________

      Что мне оставалось делать? Все навыки, которыми я обладал, теперь бесполезны. Да, мне досталась биотика, но для каких целей ее использовать? Я мог бы присоединиться к Альянсу. Эту мысль нам фактически запихивали в глотки на протяжении всего обучения. Мы засыпали и просыпались под неусыпным взором с агитационных листовок на стенах. Все наши учителя были либо военными, либо военными в отставке, которые превозносили военную дисциплину и то, как чудесно с ее помощью управлять биотикой.       Но чаще всего мы слышали не это. Мы слышали, что ты, да, ты, биотик, опасность для всех вокруг, и твои родители приняли правильное решение, оставив тебя в нашей железной хватке посреди пустыни, малыш.       Мы слышали, что мы ущербны, что мы — ходячая бомба замедленного действия, которая обязательно взорвется и убьет сотни невинных людей. Что это только вопрос времени. Так что лучше скажите спасибо, что вас секут ремнями — это вам одолжение делают. Нам нельзя доверять. Мы — не нормальные люди. Мы даже не люди. Мы — оружие с мозгами, которому, черт возьми, лучше следовать инструкциям. Конечно, мы плохо контролировали свои способности. Но нам было лет по десять!       И я привык к такой муштре.       Из всей школы лишь один взрослый был на нашей стороне — азари по имени Эринтреа Саррасари. Ей было триста лет — весьма немного для ее вида. Семья отреклась от нее, когда она полюбила другую азари, и, когда ее партнерша погибла, ей было некуда податься, поэтому она оказалась здесь. Мы были странной парой — человеческий ребенок и опальная азари-охотница. Думаю, я удивил ее, когда заметил, как она юна — все остальные называли ее бабулей. Мы подружились — насколько возможно подружиться восьмилетнему мальчику с азари, отказавшейся становиться матроной.       В конце концов именно она стала моим билетом на свободу.       Не раз и не два я пытался сплотить вокруг себя других детей, но ничего так и не добился — они не понимали, чего я хочу. К моменту выпуска я остался единственным из класса, решившим не идти в военные силы Альянса. Я заявлял, что они представляют опасность для мирного общества, и потому в армию я ни ногой.       В шестнадцать, прямо перед выпуском, нам вживили биоусилители, которые помогали нам куда больше избиений. Конечно, у нас и раньше были импланты — их установили чуть ли не в младенчестве. Но к выпуску, что удивительно, нам всем достались импланты L3 — лучшие, что были у Альянса. Я предполагал, что им хотелось, чтобы их солдаты могли воевать, а не играть роль пушечного мяса. В отличие от старых имплантов L2, L3 можно было извлечь и заменить более совершенной моделью.       Неделя перед выпуском стала для меня праздником — одним из немногих за эту жизнь. Мне было так хорошо, что я даже терпел ужасную псевдовоенную форму, в которой мы были обязаны чуть ли не спать. Еще неделя — и я свободен!       Однако атмосфера была на удивление сдержанной; обычно выпуску радуются — даже дети, которых нещадно били. Но этот год был иным. Совсем недавно отгремел Скиллианский блиц — нападение пиратов на Элизиум, во время которого погибло множество военных Альянса и разбиты силы систем Термина. Да, это была победа, но она далась высокой ценой. И чьими стараниями людей не вырезали под корень? Шепард.       Именно тогда я впервые увидел будущего легендарного героя. В этой вселенной Шепард была женщиной, выросшей в колонии Мендуар. Я навел о ней справки после Блица; работорговцы уничтожили ее много лет назад. Не удивительно, что на Элизиуме Шепард захотела им отомстить.       В некотором смысле, несмотря на смерть и разрушения, вызванные Скиллианским блицем, он обнадежил меня сильнее, чем всё случившееся за предыдущие годы. До него я постоянно задумывался, не сошел ли я с ума, придумывая возможное будущее в попытках придать хоть каплю ценности своему существованию. Но, раз Блиц в самом деле случился, а коммандер Шепард существует, значит, я прав. Мои знания о будущем оказались правдой.       — Паркер, ******, — раздался ненормально гнусавый и четкий голос, как будто кто-то так долго чистил зубы, что напрочь стер десны.       Этот голос вырвал меня из раздумий, и я взглянул на двух персон перед собой. Одной из них, что приятно, была Эринтреа, а второй — ученый в лабораторном халате с эмблемой Альянса, вышитой на правом лацкане. Человек, естественно. Эри была одета по последней моде азари — в бледно-синее платье в пол с высоким воротником. Ее кожа была темнее, чем у большинства азари, и в попытках не выделяться она стерла все рисунки на лице.       — Это я. Пожалуйста, просто Паркер, — в этой жизни я всегда представлялся только по фамилии. Не знаю, мне хотелось хоть чем-то отделить эту жизнь от прошлой. На миг повисло молчание, и я откашлялся. — Эри, не представишь меня?       Эри моргнула и робко потупилась. Азари она была, мягко говоря, рассеянной.       — Да-да, прости. Паркер, это доктор Кит Аджа, руководитель отдела биотических исследований Альянса. Я предложила взять тебя младшим научным сотрудником, и он согласился встретиться с тобой. Вообще говоря, он приехал оценить выпускников, и мы закончили раньше, чем планировали. У тебя есть минутка?       Ничего себе. У нас с Эри был план, как не дать мне попасть в пехоту, и лучше этого и придумать ничего нельзя было. Я оставался в Альянсе, но не должен был сражаться. За следующие несколько лет мне нужно было многое обдумать. Я не особенно понимал, почему ей так хотелось помочь мне, но, думаю, ей было тяжко год за годом отсылать детей-биотиков на верную смерть. Бои не прекращались; Альянс боролся с батарианскими рейдерами и пиратами всех рас. Полагаю, нас, как новое мясо в галактике, это не должно удивлять. Галактика сильно изменится до начала игровых событий, и всем, кому судьба моих сверстников кажется негуманной, стоило бы взглянуть на нее до того, как люди получили посольство на Цитадели.       — Да, я сейчас ничем не занят, — и я не врал. Несколько дней назад я закончил последние курсы — биоматематику и анатомию — поэтому мне оставалось лишь ждать выпуска. И практики, конечно же. Я знал, какое дерьмо начнется в 2183 — а до этой даты оставалось всего шесть лет. Не так уж и много. — Я правильно понимаю — вы изучаете медицинское применение биотики?       Аджа кивнул и вытащил из халата план проекта.       — Верно. Мы ищем юного биотика с хорошей выдержкой и желанием помочь нам с исследованиями. Мисс Саррасари оказала большую помощь на этапе планирования, поделившись с нами своим опытом. Однако это человеческий проект, поэтому нам требуется человек-биотик. Чтобы понять, пригоден ли ты, нам потребуется взглянуть на твои способности.       Ну, поскольку Эри уже поручилась за меня, шансы на то, что меня возьмут, были высоки. Кроме того, я был одним из лучших учеников. И, наверное, наименее воинственным. Почему-то я сомневался, что стандартный выпускник Божьего Милосердия был бы хорошим медиком. Скорее, хорошей бойцовой собакой.       Я вытащил шарик из кармана, положил его на раскрытую ладонь и сосредоточился. Биотика обычно активировалась с помощью физической мнемоники, что означало, что с течением времени наши жесты автоматически активировали узлы нулевого элемента в нервной системе. Так что в следующий раз, когда биотик покажет вам средний палец, подумайте — а не хочет ли он забросить вас куда-нибудь? Я, конечно, так никогда не делал… Хоть и очень хотелось.       Однако для такого, невероятно точного и сложного использования требовался полный сознательный контроль. Поначалу мои попытки управлять биотикой были так же изящны, как взмах кувалды, к которой приклеена граната. Неуклюжи, проще говоря. Теперь, после четырех лет, посвященных только упражнениям по контролю своей силы, это было похоже на игру на пианино. Мое тело окружило голубое сияние — реакция несовершенно сформированной биотической энергии, покидающей мое тело. В теории, биотик, идеально контролирующий силы, вообще не будет светиться — и уж тем более так, как я. Но только матриарх может достичь подобного уровня совершенства — по крайней мере, нам так говорили. Однако я не собирался сдаваться.       Я нажимал на невидимые клавиши, и шарик, охваченный синий светом, поднялся над ладонью. Я нажал другой аккорд, и шарик полетел, описывая идеальные круги вокруг моего тела. Я ускорил темп, и шарик полетел быстрее, превратившись в размытую точку. Мелодия усложнилась, и шарик стал рисовать узоры в воздухе.       Управление чем-то настолько маленьким и легким было наиболее базовым упражнением, каким бы впечатляющим оно ни выглядело со стороны. Доктора Аджа это вполне устроило. Похоже, несмотря на свою должность, он не слишком разбирался в тонкостях биотики, раз в качестве эксперта привлек опальную азари. Мне он казался типичным земным ученым с классическим складом ума, который решил исследовать нечто, что считалось мифом еще по ту пору, когда он писал докторскую. Я замедлил шарик, после чего тот опустился на мою ладонь.       — Вас это устроит, доктор?       Аджа походил на оглушенную рыбу — он стоял, раскрыв рот и потеряв дар речи. Как я и думал, он был новичком в вопросах биотики. Заметив мою ухмылку, он поправил галстук и приподнял голову, глядя на меня сверху вниз.       — В плане навыков — да, но еще мне нужно оценить твои знания. Медицинские исследования предельно сложны, и не все способны понять тонкую разницу между спасением жизни и ее прекращением.       Как бы я ни ненавидел терять время, он говорил дело. Это не игра, где все складывается удачно для тебя. Я даже не главный герой, так что хорохориться тоже не к чему. Если этот парень станет моим начальником, мне стоит хотя бы попытаться с ним поладить.       — Я успешно сдал биоматематику, анатомию, физику, химию и вводную инопланетную биологию. Если хотите, можете запросить мой табель в архиве, — я не хотел хвастаться. Ну, может, немного. Для шестнадцати лет это был впечатляющий список, но когда ты семь дней в неделю ходишь в школу, сидишь с восьми до шести на занятиях, а потом еще и учишься после них, волей-неволей умнеешь. Еще я посещал курсы по истории, где с легкостью получал хорошие оценки, потому что, ну, знаете, я в ней жил. Помимо этого в школе Божьего Милосердия давали уроки боя, чтобы лишний раз подтолкнуть нас к службе в армии.       Аджа, задумавшись, медленно кивнул. В итоге он протянул мне руку и несмело улыбнулся.       — Нет, этого вполне достаточно. Очень впечатляет, Паркер. Уверен, ты станешь бесценным членом нашей команды, — ого. Неожиданно. Может, он тоже хочет со мной поладить? Я пожал его руку. Не к чему крутить носом, когда любой нормальный человек в моем положении сразу бы ухватился за такой шанс. Мне ли не знать. Я слишком часто обжигался в прошлой жизни, чтобы сейчас стоять и колебаться.       Эри осталась, а Аджа ушел, заложив руки за прямую, как шомпол, спину. Я его недооценил. Он не плохой, он лучше, чем я ожидал. Вероятно, я просто пессимист.       — Эри, а когда ты успела в это ввязаться? Мне казалось, ты просто услышала, что им нужен биотик, а не была с ними изначально.       Бывшая охотница улыбнулась. Она умела это делать — прямо-таки скалиться. Могу предположить, что она способна вселять ужас. К счастью, мне она так ни разу не улыбалась. Жаль, насчет остального такое сказать не могу…       — У девушек должны быть свои секреты. Теперь уже нечего скрывать, раз ты его впечатлил. Я ухожу из Милосердия и буду на полную ставку работать на этом проекте, — я нахмурился.       — Они пустили нечеловека на секретный проект? Без обид, но это как-то странно. У меня с этим проблем нет, но у других должна же быть какая-то причина.       Эри поморщилась, и я заметил, что ей хотелось бы, чтобы я был менее проницательным. Я улыбнулся, и она закатила глаза. С тех пор, как я попал в Милосердие, Эри приглядывала за мной. Она была мне больше матерью, чем учителем. Матерью и старшей сестрой в одном флаконе. Я доверял ей больше, чем кому-либо в этой вселенной.       — Технически я пока что только консультант, — объяснила она. — Но у Аджи ничего бы не вышло без моей помощи. Мы устроили так, что он забудет на столе кое-какие документы, ведь он такой забывчивый, а я их случайно увижу… — я фыркнул. — Что? Это же интересно — использовать биотику в медицинских целях. Коммандос когда-то пытались так сделать, но у нас так ничего и не вышло. Биотика пациента постоянно конфликтовала с биотикой доктора, поэтому провести лечение было нереально. Но люди-биотики редки, поэтому такой проблемой не возникнет.       Я кивнул. Так вот почему. Вообще в этом есть смысл — раз есть раса чистых биотиков, потенциал конфликта их сил должен быть огромен.       — К тому же, я свалю из этой дыры, прости за мой воркский. Понять не могу, как я тут выжила целых пятнадцать лет, — да, вот это уже больше походило на правду. Я пробыл здесь всегда двенадцать и не мог думать ни о чем, кроме свободы. Она вынула из платья конверт и передала его мне. — Билеты в Бразилию, — объяснила она до того, как я успел спросить. — У меня есть кредиты, а у тебя нет, так что вернешь, когда они появятся. Тебе нужно прилететь туда через четыре дня. Я вылетаю сегодня вечером. Увидимся там, лады?       Я рассеянно похлопал конвертом по ноге, осознавая, что я наконец-то отсюда сваливаю. Я сваливаю. Я медленно расплылся в широченной улыбке. О, да.

___________________

      Собирать вещи не трудно, когда их почти нет. На терминале Макапы меня встретил камердинер, и меня охватил культурный шок. Вот черт! Как тут много людей! Я полжизни провел в виртуальной изоляции, постоянно окруженный двумя дюжинами людей. Если я сейчас так таращусь, как, черт возьми, я справлюсь с Цитаделью? Облако закрыло солнце, и я посмотрел на мегаполис. Макапа — большой город, но, что важнее, здесь находится военная тренировочная база, по-видимому, одна из лучших в человеческом космосе, где и будут проводиться исследования. Выбор неплохой: для лечения необходимы раненые, а у кадетов должно быть много травм.       Еще тут красиво — летнее тепло очищает воздух. Здесь полно живности и зелень — приятное зрелище в бетонных джунглях. Да и бетона тут немного. Только сталь, стекло и хром. Здесь повсюду люди, и внезапно я благодарен, что Эри перед отъездом оставила мне одежду. Высокий воротник рубашки скрывает биоусилитель, пусть он и время от время испускает синий пульс. Можете называть меня параноиком, но о том, как приятно, когда с тобой обращаются, как с нормальным человеком, вам расскажут лишь преследуемые.       Мысль о Цитадели принесла с собой другую. Я долго от нее отмахивался, но теперь время поджимало и о прокрастинации надо было забыть. Присоединяться ли мне к команде Шепард или нет? Знаю, некоторые скажут, что мое появление здесь — это незримая рука судьбы, но достаточно ли это веская причина? Я из кожи вон лез, чтобы не попасть в армию, а теперь думаю, не рискнуть ли мне пару сотен раз жизнью? Я не хочу умирать! Я не солдат! Шепард в игре и без меня прекрасно справилась. А вдруг я всё испорчу и единолично обреку вселенную на уничтожение?       Но в то же время меня не отпускала другая мучительная мысль. Что я совершенно прав и что это не игра. Уже нет. И, в отличие от игр, порой случается непредвиденное. То, что только я мог бы предвидеть и предотвратить. Я могу помочь; всё зависит от того, хочу ли я.       …черт. Ненавижу свое глупое чувство морали. Теперь я вспомнил, почему не хотел думать об этом. Я даже себе солгать не могу.       Да и выбора-то у меня нет. Если я могу, я обязан помочь. Я — один из сильнейших людей-биотиков в истории, и это не бравада. Это факт. Конечно, я не на уровне Джек, но мне не нужно быть лучшим, чтобы что-то изменить. С большой силой приходит большая ответственность. Черт бы тебя побрал, Человек-паук. Это всё твоя вина.       Если так подумать, это решение я принял еще очень давно. Разве для того я так усердно уклонялся от вступления в армию, чтобы записаться в их исследовательский проект?       Сидя в машине, я тяжело вздохнул. Ладно. Решение принято, прикинем план. Идет 2177 год, шесть с чем-то лет до нападения гетов на Иден Прайм. Я записался в исследовательский проект, на попятную уже не пойдешь. Сильно сомневаюсь, что он надолго затянется — уж точно не на шесть лет. Всё это время я буду жить на базе, так что будет время собрать хорошенькую подушку безопасности. Буду надеяться, что ее хватит, чтобы отправиться на Цитадель, пока не начнется весь этот кошмар. Как только я туда прилечу, найду работу, затаюсь и свяжусь с Шепард и командой сразу после нападения на Иден Прайм. Часть меня хотела попытаться помешать этому нападению, но я понимал, что всё тщетно. Чем я всех спасу — своими знаниями о будущем? Даже если мне удастся совершить невозможное, смогу ли я противостоять Властелину? Ага, конечно. Нет, решено — Цитадель.       Машина доехала до места назначения, и морпех проверил наши личности. Ладно, Паркер, глубоко вдохнули.       За дело.

___________________

      На фоне голубого неба Макапы военная база казалась коллекцией серых пятен. За полтора века военный декор не больно изменился — просто цвета стали немного другими. Все располагалось идеально ровными линиями: от казарм и конференц-залов до оружейных складов и столовых. Это не самое гостеприимное место — особенно из-за колючей проволоки, которая окружает всю базу. Но в сравнении с Божьим Милосердием это настоящий рай.       — Мистер Паркер, верно? Да, мы вас ожидали. Прошу вас, пройдемте со мной.       Мой гид — человеческая женщина с коротко подстриженными каштановыми волосами, веснушками на носу и с блокнотом под мышкой. Типичный ученый, даже по осанке. Стажер? Может быть. Я помню, что на первом курсе колледжа в моей первой жизни мне приходилось постоянно бегать по мелким поручениям начальства. Хм. В этой жизни я еще слишком юн, чтобы поступить в институт.       Я проследовал за ней в ту часть базы, которую отвели под исследования; это самое дальнее здание от столовой, так что есть мы будем последними. Черт. Я тут всего двадцать минут и уже жажду свалить куда подальше. Но, может, всё не так уж и плохо? Просто живи день за днем в роли лабораторной крысы, на которой изучают, можно ли лечить людей биотикой.       Да, оптимизма мне не завезли.       Но, если серьезно, я не совсем понимаю целей Альянса. Чего они хотят — чтобы я биотикой на расстоянии делал кому-нибудь СЛР? Биотика может слегка манипулировать гравитацией, да и то в очень определенных случаях. Мы не волшебники и не экстрасенсы. Мы не колдуны, не демоны и не полубоги. Биотика основана на науке, как и всё остальное. Если бы больше людей это понимало, у нас бы не было проблем.       Я, наверное, слишком остро реагирую, тем более что Аджа казался непредубежденным парнем. Если подумать, вероятно, поэтому ему поручили руководить проектом. Я могу лишь надеяться, что его сотрудники будут такими же дружелюбными. Что ж, надейся на лучшее, готовься к худшему.       Интерн довела меня до помещения сбоку от исследовательского комплекса, спросила, нужно ли мне что-нибудь, и почтительно постучала в дверь. Та распахнулась, и за ней оказался мужчина средних лет с восточноевропейскими чертами лица; он улыбнулся, увидев меня. Он огромен, где-то на семь дюймов выше меня, а я не маленький. Его лицо обрамлено короткой густой черной бородой, в которой, похоже, волос побольше, чем на его макушке после военной стрижки.       — Спасибо, Джулия, на этом всё.       Она развернулась и ушла. Это немного напрягает. Она постоянно смотрела на меня так, будто меня надо анализировать. Совершенно бесстрастно. Знаю, такими и должны быть ученые, но не до такой же степени. Особенно когда они всего на пару лет меня старше.       — Заходите, мистер Паркер. Меня зовут Евгений Кафельников, я — местный хирург. Конечно, большая часть исследователей, с которыми вы столкнетесь, будут иметь докторские степени, но мне дали полномочия провести ваш начальный медосмотр. Мы должны знать, что с вашим телом, чтобы получить лучшие результаты.       Он говорил с русским акцентом, хоть и не с таким сильным, как я ожидал. Он говорил, не прекращая улыбаться, чего я никак не ожидал от человека. До него мне улыбалась только Эринтреа. Это… удивительно. Но мило.       — Вы не против, что я… — я взмахнул рукой вокруг головы и шеи, указывая на биоусилители. Кафельников хохотнул и улыбнулся шире прежнего.       — Нет, нисколько. У нас на базе есть еще пара биотиков, но, как мы выяснили, из биотиков-солдат выходят плохие медики. Мы знаем, что ты не демон — так, обычный парень. Да, у нас здесь есть и суеверный народ, но можешь за них не волноваться. По-видимому, использование биотики в бою особым образом сказывается на мозгу, из-за чего становится трудно проводить хирургические операции. А то и вовсе невозможно. Технически этот проект существует с момента открытия биотики, но его много раз переименовывали и меняли методики исследования. Вообще, ты — наша последняя надежда. Мы испробовали всё, кроме нечеловеческих биотиков, и предпочли бы не нанимать азари на медработу. Хотя это бы так повысило боевой дух! — русский громко и раскатисто захохотал, хлопнув меня по спине, и я невольно улыбнулся, несмотря на свой пессимизм.       Мне и в голову не приходило, что могут быть люди, которым будет плевать, есть у меня биотика или нет… Мне таких попросту не встречалось. Если и есть бог, возродивший меня в этом мире, я проклял его уже сотню раз с тех пор, как повторно родился. Теперь же казалось, что всё, чего так недоставало, мне разом вернулось. Может, мне даже понравятся следующие несколько лет.       — Так, перейдем-ка к твоей оценке! Имя… это мы знаем, дальше. Рост?       — Когда я в последний раз измерял, было 5'11''.       — Никогда не понимал, чем американцам не угодила метрическая система. В ней настолько больше смысла… это, получается, 179 см? — проворчал доктор. Я пожал плечами. Я всегда придерживался английской системы счисления. Метрическая казалась мне слишком запутанной.       — Дальше, наверное, вес? Во мне 176 фунтов, — это казалось логичным, и я старался сократить время на рутину. Кафельников опять поворчал, что приходится переводить из одной системы в другую, и ввел в анкету 80 кг.       — Неплохой вес для твоего роста, но над этим можно поработать. Группа крови?       Ого. Не думал, что он об этом спросит.       — Первая.       — Куришь, пьешь, колешься?       Он же в курсе, что мне всего шестнадцать? От взгляда, которым я его одарил, бородатый доктор лишь вновь расплылся в ухмылке. Его акцент на мгновение усилился, когда он сказал:       — В России-матушке даже двенадцатилетние пьют водку, товарищ.       Похоже, сарказм мне ничем не поможет. А я так привык на него полагаться.       — Нет, я никогда не принимал наркотики, не курил и не пил. В этом плане в военной школе всё было строго.       Кафельников цыкнул.       — У нас будет достаточно времени, чтобы тщательно проработать эту проблему, друг мой. Итак, следующая часть пройдет для тебя безболезненно. Обычно я бы натянул резиновые перчатки, заставил тебя раскрыть рот и сказать «а-а», но, к несчастью, технологии не стоят на месте. Так что вместо того, чтобы лезть в твое личное пространство, я предложу тебе лечь в данный сканер.       Сканер, на который он указал, был похож на высокотехнологичный аппарат МРТ, и я предположил, что это его аналог. Во всяком случае, там хотя бы была мягкая лежанка. Как только я лег, аппарат ожил, и Кафельников, настроив параметры, нажал на кнопку старта.       — Мне можно говорить, пока я в этой штуке?       — Да. Хочешь что-то спросить?       Аппарат загудел, и кольцо вокруг кровати, на которой я лежал, медленно поехало к моим ногам. Похоже, быстро это процедура не пройдет.       — Вам на этой базе азари не встречались? Которые бы работали на исследовательском проекте?       — Хм, знаешь, одну видел. Прибыла пару дней назад. Надо было видеть рожи парней, когда она только вошла. Некоторые даже ко мне попали — после того, как решили из-за нее подраться! Она с тобой?       — Она учила меня управлять биотикой в той военной школе. Именно она и рассказала мне об этом проекте. С ней всё в порядке?       К этому моменту Евгений нашел стул — достаточно большой, чтобы вместить его огромное тело. Мне подумалось, что на нём предполагалось сидеть двоим.       — Чуть ли не каждый второй морпех позвал ее на свиданку, но она всем отказала. Один из них не захотел отступать, так она отбросила ублюдка на пятнадцать метров. Я ничего смешнее за месяц не видел! После этого звать, конечно, перестали. Или после того, как она протерла пол тем рекрутом, который уделал всех на базе в рукопашке? Не помню. Да и ладно!       Я удивленно моргнул. Если бы я не держал себя в руках, то уставился бы на него. Эри так поступила? Вероятно, она была коммандос до того, как от нее отреклись, но чтобы двадцать лет бездействовать — а потом размазать по полу лучшего рекрута Альянса? Неудивительно, что лишь немногие доживают до того, чтобы рассказать о том, как они бросили азари-коммандос.       — Да, — продолжил доктор, когда кольцо дошло до моего пояса. — Никогда не видел, чтобы Уильямс так мощно избивали. Я даже пару раз поморщился, пока ее осматривал.       Стоп, он только что сказал то, о чем я подумал? Сказал же? Нет, нужно упокоиться. Уильямс — весьма распространенная фамилия. Может, это кто-то еще.       — Что за Уильямс? — спросил я, пытаясь говорить спокойным, разговорным тоном, но мне казалось, что я будто волосами подавился. К счастью, Евгений либо не заметил, либо ему было плевать.       — Хм? Эшли Уильямс. Лучший рекрут за последнее время, родом из каких-то колоний. Похоже, у нее вся семья на службе у Альянса.       Вот черт. Если раньше это можно было списать на совпадение, то теперь уже нет. Эшли Уильямс, здесь? В смысле, я, вероятно, всего на пару лет ее младше, но я и не предполагал, что мы окажемся в одном месте! Наверное, она только выпустилась из старшей школы, раз еще рекрут. Да, я ожидал столкнуться с членами команды Шепард — но через несколько лет, а не дней!       — Доктор, а когда начнутся исследования? У меня же есть день в запасе, чтобы освоиться на базе?       Он посмотрел на меня так, будто я немного с приветом.       — Конечно, если так написано в твоем путеводителе. Да и хватит звать меня «доктором» — здесь так много докторов, что ты замучаешься их «докторами» звать. Зови меня просто Евгением.       Я не знал, смогу ли я в принципе это произнести.       В любом случае, аппарат закончил меня сканировать, и рядом с ним появился экран, на котором была расписана медицинская белиберда про мое состояние. Большую ее часть я смог понять, но не особенно осознал. Я разбирался в анатомии, а не функционировании организма. Но если все исследования будут длиться так долго, я рискую упустить Шепард на Цитадели.       — Ну, ты неплохо сложен, — пробормотал он. — Тебе в детстве корректировали зрение?       Этот аппарат и такое обнаруживает? Я был впечатлен.       — Да, после того, как меня забрало правительство. Стандартная операция. Еще что-то необычное?       — Ну, твое тело сжигает жиры быстрее обычного, но это нормально для биотиков. Ты будешь получать больше еды, чем морпех, чтобы не загнуться от постоянного использования биотики. Сердце и лёгкие выглядят хорошо, всё в твоём мозге в норме. Ты — здоровый подросток.       — Спасибо, Ев, — эти слова вылетели быстрее, чем я успел их осмыслить, и они меня удивили. Обычно я не очень-то благодарю людей. Я тот еще интроверт и потому стараюсь избегать других. Я предположил, что это показывает, какой он хороший доктор, раз умеет ладить с пациентами. Когда я вышел за дверь, у меня кружилась голова. Внезапно мне требовалось много чего обдумать.       Похоже, следующие несколько лет выдадутся крайне интересными.