Забавный Дюма: мушкетёрская трилогия

Автор начинает главу с суровой правды - прежнего д'Артаньяна с улицы Могильщиков № 12 (Дюма как всегда точен в по-настоящему важной для сюжета информации) больше нет. Почему? Он постарел на 20 лет. А кризис среднего возраста это страшная вещь. Далее начинаются оправдания того, почему за эти 20 лет д'Артаньян не воспользовался никакими карьерными возможностями (к примеру Тридцатилетней войной, только заканчивавшейся к моменту начала романа) - обстоятельства складывались не в его пользу. Первым и последним таким обстоятельством стало отсутствие друзей - Атос, Портос и Арамис, оказывается, были единственным, что заставляло д'Артаньяна развиваться как личность и бороться за высокие материи. Дальше идёт классический ляп и сто раз разобранная путаница про очерёдность отъезда друзей в мир иной (на пенсию после мушкетёрской службы) - в "Трёх мушкетёрах" первым уезжает Арамис, вторым Портос, третьим Атос. В "Двадцать лет спустя" Атос из главного консерватора стал первым беглецом, позиция Портоса не изменилась, а Арамис терпел общество лейтенанта дольше всех. Ну и полученное Атосом наследство, за которым он выехал, сменилось с Руссильона в "Трёх мушкетёрах" на Блуа в "Двадцать лет спустя" (или Атос два раза получал два разных наследства, а в перерыве возвращался на службу). Без друзей, без Констанции и в условиях постоянной военной службы д'Артаньян превратился в страшного материалиста, волнующегося в первую очередь о еде и ночлеге. И вот 6 лет назад он нашёл своё маленькое счастье в гостинице "Козочка", где стал любовником тогда ещё 25-26-летней хозяйки-фламандки, заодно ставшей сдавать ему комнату и кормить в долг (который судя по задержкам с жалованием никогда и не начинал погашаться). Муж хозяйки, испугавшись конкуренции, давно свалил, из-за чего трактирщица поспешила решить что он умер и спустя 3 года стала настаивать на том, чтобы д'Артаньян на ней женился. Впрочем д'Артаньян, в глубине души ещё остававшийся идеалистом, решил что быть любовником хозяйки гостиницы это одно, но жениться на ней, после легендарных френдзонных связей с фрейлиной королевы и Миледи - перебор. На четвёртом году д'Артаньяна послали воевать во Франш-Конте, и он решил что лучшим способом обеспечить верность буквально боготворившей его женщины будет вести себя надменно. В итоге во время похода лейтенант словил лечебную пулю, за время лечения в деревне у местных всё осознал и заторопился в Париж, учитывая что его поспешили объявить мёртвым. Там от добродушной служанке он узнал о неком господине, с которым теперь гуляет хозяйка - но к удивлению д'Артаньяна им оказался не сбежавший хозяин, а швейцарец. Заодно автор любезно сравнил рост двух претендентов на сердце хозяйки, а точнее на проживание в её гостинице (именно после угрозы такого характера д'Артаньян оживился) - 5 футов (около 150 см) у д'Артаньяна и 6 футов (около 180 см) у швейцарца. А все ещё Наполеона низким называют! Гасконец, косплея тогда ещё не встреченного Мазарини, полез к хозяйке и швейцарцу целоваться, разыгрывая дурачка и спрашивая, не её ли это брат. В итоге та признаётся, что швейцарец обещал на ней жениться, но д'Артаньян по принципу "ни себе, ни людям" устраивает ссору с отсылкой на Портоса (согласно его мыслям), применив запретный приём - пародируя его акцент. В итоге несмотря на растерянность прислуги и крики с плачем Мадлен (которая, правда, делала это из желания проучить главного героя), д'Артаньян отправился со швейцарцем "погулять" к Монмартрскому рву, где последний и остался, сидя на земле и приходя в себя после наглости д'Артаньяна. Отправив слугу отнести раненому вещи прямо в ров, гасконец показал себя знатоком гостиниц - швейцарцу рекомендовал остановиться в "Кошке с клубком", а Мадлен (интрига раскрыта, именно так звали хозяйку гостиницы) заявил, что больше не будет жить у неё и переезжает в "Бочку Амура" (название гасконец вероятно специально подбирал, чтобы побольше уязвить любовницу). Но объятием ног Мадлен "уговорила" его остаться. Страшный материалист счёл возвращение изменявшей ему любовницы с бонусом в виде бесплатной еды и жилья достойной сделкой, потому великодушно простил и остался.